Это его отрезвило. Эштон сел на задние лапы и поднял голову, стараясь отодвинуться от личинки, насколько возможно. Мастер Сейтсе усмехнулся. – Думаешь, она тоже отравлена? – спросил он, похлопывая по земле хвостовой пикой. Эштон осторожно кивнул. – Может быть, – мастер Сейтсе пожал плечами. – Но другой еды ты всё равно не получишь – ни сейчас, ни потом. Эштон приоткрыл пасть. В вязком спокойствии бордово-коричневого сознания было не за что зацепиться, словно мастер Сейтсе ни о чем не думал и ничего особенно не хотел. Он знает, что я ищейка, напомнил себе Эштон. Он всё продумал заранее. Личинка вздрогнула, как только ее полосатой спинки коснулся раздвоенный язык драка, и на мгновение разжала кольцо. Этого оказалось достаточно: Эштон нашел зубами отверстие и одним махом втянул в себя желеобразные внутренности вместе с кожей, вывернувшейся наизнанку. По всему телу разлилось блаженное ощущение сытости. Эштон привалился к стенке шершавым чешуйчатым боком, прикрыв глаза. Если сейчас его разобьет паралич, это уже не будет иметь никакого значения. – Тебе повезло, – услышал он как бы сквозь сон. – У тебя всё еще есть шанс заработать токен. Эштон дернулся, словно его ткнули в живот хвостовой пикой, и открыл глаза. Мастер Сейтсе сидел возле ямы, обернув вокруг себя зеленоватый хвост. Бугристый шрам стягивал чешую на морде, приподнимая губу в подобии издевательской ухмылки. – Что для этого нужно? – спросил Эштон. Толстая хвостовая пика мастера Сейтсе хлопнула по земле. – Выполнить одну работу, – сказал он. – И уложиться в срок. Если то, что нужно заказчику, будет сделано, с копии твоего сознания в Банке Памяти снимут метку Ангара, и ты станешь свободным горожанином с токеном на счету. Токен – это тысяча койнов. На Периферии за эти деньги можно купить неплохую тушку. – Что надо сделать? – чувствуя холодную тяжесть в подбрюшье, спросил Эштон. Хозяин Ангара D13 не предлагал бы своему драку свободу, если бы за нее не нужно было отдать жизнь. – Найти на Периферии одно сознание, – сказал мастер Сейтсе. – И убить тушку, где оно помещается. Тушку можешь забрать себе. Если удастся не слишком ее повредить, останется только достать портативный активатор чипа. На Периферии много умельцев, которые продают их кому угодно без лишних вопросов. Эштон вспомнил Халида, прижимающего к меховой груди прозрачную капсулу с активатором. Знал ли об этом Сейтсе? Но в глянцевых змеиных глазах отражалось лишь темное небо, усеянное крупными звездами, а в глубине бордово-коричневого сознания не было ничего. Халида забрали в Банк Памяти. Если он рассказал про контрабанду в Ангаре и информация попала к Сейтсе, значит ли это, что заказчик убийства – тоже из Банка Памяти? – Как этот заказчик узнает, что я… что работа выполнена? – пробормотал Эштон. – Он узнает, – сказал мастер Сейтсе. – Не беспокойся. Эштон почувствовал, как у него поднимаются гребни. Ангар уже заплатил штраф за отмену выезда. Если прибавить к этому упущенную выгоду от всех схваток, в которых Эштон теперь не сможет принять участие, получится и вовсе астрономическая сумма. Вряд ли у Ангара D13 была легальная возможность покрыть такие убытки. Значит, то, что предлагал ему Сейтсе, было еще дороже – и опаснее, чем Эштон мог себе даже представить. – Убийство свободного горожанина, – хрипло произнес Эштон. – За него же полагается наказание? – Разумеется, – мастер Сейтсе улыбнулся, показав зубы, но сознание его так и осталось спокойным. – Смертная казнь. Но если откажешься, тебя тоже казнят – как ищейку, выходившую на Арену. Что мне делать, лихорадочно думал Эштон, надеясь услышать у себя в голове насмешливый хрупкий голос. – Это очень простой выбор, – сказал мастер Сейтсе, словно отвечая за старичка. – Если останешься здесь, то умрешь. Если нет – тоже, скорее всего, умрешь, но, по крайней мере, не сразу. На Периферии даже беглому драку есть где затеряться. – Беглому драку? – недоверчиво переспросил Эштон. – Разве из Ангара можно сбежать? По гладкой поверхности бордово-коричневого сознания пробежала легкая рябь. Мастер Сейтсе фыркнул. – Ты же не думаешь, что тебя просто так отпустят? – сказал он. – Пока с твоей морды не смыли клеймо, ты драк под номером 125, собственность Ангара D13. За твою голову Банк Памяти назначит награду – два с половиной токена. За такие деньги тебя найдут и приволокут обратно, чтобы посадить на колья у обочины Сортировочного тракта. Эштон вспомнил полуразложившиеся чешуйчатые тела и голубоватые скелеты, украшавшие Сортировочный тракт до поворота к южным Ангарам. – Но это случится только через три дня после твоего побега, – мастер Сейтсе на всякий случай понизил голос. – А если за это время работа будет сделана, то не случится и вовсе. – Значит, меня всё же отпустят? – неуверенно произнес Эштон. – Не совсем. Метку Ангара – да, снимут, а тушка… – Мастер Сейтсе пожал плечами. – Скажем так, заказчик найдет, кого посадить на колья вместо тебя. – Как… – Эштон раскрыл пасть и почувствовал, что у него перехватило дыхание. – Как отсюда сбежать? Мастер Сейтсе улыбнулся, обдав Эштона терпким запахом удовлетворения. – Лламано плохо проверил цепи, – сказал он. – Одно из колец надколото. – Что с ним будет? – прошептал Эштон, опуская голову. Лламано заведовал рабочими бараками. Он вообще не должен был заниматься боевым драком, если бы не личное распоряжение мастера Сейтсе. Бордово-коричневый запах удовлетворения стал удушающим, и Эштон вытянул шею в попытке глотнуть воздуха. – Его ждет наказание, – произнес у него над ухом насмешливый голос. – Я не потерплю вранья у себя в Ангаре. Значит, мастер Сейтсе знал о контрабанде. Много ли времени пройдет, прежде чем он поймет, что Иффи-фэй жива? В том, что Халид рано или поздно заговорит, у Эштона не было сомнений, хотя он не ожидал, что это случится так скоро. Видимо, в распоряжении Банка Памяти были средства, позволяющие развязать язык даже тому, кто готов умереть. – Где гарантии, что Банк Памяти не назначит награду за мою голову после того, как я выполню эту работу? – спросил Эштон. – Их нет, – спокойно сказал мастер Сейтсе. – Но и выбора у тебя тоже нет. Он сунул перепончатую лапу в кожаный чехол на груди и достал прибор, похожий на сканер для чипа, с прозрачной насадкой в форме небольшой сферы. Нажав на спуск, мастер Сейтсе поднес прибор к морде Эштона. Прозрачная насадка засветилась синими сполохами. Мастер Сейтсе ждал. Эштон вытянул шею, чувствуя, как прибор против воли тянет его к себе, раскрыл пасть и высунул дрожащий язык. Коснувшись сферы, присоски на кончиках языка прошли насквозь, погрузившись в синие сполохи. В голову Эштону ударил холодный лавандовый запах с легкой горчинкой внутри, свежий, как ветер с моря. – Это копия из Банка Памяти, – услышал он, и сфера погасла, оставив на языке лавандовую горечь и свежесть. – Дней десять назад тушку с этим сознанием видели на Периферии у Лесных ворот. После ухода мастера Сейтсе Эштон еще долго сидел неподвижно, пробуя на вкус незнакомое холодноватое сознание и гадая, кем оно было: женщиной или мужчиной, преступником или невинной жертвой. Были ли у него другие тушки, или, став билетом на волю для Эштона, оно обречено исчезнуть навсегда, сохранившись лавандовым запахом лишь в памяти своего убийцы? В том, что, он сможет убить это сознание в любой тушке, Эштон не сомневался: дар ищейки делал его практически непобедимым. На это и рассчитывал неизвестный заказчик из Банка Памяти; но оставит ли он в живых и на воле драка-ищейку, который знает всё то, что теперь знает Эштон? Ни на один вопрос ответа не было. Старичок в синем комбинезоне не появлялся, надо было самому принимать решение: в это время года багровое солнце вставало раньше обычного, заливая Ангар теплым кровавым светом, в котором алые гребни Эштона были видны издалека. Извернувшись, ему удалось поднять хвост и намотать одну из цепей на хвостовую пику. С силой потянув цепь на себя, он услышал звон лопнувшего кольца, и отскочившая цепь ударила его по спине. Эштон рванулся вперед, задохнувшись от боли в горле, и вторая цепь лопнула, хлестнув по тонкой чешуе под боковым гребнем. Выбравшись из ямы, он перекрутил две оставшиеся цепи и, напрягая шею и упираясь всеми четырьмя лапами, изо всех сил подался назад. Ошейник преобразователя натянулся – игла выскочила и задрожала в воздухе. Если замок на затылке окажется крепче, чем он рассчитывает, игла с размаху воткнется обратно в горло, пробив одну из дыхательных трубок, – и он захлебнется собственной кровью. Зарыв когти глубоко в землю, Эштон зарычал от напряжения, зажмурился – и услышал тихий металлический щелчок… Разорванный ошейник преобразователя с окровавленной иглой валялся у самого края ямы, всё еще пристегнутый к двум перекрученным цепям. Горло саднило; из раскрытой пасти вместе со свистящим дыханием вырывались негромкие щелчки и хрипы. От свободы и неизвестности Эштона отделяла только стена. К счастью, в этой части Ангара стену давно не ремонтировали. Ветер с песком отшлифовал металлические шипы, превратив их в скользкие палки. Цепляясь за них когтями, Эштон полез наверх. Пару раз он чуть не сорвался, обдирая бока о торчавшие острия, но успел подтянуться и, с трудом удерживая равновесие на узкой стене, заглянул вниз. Снаружи стена была абсолютно гладкой. Под ней, чуть правее места, где балансировал Эштон, намело большую кучу песка. Осторожно переступая перепончатыми лапами, он подобрался поближе и, не дав себе времени осознать, что делает, спрыгнул. Гребни с треском раскрылись. Задние лапы вытянулись вдоль хвоста, передние распахнулись подобно крыльям птера – и Эштон, спланировав наискосок и вниз, рухнул в песчаную насыпь и зарылся в нее мордой. Кашляя и отплевываясь, он выбрался из осыпавшейся под ногами кучи и огляделся. Вокруг расстилался пустырь, заваленный строительным мусором, вдалеке виднелись приземистые домики с круглыми глинобитными крышами. Этой стороной Ангар выходил на задворки Города. Скорее всего, отсюда было рукой подать до Периферии, но Эштон понятия не имел, в каком направлении идти и где искать Лесные ворота. Поэтому он просто пошел вперед, стараясь оставить как можно дальше отшлифованную песчаными бурями стену Ангара. Глинобитные домики лепились друг к другу, как соты, разделенные кривыми узкими улочками. Это был район сектов; едва багровое солнце показалось над горизонтом, они высыпали наружу и побежали по делам, стрекоча и сталкиваясь гладкими хитиновыми боками. Многие тащили за собой на ремнях легкие двухколесные платформы, груженные скарбом или проседающие под тяжестью седоков, в основном примов в бедной одежде. Эштон был здесь единственным драком. На него косились, но оскаленные зубы и растопыренные алые гребни до поры до времени удерживали любопытных на расстоянии. Одурев от запахов чужих сознаний и их затаенных враждебных намерений, Эштон не сразу сообразил, что слишком выделяется в толпе. Во дворе глинобитного домика на дальней окраине он нашел веревки, сплетенные из линялых перьев, и намотал их поперек туловища наподобие портупеи, несколько раз обернув концы вокруг шеи, чтобы скрыть отсутствие преобразователя – здесь они были у всех. В соседнем дворе на огне стоял металлический котел с вонючей коричневой жижей. Время от времени из домика выходил старый сект с надтреснутым панцирем, бросал в котел бесформенные куски, похожие на высохшую резину, размешивал черпаком на длинной деревянной ручке и уходил обратно. Как только жижа закипала, сект возвращался, окунал в нее лохматую кисть и несколько раз проводил по обручу от гиросферы, лежащему на земле. Жижа быстро застывала, образуя на обруче тонкую мягкую пленку. Когда сект в очередной раз ушел в домик, Эштон скользнул к котлу, зачерпнул побольше вонючей жижи и, стиснув зубы, вылил себе на морду. Зашипев на обожженной чешуе, жижа потекла вниз, застывая уродливыми резиновыми потеками. Эштон ощупал морду, решил, что клеймо скрыто надежно, и выскользнул со двора как раз в тот момент, когда старый сект вновь показался из домика.