Эштон вдруг понял, что старичок стоит слева, но ему не нужно даже поворачивать голову, чтобы его рассмотреть. Он видел всё, что было слева и справа, одновременно, – и только впереди, там, где две зоны видимости смыкались, было небольшое слепое пятно. Уперевшись передними лапами в пол, Эштон приподнялся и медленно, в несколько приемов, подтянул ноги, пару раз задев себя костяными шпорами. Чешуя на боках оказалась довольно крепкой, но он всё равно зашипел от боли, когда острый нарост проскрипел по чешуйчатой коже, оставляя царапины, которые тут же налились пурпуром. Крепко прижав обе ступни к шершавому полу, Эштон напряг все известные ему мышцы и рывком разогнулся, поднимаясь на ноги. Центр тяжести оказался совсем не там, где ожидалось. Попытавшись выпрямиться, Эштон завалился назад, но что-то крепкое и сильное уперлось ему в копчик, удержав тело в вертикальном положении. – Можно, конечно, и так, – хмыкнул старичок, – но я бы все-таки научился стоять на своих двоих. Скосив глаз, Эштон увидел за спиной странную шипастую конечность, упиравшуюся в пол. Попробовав шевельнуть ею, он сразу же потерял равновесие и грохнулся на пол, едва успев выдернуть острые когти лап из-под собственного живота. – Вот именно поэтому, – назидательно произнес старичок. – Все-таки хвост предназначен совсем для другого. «Для чего?» – хотел спросить Эштон, но странная конечность взвилась в воздух над его головой, и слова застряли у него в глотке. Это действительно был хвост – гибкий, длинный и мускулистый. Три ряда острых шипов, соединенных упругими и острыми хрящами, тянулись до самого кончика и там срастались в виде тяжелой трехгранной пики, похожей на смертоносное копье из музея древностей. Эштон поежился от неясного чувства опасности, которое исходило от его же собственного тела: в сочетании со всем остальным такой хвост мог предназначаться только для одного. – Я что… убийца? – произнес он одними губами так тихо, что даже вездесущее эхо не смогло подхватить ни звука. – А я откуда знаю? – старичок пожал плечами и вернулся к работе, разгоняя остатки воды по полу. – На этот вопрос можешь ответить только ты. …На незнакомые звуки тело Эштона среагировало раньше сознания: лапы напряглись, гребни встали дыбом, хвост заходил туда-сюда, со свистом рассекая воздух над головой. Пару раз Эштону пришлось неловко перевалиться на бок, чтобы увернуться от тяжелой костяной пики, – и потому он не сразу понял, что помещение наполнилось металлическим звоном и топотом. Из-за колонн со светящейся голубоватой жидкостью показались существа, напоминавшие 3D-модели с тренинга в Центре Сновидений, но отличавшиеся размерами и осязаемой физической угрозой, которая от них исходила. Их было пятеро. Двое чем-то походили на обезьян; коренастые, с мощными руками и клыками, торчащими изо рта, они были с ног до головы покрыты жесткой зеленой шерстью. На концах длинных тонких хвостов топорщились кисточки – у одного ярко-алая, у другого ослепительно белая. В кисточки были вплетены гроздья металлических лезвий; задевая каменный пол, они издавали нежный звон. Двое других были похожи на гигантских бронированных насекомых – нечто среднее между жуком и скорпионом. Их тела были закованы в переливчатые панцири из гладких пластин, наползающих друг на друга. Они стояли на двух тонких шарнирных лапках, четыре точно такие же конечности шевелились в воздухе, выпуская и втягивая влажные розовые присоски. Круглые лысые головы с фасеточными глазами прикрывали панцирные воротники, над головами жутким веером возвышались длинные гибкие жала с острыми кончиками. Последний был наиболее антропоморфным из всей пятерки. На нем была одежда – грубые сапоги, светлые штаны и рубашка с широким поясом; к поясу крепилось нечто вроде легкой чешуи из синего металла, закрывавшей грудь и спину. На поясе болтались две кобуры странной формы с торчащими рукоятками то ли оружия, то ли рабочих инструментов. Он был почти на голову выше остальных; сквозь серую, цвета каменной пыли кожу на лице и руках проступали огненные полосы, похожие на трещины в вулкане. От переносицы и надбровных дуг отходили рифленые костяные наросты, загибавшиеся вокруг головы наподобие рогов. На шее у всех пятерых блестели металлические ошейники со странной светящейся мембраной в центре. Шестой такой же ошейник держала в руке одна из обезьян. Эштон бросил вопросительный взгляд на старичка, но тот преспокойно размазывал воду по полу, отходя всё дальше к колоннам и не обращая внимания на существ, которые, впрочем, тоже как будто его не замечали. Человекообразный кивнул, оба жука опустились на все шесть лапок и медленно направились к Эштону. За ними двинулись обезьяны. – Кто вы такие? – в панике спросил он, безуспешно пытаясь подняться или хотя бы отползти. – Что вам нужно? Жалобные щелчки и хрипы рассыпались по помещению, отскакивая от стен. Человекообразный предостерегающе поднял руку; неведомо как в другой руке у него оказался продолговатый металлический предмет с раструбом на конце. – Спокойно, – сказал он, и эхо несколько раз повторило это слово на разные голоса. – Иначе нам придется тебя обездвижить. По крайней мере человекообразный говорил на паназиатском, хотя такого акцента Эштон ни разу не слышал. Это вселяло надежду. На тренинге в Центре Сновидений им рассказывали, что, согласно одной из новейших статистических моделей, все сознания, обитающие на Гарториксе, скорее всего, являются человеческими. Значит, внутри жуков и обезьян тоже были люди, и с ними можно попробовать договориться. – Расслабь ноги, – произнес человекообразный, по-прежнему направляя металлический раструб на Эштона. – Сконцентрируйся на точке чуть ниже копчика и попробуй расслабить ее тоже. Это было до того похоже на йогу, что Эштон фыркнул. Но выполнить задание человекообразного оказалось не так-то просто. Тело дрожало и отказывалось повиноваться. Когти на ногах скребли по полу, шпоры то ли на пятках, то ли на вывернутых назад коленках угрожающе торчали в разные стороны… Одна из обезьян обернулась к человекообразному. – Время поджимает, – сказала она с еще более экзотическим акцентом. – В седьмом секторе сразу две капсулы на подходе. Человекообразный взглянул на хвост, со свистом рассекавший воздух над головой Эштона, вздохнул и подошел поближе. – Чипом сюда, – скомандовал он, прищуриваясь поверх раструба. – Мне нужен прямой выстрел. – Подождите, – пробормотал Эштон, холодея от страха. – У меня уже почти получилось… Щелчки и хрипы, в которые эхо превратило его слова, слились с быстрым перестуком двенадцати тонких конечностей. Жуки передвигались молниеносно; Эштон не успел опомниться, как они оказались по обе стороны от него. Хвост мотнулся с такой силой, что Эштон едва устоял на ногах. Жук слева упал на пол, подобрав под себя лапки, втянув голову и превратившись в подобие бронированной капсулы. Костяная пика с оглушительным треском врезалась в панцирь и скользнула вниз, не причинив жуку вреда. Жук справа бросился сверху, придавив пику панцирным животом. В тот же миг острая боль между глаз пронзила Эштона. Отдернув голову, он увидел обезьяну, которая крутила в воздухе на длинной цепи шипастый металлический шар. Скользящим движением обезьяна выбросила вперед цепь – она тут же намоталась на морду Эштону, снова оглушив ударом шипастого шара в переносицу. – Сейчас будет больно, – услышал он голос человекообразного. Холодный металл раструба коснулся затылка Эштона. Перед глазами вспыхнул клубок ослепительно-белых нитей, их раскаленный след выжег Эштону мозг, и он перестал видеть. Сильные руки неожиданно мягко перевернули его на спину. Морду, всё еще стянутую металлической цепью, обтерли прохладным и влажным. Приоткрыв глаза, Эштон с трудом различил серое с огненными прожилками лицо человекообразного, склонившегося над ним. – Сейчас тебе наденут временный преобразователь, чтобы проверить связки, – сказал он. – Когда я скажу, сделай глубокий вдох. Дышать и смотреть… Попытавшись пошевелиться, Эштон понял, что ни на что другое попросту не способен. Он ничего не чувствовал от горла до кончиков ног, и поэтому мог только смотреть, как обезьяна с алой кисточкой на хвосте приближается к нему с металлическим ошейником в руках. Ошейник был открыт; на внутренней стороне блестела тонкая синеватая игла. Нагнувшись над распростертым Эштоном, обезьяна приставила к его горлу иглу и резко надавила. – Вдох, – услышал Эштон и судорожно втянул в себя воздух. Пройдя между чешуйками, игла вошла глубоко внутрь, наполнив горло резкой мгновенной болью. Ошейник с тихим щелчком застегнулся на шее, и боль отступила. Всё еще ощущая чужеродный предмет в глотке, Эштон сделал пару осторожных вдохов и выдохов. – Имя? – требовательно спросил человекообразный, слегка ослабляя цепь на морде. Эштон назвал свое имя, и эхо вернуло имя странными незнакомыми голосами. – Работает, – удовлетворенно кивнул один из жуков. – Будем грузить? – Сейчас, – сказал человекообразный. – Надо выяснить, самец это или самка. Обезьяна с белой кисточкой на хвосте подошла к Эштону и, бегло осмотрев его тело, присела на корточки возле правого плеча, покопалась в подмышке, подцепила что-то когтями и дернула изо всех сил. Эштон ничего не почувствовал, но увидел, что обезьяна держит в руке синеватую чешуйку неровной формы с толстым корешком, на котором блестели крупные темно-пурпурные капли. Слизав капли языком, обезьяна подняла чешуйку к свету. Корешок был ярко-синий. – Самец, – сказал человекообразный. – Уровень пять-один. Бросив чешуйку на пол, обезьяна подхватила Эштона под плечи и с натугой приподняла. Один из жуков обежал вокруг и с гулким стуком опустился на каменный пол. Вторая обезьяна потянула за цепь, намотанную на морду Эштона, и в несколько приемов с помощью первой втащила его на покатую спину жука. Голова Эштона почти уперлась в воротник из тонких жал, но ноги и хвост волочились по полу: жук был почти в полтора раза короче. Второй приготовился было подползти прицепом, но окрик человекообразного остановил его. – Ты со мной в седьмой сектор, – сказал он. – Ты тоже, – и ткнул в ближайшую обезьяну. – Если там лопнут обе капсулы, одним сектом не обойтись. – Не знаю, – обезьяна задумчиво посмотрела на Эштона, неловко растянувшегося на скользкой спине жука. – Уж больно он здоровый. – Он обездвижен, – с раздражением произнес человекообразный. – Зафиксируйте его цепью, если хотите. – А если парализатор перестанет действовать? – Жук, на котором лежал Эштон, подал голос. – До пятого уровня путь неблизкий. – Вот именно, – человекообразный опустил руку на рукоятку, торчавшую из кобуры. – Советую поторопиться. Голос у него не изменился, но огненные прожилки на лице и руках вспыхнули, как полные раскаленной лавы трещины вокруг жерла вулкана. В воздухе повисла напряженная тишина. – Ладно, – буркнул наконец второй жук, и эхо отозвалось невнятным ворчанием. – Не такой уж он и тяжелый. – Конечно, – первый раздраженно взбрыкнул, поправляя сползающее тело Эштона. – Не тебе же его нести. – С цепью будет нормально, – сказала обезьяна с алой кисточкой, загремев металлическими звеньями. С помощью второй обезьяны они несколько раз перекинули цепь через туловище Эштона, крепко примотав его к жуку. Человекообразный хлопнул рукой по панцирю; жук поднялся, расставив в стороны все шесть лапок для равновесия. – Стойте, – с трудом произнес Эштон, опять удивившись чужим голосам, которыми ответило ему эхо. – Скажите хотя бы, где мы. – В Банке Памяти, – рассеянно сказал человекообразный, дергая за цепь, чтобы проверить, прочно ли она держится. – Это Зал Ожидания. Из него все попадают в карантин. – А потом? – спросил Эштон. – Что будет после карантина? – Увидишь. Каменный потолок, освещенный голубоватыми отсветами, закачался и поплыл назад. Жук с примотанным к нему Эштоном засеменил вдоль длинного ряда колонн с размытыми силуэтами рептилий. Обезьяна с алой кисточкой шла за ним, остальные свернули в боковой коридор и скрылись. Зал Ожидания был огромным. Коридоры из светящихся голубоватых колонн образовывали лабиринт, в котором Эштон почти сразу перестал ориентироваться. Он только заметил, что рептилий внутри колонн постепенно сменили другие существа: гигантские насекомые, хищники с когтистыми лапами и даже какие-то птицы, больше похожие на крылатых ящеров. Все они выглядели опасными, но почему-то именно при взгляде на птиц по плечам у Эштона поползли мурашки, а кончик хвоста едва заметно дернулся. – Давай-ка прибавим, – сказала обезьяна, бросив тревожный взгляд на Эштона. – По-моему, у него гребни опять поднимаются. – Быстрее всё равно не получится, – жук говорил с трудом: было слышно, что он задыхается. – Придется срезать. – Ты в своем уме? – обезьяна немного отстала, держась подальше от Эштона. – Это же драк. Ему нельзя в первый сектор. – Хочешь иметь с ним дело здесь – пожалуйста, – огрызнулся жук. – Мой панцирь ему всё равно пока не пробить. А вот цепь он порвет в два счета. Обезьяна покрутила головой, что-то соображая.