Рептилия со шрамом слегка шевельнула цепью, пристегнутой к преобразователю, и Эштон поспешно поднялся, чтобы защитить горло. Остальные цепи с него уже сняли. Рептилия отдала «поводок» обезьяне и кивнула куда-то в сторону. – Северный выход, – сказала она. – Пристегни его замыкающим. Обезьяна потрусила вперед, и Эштону пришлось побежать следом. Обернувшись, он увидел, что процессия двинулась дальше. Площадь окружали толстые стены с прорубленными в них полукруглыми воротами. Пространство перед воротами было сплошь уставлено разноцветными шарами, лежащими на камнях меж двух огромных обручей, отлитых из темного металла. К шарам друг за дружкой были пристегнуты рептилии в ошейниках-преобразователях; Эштон вытянул голову, пытаясь рассмотреть среди них голубую, доставшуюся птице, но в мельтешении гребней, хвостов и морд со свежими клеймами узнать кого-либо было практически невозможно. Обезьяна подвела его к алому шару, инкрустированному черными сверкающими камнями; из них складывалась огромная надпись «Ангар D13». К шару уже было пристегнуто восемь рептилий в ошейниках, по двое в затылок друг другу. Обезьяна поставила Эштона за ними и, добавив еще одну цепь, пристегнула к паре последних рептилий. – Готово, – крикнула она, подойдя к шару и хлопнув по боку мохнатой зеленой лапой. – Можете ехать. Металлические обручи вспыхнули отраженным друг в друга синеватым неоновым светом и загудели. Шар оторвался от земли и повис в воздухе – так, что его центр совпал с центром каждого обруча. Неторопливо вращаясь, обручи покатились вперед, неся неподвижно висящий между ними шар. Цепи натянулись, и рептилии двинулись следом, стараясь не отставать. Миновав арку ворот, шар оказался на широкой улице с высокими зданиями странной формы, похожими на гигантские металлические шпили, облепленные круглыми каменными гнездами. По улице катились такие же разноцветные шары, но без рептилий. Обручи гудели, заставляя вибрировать сухой пыльный воздух, наполненный грохотом металла о камень, криками, шумом и рычанием всевозможных существ на обочине, которые что-то продавали или делили. По сторонам улицы высились причудливые скульптуры в форме голубоватых рептильих скелетов, надетых на громадные металлические треноги. Отполированные песком и ветром до блеска, скелеты казались отлитыми из блестящего пластика – до тех пор, пока Эштон не заметил свисавшие с них кое-где лохмотья сухого мяса и обрывки чешуи. И по мере того как алый шар удалялся от площади, скелеты всё больше и больше обрастали разложившейся плотью и лопнувшей чешуей. Внезапно Эштон услышал надрывный хрип и вздрогнул, увидев дрожащее от боли и напряжения тело бледно-зеленой рептилии, проткнутое в трех местах и медленно сползающее под тяжестью своего веса на три перекрещенных металлических кола. Существа, сновавшие по обочине, на живой труп не обращали внимания, но рептилии, пристегнутые к алому шару, заволновались. Те, кто бежал впереди, шарахнулись в сторону, сбив всю цепочку. Шар слегка замедлил движение, давая прийти в себя кашляющим и спотыкающимся рептилиям, и свернул налево. На обочинах другой улицы треног со скелетами не было. Шар постепенно набирал скорость, лавируя между шарами поменьше, которые в кажущемся беспорядке катились навстречу, и рептилиям пришлось прибавить ходу. Эштону как замыкающему было особенно трудно: пара рептилий перед ним бежала вразнобой, дергая его ошейник в разные стороны, так что он скакал между ними с удвоенной скоростью, чтобы не разорвать себе горло иглой преобразователя. К концу пути, показавшегося вечностью, он почти не чувствовал под собой ног и не видел ничего, кроме фиолетовых и бледно-зеленых гребней, подпрыгивающих впереди и то и дело норовящих разойтись поврозь, опасно натянув цепи. Если бы Эштон действовал сознательно, он бы точно остался без голосовых связок – игла, по всей видимости, была воткнута именно в них. Но тело его знало гораздо больше, и скоро он полностью доверился ему, отстраненно наблюдая за немыслимыми прыжками, которые оно выполняло. Он не сразу понял, что они остановились. Тело, как всегда, среагировало раньше, подогнув колени и опустившись прямо в истоптанную пыль, хрипло втягивая в себя воздух. Остальные рептилии тоже легли, вывалив длинные раздвоенные языки и тяжело дыша. Из-под ошейников почти у всех расползались пурпурные кровоподтеки. Впереди была высокая стена с узкими воротами, над которыми красовалась огромная надпись «D13», составленная из острых металлических пик, торчащих под прямым углом. Как только тяжелые створки со скрипом поехали в разные стороны, рептилии поднялись на ноги, и шар вкатился во внутренний двор, застроенный приземистыми зданиями, больше всего похожими на рифленые металлические коробки складских ангаров. Во дворе стоял еще один шар с пристегнутыми к нему девятью рептилиями. Замыкающий в этой девятке был совсем плох: пурпурная жидкость толчками выходила у него из-под ошейника и обильно текла по чешуе на землю. Половинки шара слегка разошлись, и в проеме показалась обезьяна с толстой синей цепью, обмотанной вокруг туловища на манер портупеи. Мелодично зазвенев лезвиями на хвосте, обезьяна спрыгнула на землю, прошлась вдоль цепочки рептилий, поцокала языком, на мгновение задержавшись возле замыкающего, и пошла к воротам. По разные стороны ворот стояли рептилии, от вида которых у Эштона ощутимо сжалось горло чуть ниже ошейника. Одна из них была бледно-зеленого цвета, словно присыпанная песком или покрытая патиной, как очень старая бронза. Левая передняя лапа у нее оканчивалась короткой культей с бесформенным ороговевшим наростом, похожим на расплавленную и после застывшую чешую. Вместо двух гребней по левой стороне головы и шеи тянулись длинные уродливые шрамы, словно когда-то гребни выдрали с мясом. Шрамы покрывали и спину, и грудь рептилии, пересекаясь под странными углами и топорща деформированные чешуйки. У другой рептилии не было глаза и части зубов. Нижняя часть хвоста вместе с костяной пикой тоже отсутствовала: стесанные почти до чешуи спинные гребни оканчивались чем-то вроде отвердевшей мозоли. Правая нога срослась явно неправильно и почти не сгибалась в колене; шпора на ней была вдвое короче левой. Между широко расставленными ноздрями на мордах рептилий виднелись полустертые клейма: «D13-3/208» и «D13-14/165». На обеих были преобразователи и что-то вроде укрепленной металлическими полосами толстой кожаной шлейки, обхватывающей верхнюю часть туловища. В железное кольцо на спине была вдета длинная тяжелая цепь, конец которой тянулся к скоплению шестеренок; судя по всему, это был раздвижной механизм ворот. Под стеной, обшитой железными листами с торчащими острыми пиками, лежали измочаленные циновки из пыльных перьев – такие же, как в карантинных клетках: видимо, покалеченные рептилии здесь и спали. Подойдя к воротам, обезьяна с синей цепью достала из кобуры, болтавшейся на поясе, прибор, похожий на ручной сканер. Рептилии тут же припали к земле, вывернув шеи. Обезьяна поочередно приставила им сканер к затылку, и прибор дважды издал резкий высокий звук. На смену обезьяне из шара, к которому был пристегнут Эштон, вышел человекообразный в черных штанах и рубахе, с короткими толстыми рогами, вплотную прилегавшими к голове. Он уже вынимал из кобуры сканер, как вдруг сверху прозвучал ревущий сигнал, и обе рептилии, поспешно вскочив, потянули створки ворот в стороны. Во двор въехал огромный шар, сплошь покрытый сверкающими черными камнями. За ним ковыляли тринадцать измученных рептилий в окровавленных ошейниках: в пути им пришлось несладко. Шар опустился на землю, и из него вышла болотного цвета рептилия со шрамом на морде. Только теперь Эштон понял, что шрам был на том самом месте, где у скованных рептилий стояли клейма с номерами. Пока несколько обезьян отцепляли пленников и выстраивали в шеренгу, рептилия со шрамом подошла к воротам и просканировала затылки калек. Следом за ней то же самое сделал и человекообразный. Тогда калеки закрыли ворота, отошли к стене и свернулись на своих подстилках. А к шарам со всех сторон уже подходили новые обезьяны и человекообразные, бросая на новоприбывших оценивающие взгляды. Рептилия со шрамом повернулась к шеренге в окровавленных ошейниках. – Меня зовут мастер Сейтсе, – объявила она, хлопнув по земле хвостом и играя длинным раздвоенным языком. – Я хозяин Ангара D13 – а значит, с этого дня каждый из вас принадлежит мне. – В каком смысле? – не выдержал кто-то из шеренги. Мастер Сейтсе неторопливо снял с пояса короткую черную трубку, широко замахнулся и выбросил лапу вперед. Из трубки вырвалась синеватая молния, и какая-то рептилия покатилась по земле, визжа от боли. – Ко мне надо обращаться «мастер Сейтсе» или «хозяин», – назидательно произнес мастер Сейтсе, глядя, как две обезьяны поднимают и возвращают в строй покрытую голубыми пятнами рептилию с широкой полосой поперек живота, быстро наливающейся пурпуром. – Но делать это без надобности не советую. Он поднял черную трубку над головой, и вся шеренга, включая Эштона, инстинктивно съежилась. – Это электрокнут, – сказал мастер Сейтсе. – Такие есть у каждого надсмотрщика в этом Ангаре. Любой из них пустит электрокнут в ход, как только посчитает нужным. За хорошо выполненную работу, – он поднял другую лапу, в которой всё еще держал сканер, – вам будут начислять баллы. Заработав тысячу баллов, вы получите токен и станете свободными горожанами – как я. За плохо сделанную работу с вас будут снимать баллы. Так что советую работать хорошо. Вопросы? Над шеренгой повисла мертвая тишина. В дальнем конце двора послышался тихий звон: один из надсмотрщиков-обезьян переступил с ноги на ногу. Мастер Сейтсе снова взмахнул электрокнутом, и ближайшая к нему рептилия грохнулась в пыль, прижимая перепончатые пальцы к располосованной морде. – Когда я хочу вопросов, – спокойно произнес мастер Сейтсе, – то ожидаю их получить. Сухой треск электрокнута снова разорвал воздух, и Эштон почувствовал, как к горлу подкатывает холодная ярость. – В чем заключается наша работа… хозяин? – вырвалось у него раньше, чем синеватый разряд электрокнута достиг следующей жертвы. Мастер Сейтсе ухмыльнулся зубастой пастью и опустил лапу. – Хороший вопрос, Сто двадцать пятый, – удовлетворенно сказал он, цепляя электрокнут обратно на портупею. – Ваша работа – убивать на благо моего Ангара. Эштон опасливо скосил глаза на свои острые алые гребни, идущие от перепончатых мизинцев к плечам. – Тушки, которые вы получили на Гарториксе, называются «драки», – продолжил мастер Сейтсе. – Они водятся в лесах за Горизонтом – хищные коварные твари, убивающие всё, что можно сожрать, в том числе и друг друга. Но, хвала Первым, даже драков можно приспособить к делу, если в их тупых черепушках будет хоть немного человеческих мозгов. Эштон представил, как его тяжелые челюсти смыкаются на горле у мастера Сейтсе, перемалывая зубами костяные чешуйки, и пурпурная кровь заполняет рот горячей вкусной волной. От одной этой мысли его сразу же затошнило, но тело ощутимо обрадовалось и даже подобралось, слегка наклонившись вперед, чтобы обеспечить бо́льшую амплитуду хвостовой пике. Всё, что двигалось сейчас вокруг Эштона, в первую очередь было едой, а уж потом – вместилищем человеческого разума. Это пугало, но вместе с тем вызывало странный восторг, сродни охотничьему азарту, которого Эштон никогда раньше не испытывал. – По пути сюда вы все видели драков, посаженных на колья по обе стороны Сортировочного тракта. – Мастер Сейтсе облизнул чешуйчатый рот раздвоенным языком. – Это конченые кретины, сбежавшие из своих Ангаров. За поимку беглого драка Город платит больше, чем сто́ит любой из вас со всеми потрохами. Так что беглецы не живут дольше нескольких дней – это с учетом времени, проведенного на кольях. Еще вопросы? По шеренге рептилий пробежала чуть заметная дрожь. – Кого мы должны убивать, хозяин? – поспешно спросил чей-то робкий голос. – Ангар D13 развлекает свободных жителей Города, которые делают ставки на исход поединков с драками. – Мастер Сейтсе скользнул глазами по Эштону, и тот поспешил опустить хвост и выпрямиться. – Против вас могут выставить любую тушку с любым оружием. Разумеется, чем больше оружия у противника, тем меньше он получит в случае победы над вами. Но богатые горожане могут и приплатить за возможность у всех на глазах превратить одного из вас в кровавые ошметки. Почему? Потому что вас тут вообще не должно было быть. Ни одного из вас. Мастер Сейтсе обвел замерших перед ним рептилий презрительным взглядом. – Те, кто попадает сюда по зову Источника, получают тушки бригенов, – он ткнул в человекообразного с толстыми рогами. – Или примов, – мастер Сейтсе кивнул на обезьяну с ярко-синей кисточкой на хвосте. – Или шестилапых сектов, хотя они и страшны, как ваша смерть. На худой конец – этих пернатых недоразумений, ноги которых никогда не будет в моем Ангаре. А драками, как вы, здесь становятся только те, кто влез без очереди и по чужому билету. Эштон почувствовал на себе взгляд и повернул голову. Прямо на него смотрела изумрудная рептилия с бледно-желтыми зрачками. В глубине их пряталось чувство, которое он столько раз видел у своих пациентов, что научился узнавать практически на ощупь, с закрытыми глазами, просто по тому, как дышит человек, сидящий в кресле напротив. Это был стыд. Эштону не надо было оглядываться, чтобы понять, что другие рептилии в шеренге чувствуют то же самое. Сколько их было – получивших номер в Лотерее, выпросивших у Вселенной не предназначенное для них бессмертие, убеждавших себя, что они жертвуют собой ради кого-то, кто остался там, на Земле, умирать в своей одинокой земной жизни? – Вы забрали чужое, – негромко сказал мастер Сейтсе, – и должны это отработать. Вас будут тренировать для поединков. Некоторые из вас сдохнут в процессе – туда им и дорога, они всё равно пошли бы на мясо в первом же бою, ни черта не заработав Ангару. Остальные – запомните: хороший бой тот, в котором вы победили и сохранили свою тушку в целости для следующих поединков. Не очень хороший – тот, в котором вы победили, но покалечились. Если в Ангаре найдется для вас работа, вам сохранят жизнь. Но такой работы здесь очень мало. Покалеченные драки, прикованные к створкам ворот, завозились на своих подстилках. Эштон посмотрел на них и вздрогнул, наткнувшись на ненавидящие взгляды. Каждый из них был готов убить за право бесконечно открывать и закрывать ворота Ангара, потому что это было право на жизнь. – Что такое плохой бой, хозяин? – испуганно спросил кто-то из шеренги. – Тот, в котором вы проиграли, но выжили, – коротко ответил мастер Сейтсе. – Тогда я сам вас добью. Белое солнце уже клонилось к закату, когда их распределили по баракам – коробкам из рифленых металлических листов. Эштона и несколько драков, у которых не оказалось кровавых потеков под преобразователями, определили в барак, примыкающий к большому искусственному кратеру с песчаным дном и гладкими отвесными стенами. Это была тренировочная арена; Эштон услышал, как два надсмотрщика – прим с синей кисточкой на хвосте и бриген с толстыми рифлеными рогами – спорили, какой из бараков займет ее завтра первым. Бриген, которого называли Ролло, снял с шеи массивный металлический ключ на цепочке, вставил его в замок на высокой железной двери барака и несколько раз провернул в разные стороны. Замок щелкнул. Ролло достал электрокнут и хлопнул над головой. За дверью послышался сухой шелест, словно ветер сдувал листья в осеннем парке. Ролло толкнул дверь плечом и остановился с электрокнутом наготове, пропуская драков внутрь. В бараке царил полумрак. Сквозь косые вентиляционные прорези под самым потолком виднелось небо. От красного солнца, всё еще висевшего над горизонтом, небосвод быстро наливался пурпуром, как свежие царапины на чешуе драка. Большое круглое отверстие в центре потолка было забрано решеткой из отточенных голубоватых лезвий. Пол под слоем выцветших перьев, утрамбованных в подобие ковра, слегка пружинил под ногами. На подстилках, сплетенных из таких же перьев поярче, свернувшись, лежали драки. Они занимали всю срединную часть барака, так что новоприбывшим пришлось сбиться в кучу в углу, чтобы ни на кого не наступить. Дверь захлопнулась – и барак ожил. Несколько драков поднялись со своих мест и скользнули к новоприбывшим, высунув раздвоенные языки. Остальные подняли головы, наблюдая, как новички испуганно скалят зубы и царапают друг друга растопыренными боковыми гребнями. – Девяносто шестая сортировка, – сказал один из драков, приглядевшись к клейму на морде у новенького. – Скоро начнется новая сотня. – Слышь, Восемнадцатый, – хмыкнул кто-то из глубины барака, – так и до тебя доберутся. – Не успеют, – лениво сказал огромный фиолетовый драк, разлегшийся в самом центре барака, прямо под отверстием в потолке. – Мне всего четыре боя до токена. – Четыре победы, – уточнил драк с ярко-зелеными гребнями, лежащий неподалеку. – Это одно и то же. – Восемнадцатый прикрыл глаза. – Хорошо, если так. – Обладатель ярко-зеленых гребней потянулся всем своим поджарым телом и одним плавным движением поднялся на ноги. Хвостовая пика описала несколько кругов у него над головой и со свистом рассекла воздух, заставив Восемнадцатого поднять гребни. – Осторожнее, Сорок первый, – сказал он, блеснув злым желтым глазом. – Здесь ведь не тренировочная арена.