Эмбер судорожно сцепила пальцы. Мия почему-то вспомнила, что Эштон сделал то же самое, когда врач в клинике протянул ему на подпись электронный бланк, лишавший ее права самостоятельно принимать медицинские решения. – Вы можете дать согласие на все категории, – сказала она. – Это специальная пометка в системе, которая делает вас универсальным кандидатом. Тогда ваш финал смогут назначить быстрее, потому что никаких ограничений по вашим потенциальным соперникам не будет. Голова Кайры дернулась. Эмбер осталась неподвижной. – Я согласна, – спокойно сказала Кайра. Мия перелистнула окошки и нашла соответствующее место в бланке. – Вы понимаете и принимаете, что повторное участие в Лотерее невозможно вне зависимости от результата вашего финала? – прочитала она текст официального предупреждения, занося палец над глянцевой поверхностью. – Я согласна, – повторила Кайра, глядя прямо перед собой. У нее за спиной Эмбер медленно опустила голову. Теперь интервью пошло бодрее. Кайра тщательно расспросила Мию о подготовке к финалу и о том, какие материалы лучше подготовить заранее. Мия показала им с Эмбер голографические 3D-модели мыслеобразов – некоторые кандидаты подкрепляли ими свои личные истории. Из родственников первого и второго порядка на Гарториксе у Кайры был только двоюродный дядя, и адресатом его мыслеобразов была не она, а его дети и внуки. Но аудитория Лотереи приветствовала любые аутентичные мыслеобразы – это была уникальная возможность заглянуть в сознание другого человека и примерить на себя его далекую вечную жизнь. В финале показ аутентичного мыслеобраза всегда добавлял кандидату голосов, поэтому Мия каждому советовала заранее съездить в архив Центра Сновидений и отобрать наиболее яркие и красочные. Кто-то отказывался: мыслеобразы были чем-то интимным, сродни персональному VR-порно. Мия часто спрашивала себя: решилась бы она показать миллиардной аудитории финала мыслеобраз, полученный от Эштона? Хотя вопрос был чисто гипотетическим – ее коммуникатор молчал. Из Центра Сновидений до сих пор не было ни одного сообщения, несмотря на то, что Мия подписала согласие на хранение и обработку поступающих мыслеобразов. Она не сомневалась, что Эштон назначил ее своим адресатом, но видела в этом изощренную попытку сделать ей больно, напомнив о той, другой жизни, которой у нее уже никогда не будет. Через неделю после Переноса родители Эштона съездили в криохранилище. Мия отказалась, сославшись на непростую беременность. Вернувшись, Элизеус заперся у себя в кабинете, а Гаэль немедленно позвонила Мие, чтобы в красках рассказать, какая это все-таки отвратительная традиция – любоваться на бездушный кусок плоти в ростовом холодильнике, – и какая Мия молодец, что не согласилась. Тогда Мия и поняла, почему Эштон не сделал родителей адресатами своих мыслеобразов. Знаменитым психологам Герингерам досталось лишь бесчувственное тело сына. Его сознание принадлежало только ей одной. С тех пор Мия постоянно ловила себя на том, что вздрагивает от сигнала коммуникатора – и сразу же смотрит на экран, надеясь увидеть сообщение от Центра Сновидений. Она еще не знала, что́ собирается с этим сообщением делать, но ей было важно его получить – хотя бы для того, чтобы убедиться, что Эштон еще существует, и то, что она прошептала ему, пока он тонул в пористой пене капсулы, не уничтожило его навсегда. …Из раздумий ее вывела Эмбер, которая подошла поправить руку жены, застрявшую за подлокотником. Мия быстро поставила в электронном бланке все нужные галочки, делавшие Кайру универсальным кандидатом, и пожелала ей удачи, добавив, что сразу же сообщит, как только появится информация о дате и времени финала. Кайра с трудом кивнула, и Эмбер рассыпалась в благодарностях, повторяя каждую вежливую фразу по нескольку раз. До обеда оставалось еще сорок минут. Выйдя из переговорки, Мия на мгновение зажмурилась, привыкая к холодному офисному свету, и быстро пошла вперед, стараясь не смотреть по сторонам. Ее кабинет находился на другом конце опенспейса, и добраться до него, не наткнувшись по дороге на Гатто, было практически невозможно. В этот раз он ждал ее возле кулера, негромко разговаривая с Шоном. Нарративный отдел как раз сдал в производство очередную серию дополнительных финалов, и Шон расслабленно улыбался, не особо прислушиваясь к тому, что говорил Гатто. Поравнявшись с ними, Мия прибавила шаг, надеясь проскочить незаметно, но Гатто, перебив сам себя, успел сказать ей в затылок: «Привет, милая!» – и ее тут же окатило волной омерзения. Встречаясь с ней в офисе, Айра был подчеркнуто вежлив и даже профессионален. Гатто вел себя дружелюбней – но порой, неожиданно обернувшись, она ловила на себе его осторожный расчетливый взгляд. По четвергам он всё так же приносил ей остывший капучино, к которому она никогда не притрагивалась. И всё так же через полчаса после этого начинался звонок по утилизации. Как всегда, Мия и еще несколько человек заверяли очередной пересчет номеров по своим отделам, Фиона назначала дополнительные финалы, и все расходились работать. Иногда кто-нибудь на звонке просил уточнить, есть ли у Мии доступ к статистике отдела политкоррекции. В первый раз Мия растерянно оглянулась туда, где за затемненной стеной кабинета сидел у экрана Гатто; как только пауза стала слишком заметной, она неуверенно сказала: «Да». – Расслабься, милая, – улыбнулся Айра, когда Мия рассказала ему об этом. – В логах всегда всё в порядке. За это отвечает техподдержка. – А если кто-то решит проверить мой доступ прямо во время звонка? – с притворной тревогой спросила Мия, чтобы хоть немного оттянуть неизбежное. – Что они там увидят? – Что ты, как всегда, заранее обо всём позаботилась, – Айра достал из кармана микроскопический пластиковый пакетик и бросил его на кушетку возле унитаза. – Раздевайся. Несмотря на все унижения, каким он подвергал ее при Гатто и других посетителях «КК», Айра был неуверенным и не слишком умелым любовником. По мере того как Мия расстегивала платье, его властность улетучивалась, и прохладные влажные пальцы, которыми он щипал ей соски и скользил по круглому животу вниз, начинали слегка дрожать. Кончив, он как будто весь съеживался и становился несчастным, глядя, как она поспешно застегивается, забирает пакетик с грэем и вздрагивает от жадности, смешанной с отвращением. Обычно это занимало не больше восьми минут. Айра еще оставался в баре, а Мия выходила на парковку, доставала ингалятор и с облегчением затягивалась, старательно выдыхая из себя страх вместе с клубами серебристого пара. Всё изменилось, когда в «КК» появился Дерек. Под его бесцветным внимательным взглядом всё стало другим – словно кто-то внезапно включил хирургический светильник. Его короткие светлые волосы топорщились на бугристом черепе, собираясь в смешной хохолок над затылком; нижнюю половину лица покрывала бледная щетина, которая в неоновом свете казалась почти седой. Он вежливо улыбался и нес какую-то чушь про Лотерею, но Мия почему-то почувствовала, что сделает всё, как он скажет, – еще до того, как он вслед за Айрой сказал ей: «Дальше». Айра тоже это почувствовал – и ему это совсем не понравилось. Войдя в кабинку туалета, он схватил ее за волосы и потянул вниз, свободной рукой расстегивая ширинку. «Нравится, сука? – спросил он, задирая голову, словно с зеркального потолка на него всё еще смотрели бесцветные глаза Дерека. – Вот так, поняла?» Он отпустил ее только минут через сорок, бросив пакетик с грэем на пол возле унитаза. Мия выскочила из кабинки, с трудом борясь с тошнотой и всё еще чувствуя его прохладные дрожащие пальцы везде, даже глубоко в горле. Лишь когда Дерек прижал ее к себе, накрыв подбородком макушку, следы этих пальцев растаяли, и она смогла наконец ощутить пронизывающий ночной холод, от которого ее закрывало ровное уверенное тепло. Это тепло исчезло, едва она добралась до дома, – но животный страх, наполнявший каждую комнату в тихой пустой квартире, остался. Через несколько дней Мия поняла, что больше не выдержит. Вечером она подкараулила Айру на выходе из Амальгамы, основательно его этим напугав, и хрипло прошептала ему в самое ухо: «Еще». Айра удивился и обрадовался. Они сели в первый попавшийся поезд и молча проехали пару станций на юго-запад, оказавшись в районе дешевых ресторанов и молодежных танцевальных клубов. Что-то заказав в баре, они сразу пошли в туалет, где Айра быстро и жадно трахнул ее, пару раз ощутимо приложившись локтем о дверь, и, пока она подтягивала белье и поправляла платье, зарядил ингалятор, рассыпая грэй прямо на поцарапанную крышку унитаза. – Я знал, что тебе понравится, – довольно сказал он, выдыхая под потолок аккуратную струю серебристого пара и передавая ей ингалятор. – Надо было сразу отыметь тебя, как последнюю сучку. Мия молча втянула в себя горький пар и почувствовала, как внутри что-то медленно разжимается. Грэй стирал окружающую реальность, делая голос Айры далеким, словно он доносился из какой-то другой жизни. – Гатто был прав, – прошептал он, забирая у нее ингалятор. – Нам всем повезло, что ты осталась. – Гатто? – недоуменно пробормотала Мия и тут же закашлялась. – Кто бы мог подумать, да? – Айра усмехнулся и похлопал ее по спине. – Фиона сперва не верила, что вся эта схема с фиктивным доступом будет работать. Но Гатто нашел уязвимость в логах, а я… Я обещал, что ты будешь хорошей девочкой. Грэя, который Айра отсыпал ей на прощание, хватило на три затяжки. Мия сделала их прямо на улице – под одобрительными взглядами клубной молодежи, лениво курившей снаружи. Страх медленно растворился в прохладных сумерках, и Мия направилась к станции, прикидывая, успеет ли на девятичасовой северо-западный от Амальгамы. Несмотря на ощущение уверенного тепла, исходившее от Дерека, он пугал ее больше, чем Айра с его боязливой жестокостью. В нем было что-то такое, от чего не спасал даже грэй; его бесцветные глаза были будто бойницами, сквозь которые на мир смотрело неведомое существо, чуждое всему человеческому. Даже его работа на Департамент защиты сознания не вызывала у Мии такой тревоги, как этот взгляд, одновременно пустой и цепкий, словно взведенный капкан. Когда она вышла у Амальгамы, девятичасовой уже готовился отходить. Перебежав перрон, Мия нырнула в закрывающиеся двери, прошла в начало вагона и села, пытаясь сглотнуть сердце, бьющееся прямо в горле. Состав плавно оттолкнулся от воздуха, и перрон уплыл, уступая место ломаной линии сверкающих небоскребов. Мия смотрела в окно, боясь повернуться и увидеть бесцветные глаза на сиденье напротив. Мимо, отразившись в стекле, скользнула стайка подростков, разряженных для вечеринки. Следом прошел молодой человек с большим чертежным планшетом под мышкой. Мия невольно проводила его взглядом – но нет, он был почти на целую голову выше Дерека и шире в плечах. Шея затекла – Мия осторожно положила щеку на подголовник кресла и прикрыла глаза. Негромкий голос произнес ей прямо в ухо: – Не дергайся. Мия вздрогнула, как от электрического разряда, и замерла, глядя на бегущие за окном жилые многоэтажки. Голос молчал; она даже решила, что ей послышалось, и с той стороны подголовника никого не было. – Говори, – приказал голос сквозь мерное гудение пневмопоезда. Мия вдруг с ужасом поняла, что не знает, с чего начать. Мысли путались в голове, наползая друг на друга и обрываясь прежде, чем она успевала их связать. – Фиона, – выдавила она наконец. – За всем стоит Фиона. – Подробнее, – равнодушно произнес голос. – Фиона Килантро, она из отдела утилизации, – пробормотала Мия. – Айра и Гатто убедили ее, что я… что схема, которую они сделали, будет работать. – Схема? – эхом повторил голос. – Фиктивный доступ к статистике, – прошептала Мия, покрываясь холодным по́том от того, что произносит это вслух. – Без моего запроса. Служба безопасности почему-то его не проверяет. – Для СБ он выглядит как реальный, – задумчиво произнес голос. – Пока ты делаешь всё как обычно. – Что как обычно? – выдохнула она, и на стекле расплылось мутное пятно. Голос помолчал, словно его обладатель задумался. – Кто делает доступ? – наконец спросил он. – Айра? – Гатто, – Мия вспомнила остывший капучино, и ее передернуло. – Он… нашел какую-то уязвимость. Это всё было его идеей. – Отлично, – голос как будто повеселел. – Тогда ты знаешь, что делать дальше. – Дальше? – спросила Мия. – Но ведь… на этом… – Они сделали из тебя канал для отмывания номеров, – буднично произнес голос. – Крупных партий: иначе ты бы им вообще не понадобилась. Знаешь, на сколько это тянет? Мия открыла рот, но воздуха, чтобы ответить, не хватило. – До восьмидесяти лет с полной изоляцией, – услужливо подсказал голос. – Если не родишь до суда, твой ребенок состарится, как и ты, в одиночке. Эстакада изогнулась дугой над крышами индустриального комплекса. Пневмопоезд на мгновение выскочил к звездам и ухнул вниз, в клочковатые облака вечернего смога. – Что мне делать? – одними губами спросила она у своего отражения в окне. – Воспользоваться моим предложением, – усмехнулся голос. – Мне нужны цифры по номерам – реальные цифры. А тебе нужен кто-то, кто сядет вместо тебя. По-моему, отличная сделка. – Но у меня же нет доступа, – в отчаянии прошептала Мия. – Только фиктивный. – Значит, тебе нужен реальный, – спокойно сказал голос. – И ты знаешь, у кого его попросить. В ушах у Мии зазвенело: пневмопоезд опускался всё ниже, в тесную расщелину между темными глыбами небоскребов. – Помогите мне, – выдохнула она, обращаясь даже не к голосу, а к липкой темноте за окном. – Пожалуйста, помогите. Вдалеке показался светящийся стеклянный куб; пневмопоезд подъезжал к очередной станции. – Передай Гатто привет, – неохотно произнес голос. – От малыша Томаса.