– Если вы знали, где я, – спросил он, – то почему не убили, как только всё началось? – Я обещал Лиз, что ты вернешься, – судя по голосу, Ванхортон пожал плечами. – И ты вернулся. Правда, теперь непонятно, что с этим делать. – Какие есть варианты? – осторожно спросил Дрейк. Стул за его спиной снова скрипнул: из-за больных ног Ванхортон быстро уставал сидеть в одной позе. – Честно говоря, никаких, – вздохнул Ванхортон. – Ты же не остановишься. – Нет, – Дрейк покачал головой, насколько позволяли сцепленные на затылке руки и лазерный прицел, который он чувствовал поясницей. – Но вы можете мне помочь. – Наглости, конечно, тебе не занимать, – усмехнулся Ванхортон. – Если бы еще мозгов было побольше… – Мне хватило мозгов провернуть операцию, которая под силу разве что объединенному Департаменту, – огрызнулся Дрейк прежде, чем успел прикусить язык. – Да, – сказал Ванхортон. – И чего ты этим добился? Дрейк прикрыл глаза и медленно досчитал до пяти. Он действительно ничего не добьется, если Ванхортон пристрелит его сейчас в целях самозащиты. – У Рогана был канал, – сказал он. – Свой, отдельный. Не через транспортные картели. И вещество там другое – будто прямиком из промышленной лаборатории. Никто на Востоке даже не нюхал такого качества. – Это бессмысленно, – произнес Ванхортон. – Слишком дорогое производство. Кто и зачем будет покупать сверхчистый грэй, если есть обычный? – Роган использовал его как валюту, – сказал Дрейк, осторожно подбирая слова. – Чтобы оплачивать еще более дорогой товар. – Какой? На Востоке транспортные картели контролируют всё. Иметь бесперебойный приватный канал, о котором картели ничего не знали, можно было только в одном случае – если канал шел с Запада. Эта мысль, застрявшая в голове Дрейка с того самого дня, как невидимки из картеля назначили ему встречу в тату-салоне, стала теперь по-настоящему угрожающей. Кто и как рулил трафиком на Западном побережье? На Востоке Томми Вальтер знал о картелях всё, потому что работал с ними. Кто-то точно так же должен работать и на Западе. Можно ли поручиться, что этот «кто-то» не был, например, начальником отдела, который однажды свернул целую операцию Департамента, чтобы защитить жену, только что потерявшую ребенка, и вытащить из пекла одну-единственную сотрудницу? – Мать Ши Вонга, – произнес Дрейк. – Вы сказали, она раскопала что-то в «Кэл-Корпе». Что это было? За спиной стало тихо, словно в комнате больше никого не было. – Не лезь в это дело, Холуэлл, – сказал Ванхортон. – Не надо. Голос у него чуть заметно дрогнул. Дрейк в очередной раз поразился тому, как мало, оказывается, надо, чтобы испугать человека на всю оставшуюся жизнь. Томми Вальтер погиб 25 лет назад, но Ванхортон до сих пор принимал решения так, словно мог это изменить. – Вы же знаете, – тихо сказал Дрейк, ощущая напряженную тишину между лопатками, – я не остановлюсь. Ванхортон молчал. Дрейк снова досчитал до пяти, подержал воздух в легких и медленно выдохнул, словно продлевая самую последнюю затяжку: – Левые номера, так ведь? «Кэл-Корп» получает их, но до Лотереи они не доходят. Резкий вздох за спиной – словно кто-то пропустил короткий удар в солнечное сплетение – едва не заставил его обернуться. – Зачем тебе это? – спросил Ванхортон странным, почти умоляющим голосом, которого Дрейк за пятнадцать лет службы ни разу у него не слышал. – Вы меня научили, – просто сказал он. – Больше я всё равно ничего не умею. Стул за спиной протяжно заскрипел, и Дрейк почувствовал, что прицел переместился с его поясницы на затылок: Ванхортон поднялся на ноги. – Тебе надо на самый верх, – сказал он своим обычным голосом. – Под оперативную разработку такого уровня нужны совсем другие ресурсы. – Я за этим и пришел, – кивнул Дрейк. – Знаю, – Ванхортон вздохнул. – Но надеялся, что ты передумаешь. Разъем за кроватью справа. Интервал – две недели. Нужная тебе голограмма – вторая. – Как мне потом найти этого человека? – Она сама тебя найдет, – помолчав, сказал Ванхортон. – Неужели ты думаешь, что никто в Департаменте не знает, где я живу? Дрейк хотел спросить, при чем тут это, но Ванхортон перебил его. – Досчитай до десяти – вслух, чтоб я слышал. После этого можешь встать. У тебя будет ровно полторы минуты – потом сработает сигнализация, и все окна и двери будут заблокированы. И еще, – Дрейку показалось, что голос у Ванхортона снова дрогнул. – Когда встанешь, осмотрись и подумай. У тебя всё еще есть возможность просто уйти. Из нас всех эта возможность была только у Лиз, подумал Дрейк. И она забрала ее всю себе, без остатка. – Один, – громко сказал он вслух. – Два. Три. – Как хочешь, – произнес у него за спиной Ванхортон, и в комнате наступила абсолютная тишина. Досчитав до десяти, Дрейк опустил наконец руки и поднялся на ноги, с трудом разогнув колени. В простенке между двумя окнами стоял колченогий стул. Ванхортона не было, словно разговор с ним был галлюцинацией, как бывает после многодневного передоза, когда мозг перестает отличать окружающую реальность от желаемой или пугающей. Единственным выходом из запертой спальни были окна. Балконное было по-прежнему заперто, а то, через которое Дрейк попал сюда, приоткрыто. Скорее всего, Ванхортон воспользовался им же. Удивительно, что при его габаритах и больных ногах это получилось у него абсолютно бесшумно и заняло не больше пяти секунд. Впрочем, в Департаменте говорили, что когда-то он был одним из лучших оперативных сотрудников, – пока не завел семью и не решил осесть на более спокойной руководящей работе. Осмотрись и подумай, сказал Ванхортон. Дрейк привык серьезно относиться ко всему, что говорил начальник; пару раз это спасло ему жизнь. Ванхортон никогда не имел в виду ничего абстрактно-философского; все его советы были практическими и преследовали только одну цель – выживание. Стараясь не шевелиться, Дрейк обвел комнату внимательным, осторожным взглядом. Разъем, как и ожидалось, был в дальней стене справа, почти у самого пола; только теперь, встав во весь рост, Дрейк смог его разглядеть. Чтобы подойти к нему, надо было обогнуть кровать, пройдя мимо еще одного окна, выходившего не во двор, а на нижний уровень соседнего небоскреба. Дрейк перенес вес вперед, чтобы сделать шаг, и резко остановился. За этим окном, чуть ниже третьего этажа, висела дронокамера, направленная прямо в спальню. Соседний небоскреб был офисным зданием финансового сектора. По закону всем организациям, имевшим отношение к хранению и учету кредов, полагались штатные дронокамеры по всему периметру. Половина из них должна была наблюдать за тем, что происходит внутри, половина – за тем, что творится снаружи. Дрейк бессильно выругался сквозь зубы. Теперь понятно, почему за всё это время Ванхортон ни разу не отошел от стены, а Дрейка держал на коленях, чтобы его загораживала кровать. Часть комнаты с окнами на задний двор была слепой зоной, недоступной для дронокамеры. Но вот подойти к разъему, не попав при этом на видео, было невозможно. «Неужели ты думаешь, что никто в Департаменте не знает, где я живу». Формально записи с дронокамер организации недоступны никому, кроме службы безопасности. Но вот эта конкретная запись, на которой по чистой случайности будет запечатлен момент взлома и извлечения секретной информации из квартиры, принадлежащей руководителю одного из ключевых отделов, разумеется, сразу окажется в Департаменте. Вопрос – у кого. «Она сама тебя найдет», – сказал Ванхортон. Значит, запись с дронокамеры должна попасть к некой женщине – именно так она и узнает, что Дрейк ее ищет. Если это руководительница направления – скажем, корпоративных преступлений, – у нее, по сравнению с Ванхортоном, практически неограниченные ресурсы. Что она решит сделать, увидев, как один из сотрудников отдела, тесно связанный с криминалом Восточного побережья, проникает в квартиру своего начальника, чтобы рассекретить тех, кто стоит над ним? Дрейк усмехнулся. Ванхортон не теряет сотрудников – интересно, относится ли это всё еще и к нему? Чего Ванхортон добивается, посылая Дрейка под дронокамеру, – чтобы он одумался и остановился, или чтобы его убрали? Ванхортон ничего не знает о козыре, который у меня есть, напомнил себе Дрейк. Скорее всего, не знает. Для него это простой и эффективный способ проверить, не свихнулся ли Дрейк окончательно. Если одумается и уйдет, значит, с ним можно продолжать иметь дело. А если полезет под дронокамеру, зная, что после этого его можно только прикончить, – значит, он и без того уже почти мертв. Но козырь все-таки был, и с ним выбор получался совсем другим. Отвернувшись от углового окна, Дрейк сделал несколько быстрых шагов и присел на корточки возле разъема. Скачать логи и выбраться из квартиры заняло не больше сорока секунд. Дрейк перекинул куртку через провода как раз в тот момент, когда окно на втором этаже защелкнулось и в глубине здания глухо завыла сигнализация. Через пару минут, когда он уже шел по улице, над его головой просвистели два синих аэромобиля с логотипами Службы муниципальной охраны. Дрейк прикинул, сколько у него времени. Получалось не так уж много: не обнаружив явных признаков грабежа, ребята из СМО первым делом уведомят владельца жилья и проверят сигнальные разъемы по всем комнатам – из квартир, зарегистрированных на Департамент защиты сознания, нечего красть, кроме информации. После этого запись с дронокамеры за окном попадет, скорее всего, в отдел безопасности, и Дрейка начнут искать. Он дал себе не больше часа. Отсмотреть голограммы и найти нужную можно было в одном из приватных VR-салонов, что обслуживали банковских клерков и брокеров с их двадцатичасовыми рабочими днями. За дополнительную плату туда можно было прийти со своим контентом и получить пятнадцать – двадцать минут наедине с сексуальными извращениями, которые заводят именно тебя. Клиентские логи удалялись сразу после сеанса – это было гарантией, что клиент вернется. После этого надо успеть добраться домой. Дрейк был почти уверен, что никто в Департаменте, даже на самом верху, не решится взорвать дом в респектабельном жилом районе на Юго-Западе. Значит, чтобы убить его, им придется проникнуть внутрь, – и это был единственный шанс что-то сказать, прежде чем получить лазерный луч в затылок. На улице такого шанса у него не было. В логах звонков Ванхортона за последние две недели вторая голограмма была самой короткой. Высокая женщина без возраста бежала по сенсорной дорожке на фоне окна в сад, блестя потными худыми плечами. – Да? – отрывисто бросила она, чуть заметно нахмурив брови. – Отбой эвакуации, – сказал голос Ванхортона. – На Востоке всё стихло. – Кто-то из твоих? – спросила женщина между ровным вдохом и выдохом. – Нет, – помолчав, произнес Ванхортон. – Скорее всего, передел рынка. – Обычно это значит, что появился новый игрок, – женщина перешла на легкую марафонскую трусцу. – Выясняю, – сказал Ванхортон и отключился. Кажется, женщину звали Касси; фамилии Дрейк не знал. Пару раз, заезжая за спецоборудованием перед очередным внедрением, он видел ее в коридорах Департамента. Судя по тому, что она авторизовывала эвакуацию сотрудников с Восточного побережья, в ее управлении находились оперативные разработки по всем направлениям. Это было именно то, что нужно, – если, конечно, она заинтересуется его предложением. Самыми надежными каналами были открытые – это Дрейк выяснил давно, еще во время своего первого задания. Чем важнее информация, тем меньше шансов, что кто-нибудь обнаружит ее среди миллиардов бессмысленных нешифрованных сообщений, которые представители беднейших слоев населения пересылают друг другу ежедневно в планетарной системе Открытых Коммуникаций. Терминалы ОК стояли по всему мегалополису и были бесплатными – осколки предвыборной кампании кого-то из давно забытых мэров. Чтобы отправить сообщение, нужен был только визуальный образ: система сама находила адресата в базе данных и сохраняла сообщение до востребования.