– Ты получал когда-нибудь мыслеобразы? Дерек продолжал размеренно тереть пол салфеткой. Мия, скорее, ощутила, чем увидела, как напряглись его плечи. – Да, – не поднимая головы, произнес он. – То есть нет… Не знаю. Я так и не видел ни одного. Они копятся там… наверное. Раньше мне приходили сообщения… – Кто у тебя там? – спросила Мия, надеясь, что он не ответит. – Жена. Дерек произнес это слово старательно, как незнакомое, словно боясь ошибиться. Мия почувствовала легкий укол ревности. Ей даже не приходило в голову, что у него могла быть другая жизнь – без пистолета и перевязок, без кофейных пятен на винтажном паркете, без комнаты с молочными стенами и окном, затянутым в мутный прорванный пластик. – У вас есть дети? Он покачал головой. – Почему? Оторвавшись наконец от паркета, Дерек поднял на нее безжалостный взгляд. – У Айры остался племянник, – ровным голосом произнес он. – Лет шести. Его зовут Риану. Мать – грэй-зависимая с рекуррентным суицидальным психозом. Ты не знаешь, что с ним сейчас? – Нет, – прошептала Мия, цепенея от непонятного ужаса. – А ты? – Я даже не знал, что он существует, – еле слышно произнес Дерек, – когда затевал всё это. Иногда он ходил по квартире – медленными бесцельными кругами, как большая хищная кошка, запертая в вольере. Мия заказала ему одежду и обувь, но выйти на улицу он всё равно не мог – это было бы слишком опасно для обоих. Поэтому он просто рассматривал место, где оказался, – сантиметр за сантиметром, стены, мебель и потолок, – словно примеряя чужую жизнь, происходившую здесь до него, или изучая тюремную камеру, из которой не было выхода. Как-то Мия застала его рассматривающим голограмму на полке в прихожей. Это был снимок с озера – Эштон и Мия хохоча, в мокрой одежде выбирались на мелководье. Высоко над их головами виднелось днище старого аэротакси с работающими антигравитационными элементами. – Это опасно, – произнес Дерек, не обернувшись, когда она вошла в прихожую из гостиной. – Антигравитационные элементы создают обратную тягу в воде… Мия почувствовала, что не может разжать зубы. Ей мучительно захотелось ударить его, вцепиться ногтями в перебинтованное плечо и заставить кричать от боли. Дерек быстро обернулся и замер, наткнувшись на ее взгляд. – Почему тебе дали стать копом? – ледяным голосом спросила она. – Белых же сразу видно в любой толпе. Дерек с удивлением вскинул брови, но тут же, что-то поняв, перевел взгляд на голограмму. – Цвет кожи скрывает другие приметы. Для представителей этнического большинства, – сказал он, глядя на смеющегося Эштона в мокрой университетской футболке, – мы все на одно лицо. – Неправда, – сказала Мия. – Это неправда. Дерек повернулся к ней. Под его бесцветным внимательным взглядом что-то внутри у нее медленно разжималось и таяло, наполняя горло теплой соленой водой. – Все, кроме тебя, – наконец сказал он и отвернулся. Обыски в Амальгаме так ничего и не дали. Нарративщики, которые всегда знали больше всех, говорили, что внутреннее расследование начинают понемногу сворачивать. Мия и сама это видела. С каждым днем в корпусах «Кэл-Корпа» становилось всё меньше незнакомых лиц. Человек с лысиной-ложкой больше не появлялся в Амальгаме. Мия встретила его пару раз в кафе на 80 этаже Эвтерны, но он только скользнул по ней равнодушным взглядом, будто она была частью бледноватого офисного интерьера. Пересчеты теперь случались редко, и нарративный отдел вздохнул с облегчением. Глория выписала премиальные ключевым сотрудникам, о чем Мие с гордостью сообщил возле кулера Шон. Он даже вызвался проводить ее после работы, мотивируя это заботой «о будущих поколениях». Ей несколько раз пришлось отказаться, прежде чем он перестал дожидаться ее на перроне. Через несколько дней под вечер, проходя мимо ее кабинета, Шон процедил сквозь зубы, не повернувшись и нарочно не сбавив шаг: – А кстати, убийцу Фионы уже нашли. Мия поймала его уже у лифта. Шон победно улыбнулся и вошел внутрь, бросив через плечо: – Проводишь меня до поезда? Рассказывать было особо нечего, но Шон всё равно умудрился растянуть свой рассказ на девять этажей вниз. Убийцей оказался сторчавшийся полицейский по имени Келтон Ги, много лет назад уволенный из Департамента. Судя по всему, он собирался перепродать личные данные кандидатов, полученные от Фионы, чтобы на заработанные деньги встроиться в наркотрафик Западного побережья и получить неограниченный доступ к грэю. Данные, разумеется, стоили гораздо больше, но грэй-зависимость делает человека безбашенным идиотом. – Ты не знаешь, Фиона дышала? – спросил Шон и сам же себе ответил: – Ну конечно. Иначе зачем бы ей связываться с каким-то заплесневелым торчком? Только подумай: ключевые решения по нашим отделам принимались человеком в состоянии перманентной психотической смелости! Странно, что финалы всё это время выходили и собирали аудиторию… Келтона Ги отследили на северо-западном побережье, недалеко от места, где нашли труп, по данным сенсорных экранов, установленных на конечных станциях. Задержать его живым не удалось. Он прыгнул под приближающийся пневмопоезд, как только увидел на перроне сотрудников Департамента. – Спасибо за рассказ, Шон, – пробормотала Мия, с трудом сдерживая тошноту. – Хорошего тебе вечера. Вернувшись наверх и просидев на работе допоздна, Мия так и не смогла решить, что же ей делать. Дерек ничего не знал: коммуникатора у него не было, а подключиться в ее отсутствие к рабочей капсуле было практически невозможно. Она могла бы и дальше держать его в неведении – год? Два? Всю жизнь? Как скоро он догадается, что единственное безопасное место на континенте было его тюрьмой, потому что ей слишком хотелось, чтобы он выжил? Дерек, как обычно, ждал ее в коридоре. С запоздалым испугом Мия вспомнила, что он легко читает ее – как Эштон. Лучше, чем Эштон. Сделав вид, будто что-то ищет в сумке, она опустила голову и отвернулась, чувствуя на себе спокойный бесцветный взгляд. – Что-то случилось? Мия замотала головой, как ребенок, которому предлагают съесть брокколи вместо мороженого. Дерек слегка усмехнулся. – Дело закрыли, – негромко произнес он. – Интересно, кто в итоге убийца. – Его зовут Келтон Ги, – Мия подняла голову и почувствовала, что заливается краской. – Кажется, он тоже из Департамента… – Не знаю такого, – Дерек пожал плечами. – Видимо, его списали еще до того, как меня взяли в отдел. Самоубийство при задержании? Мия кивнула. – Что теперь будет? – помолчав, спросила она. – Тебе ведь нельзя выходить на улицу… Дерек взглянул на нее и вдруг улыбнулся – впервые за всё это время, как будто она сказала что-то по-настоящему смешное. – Мыслеобразы же хранятся вечно? – спросил он. – Так мне сказали в Центре Сновидений. – Да, – сказала Мия, безуспешно пытаясь проглотить ледяной ком в горле. – Если согласие адресата подписано. Дерек кивнул самому себе, что-то соображая. В глазах у него появилась уверенность – непроницаемая, как стальная заслонка, которая медленно закрывалась, отрезая всё, что было внутри, от мира – и от нее. – Тебе же придется там идентифицироваться, – быстро произнесла Мия, надеясь успеть раньше, чем заслонка закроется и он окончательно перестанет слышать ее. – Со своим настоящим именем. – Да, – безразлично сказал Дерек, и она поняла, что все-таки не успела. Остаток вечера прошел как обычно. Мия переоделась в домашнее. Дерек сделал ей чаю и, сполоснув чашки, поставил в посудомойку. Когда она вышла из ванной, он уже ушел к себе в комнату. Лежа в постели и глядя в потолок, она вдруг поняла, что не может пошевелиться. Темнота сдавливала ее со всех сторон. Мия забилась, не чувствуя тела, точно рыба в осеннем озере, промерзающем на мелководье до дна, – и темнота нехотя, с влажным причмокиванием отпустила ее, мокрую и дрожащую, в перекрученной сорочке, запутавшуюся в одеяле. Дверь детской не запиралась, хотя Ави клянчил себе сенсорную щеколду, как у родителей. Переступив порог, Мия на секунду зажмурилась: сквозь дыру в пленке луч парковочного прожектора ударил ей прямо в глаза. Дерек лежал под пледом, отвернувшись лицом к стене. Холодный электрический свет серебрил курчавые волосы у него на затылке. Он даже не шевельнулся, когда Мия осторожно легла рядом, чувствуя незнакомое тепло его тела, напряженного в мучительном ожидании. – Посмотри на меня, – попросила она чуть слышно. Дерек судорожно вздохнул и повернулся к ней, обжигая пальцы о ее горячую голую кожу. В свете парковочного прожектора глаза у него были пронзительно-синие и прозрачные до самого дна. Ты меня не отпустишь? Никогда в жизни. Глава 27. Гордон