Она подняла палку и подошла к Эштону, следя за тем, чтобы не капнуть кислотой на себя. – Завтра на рассвете, – пробормотала она, – клиент придет забирать тушку. Они будут ругаться и не услышат, как ты уйдешь. Иффи-фэй прижала веревочный клубок к морде Эштона между ноздрями. Вспышка боли пронзила голову и ослепила его, заставив захрипеть от ужаса, но, куда бы он ни ткнулся, его встречали всё те же веревки и кислота, прожигающая череп до самого мозга. Это кончилось так же внезапно, как и началось. Эштон понял, что снова видит. Иффи-фэй деловито счищала с палки ошметки запекшейся пурпурной плоти. С морды Эштона капала кровь; тронув нос перепончатой лапой, он обнаружил свежий ожог там, где раньше красовалось клеймо Ангара. Иффи-фэй между тем нырнула в дыру и, судя по звукам, отперла там решетку. – Уходи на рассвете, – повторила она, прежде чем уйти. – Как только услышишь голоса во дворе. Ожидание было мучительным. Три дня после побега еще не прошли, но Периферию уже прочесывали и обыскивали; значит ли это, что обещание, которое дал ему мастер Сейтсе, с самого начала никто не собирался выполнять? Завтра истекал последний день, когда еще можно было что-то сделать, но Эштон честно признался себе, что найти лавандовое сознание среди множества тушек, населявших Периферию, вряд ли возможно. Стало быть, из Города надо уходить. Но куда? Он понятия не имел, что было там, за высокой стеной, утыканной металлическими шипами. Стена явно защищала Город от какой-то внешней опасности, но была ли эта опасность большей или меньшей, чем встреча с патрулем Банка Памяти? Эти мысли так поглотили его, что Эштон не сразу понял, что наверху уже какое-то время разговаривали. – У нас нет еще одного дня, – произнес незнакомый свистящий голос. – Да и у вас тоже. – Раны слишком тяжелые, – робко прострекотал Ли. – Я же предупреждал. – Вы сами назначили срок, – возразил свистящий. – И поставили условие про активатор. Если это ловушка… – Во имя Старейшего! – охнул Вирту. – Мы с вами на одной стороне. Можешь забрать тушку сейчас и долечить ее сам. Тут уже немного осталось. – Немного? – усмехнулся свистящий. – Твой собственный лекарь говорит, что тут еще целый день работы. – Он перестраховывается, – быстро сказал Вирту. – Правда же, Ли? – Ты что, хочешь, чтоб я сдох от боли?! – заверещал Ли. – Сам тогда будешь лечить тушки для этих кретинов! Голоса заговорили разом, перебивая друг друга. Это был тот самый шанс, о котором предупреждала Иффи-фэй. Стараясь не издать ни звука, Эштон ощупью двинулся туда, где, как он помнил, находилась дыра в стене. Неожиданно голоса стали громче и зазвучали прямо у него над головой. Видимо, спорщики, переместились в дом чтобы не слишком шуметь во дворе. Эштон поднял голову, прислушиваясь, и вдруг задохнулся, словно ледяная рука сдавила ему обе дыхательные трубки. Наверху разливался свежий лавандовый запах с легкой горчинкой внутри и отчетливым привкусом холодного бешенства. Запах принадлежал свистящему – в этом не было никаких сомнений. Эштон замер, не зная, что делать. Это был его шанс – и в то же время при мысли о хладнокровном убийстве, которое он должен совершить не на Арене, а здесь, в Городе, внутренности у него в животе становились цельным куском льда. Я не выйду отсюда, подумал Эштон, мучительно пытаясь слиться с окружающей темнотой, раствориться в ней и исчезнуть. Я просто никогда отсюда не выйду. Но тело его, как обычно, решило по-своему. Как только голоса переместились обратно к воротам, оно бесшумно скользнуло вперед и, нащупав неровные края дыры, протиснулось в лаз. Ползти вверх было сложнее, чем катиться вниз. Цепляясь когтями за глинистые стенки, Эштон вылез наружу, осторожно приподнял листы железа, прикрывающие отверстие, и огляделся. Вокруг было тихо. Запах лавандового сознания остался позади. Эштон быстро пополз вдоль каменного забора, то ли боясь, то ли надеясь почуять лавандовый след. Завернув за угол, он с головой окунулся в горький холод лаванды и понял, что обладатель свистящего голоса вышел за ворота. Лавандовый след удалялся от мастерской в сторону Лесных ворот. Эштон бросился за ним, держась параллельных улочек и ориентируясь только на запах. Свистящий двигался быстро, но грохота платформы не было слышно – видимо, он бежал. Вряд ли это был прим или бриген: с такой скоростью мог передвигаться только сект или драк. Впереди послышался гул торговых рядов. Нападать на свистящего там, на виду у сотен тушек, было бы самоубийством. «Я только взгляну, что́ у него за тушка, – подумал Эштон. – Просто взгляну». Прибавив скорость, он обогнал лавандовый запах и свернул в переулок – тот, кого он преследовал, неминуемо должен был пробежать мимо. Эштон лег на брюхо и вонзил когти в утоптанную холодную землю. Лавандовый запах почти ослепил его, появившись в просвете между домами. Эштон затряс головой, продираясь через горький морской холод, – и увидел прямо перед собой ярко-зеленые гребни и глаза цвета свежей травы под ярким солнцем. На него смотрел Сорок первый. Вернее, это было его тело – дорогое и тренированное тело профессионального убийцы с заросшим шрамом на месте клейма Ангара. Самого Сорок первого там не было – его место теперь занимало холодное лавандовое сознание, не понимавшее, почему вдруг оно решило остановиться именно здесь. «Роган», – произнес про себя Эштон и почувствовал, как что-то в поджаром зеленом теле всколыхнулось помимо лавандового сознания, словно одна тушка узнала другую – и замурлыкала, открывая беззащитное мягкое горло. «На Земле у меня не было хвоста и гребней, – вспомнил Эштон. – Смотри мимо них; что́ ты видишь?» Он видел только лавандовую пустоту и тихую укоризну, занимавшую чужое место в глубине распахнутых ярко-зеленых глаз. Я не хочу смотреть мимо, выдохнул он туда. Я хочу смотреть на тебя. Лавандовое сознание встрепенулось и попыталось расправить непослушные гребни, но было уже поздно. Алая хвостовая пика с влажным треском вошла глубоко в подбрюшье, и зеленое чешуйчатое тело осело на мостовую, не издав ни звука. «Там, на Земле, – успел подумать Эштон, глядя в остывающие глаза цвета свежей травы под солнцем, – мы же не были убийцами, ни один из нас». …Или были? Глава 29. Дрейк Вы можете почувствовать резкий холод в затылке, – наклонившись над ним, произнес ассистент-настройщик. – Не волнуйтесь, это просто реакция организма на установление нейродинамической связи. Широкие передние зубы не помещались у него во рту целиком и выглядывали из-под пухлой верхней губы, создавая впечатление, что ассистент всё время слегка улыбается. А может, так оно и было: персонал Центра Сновидений заботился о комфорте и бодрости своих клиентов, и эта стерильная улыбка словно сама по себе сгущалась внутри помещений, оседая на всех поверхностях подобно конденсату. Лежа в кресле и чувствуя, как настройщик копошится в затылке, проверяя прилегание биомагнитных датчиков голографического шлема, Дрейк подумал, что это до смешного напоминает дорогой приватный VR-салон. Гладкие стены без окон и сливающиеся с ними молчаливые ассистенты – всё говорило о том, что здесь происходит нечто не вполне приличное. Дрейк представил абсолютно голую Лиз с инопланетными щупальцами по всему телу – и тут же вспомнил, что сказал ему этот странный старик, Гордон Фессало: Центры Сновидений проводят первичную обработку поступающих мыслеобразов. Взглянув на сосредоточенное лицо ассистента-настройщика, Дрейк увидел, как неровные зубы прикусывают влажную нижнюю губу, оставляя чуть заметный розовый след, и ему почему-то стало противно. – Как вы себя чувствуете? – спросил ассистент и улыбнулся, блеснув зубами. – Всё в порядке? Дрейк кивнул и слегка пошевелился в кресле. Одежда и обувь – новые, с еще не выветрившимся запахом товарного склада, – были ему непривычны. Он никогда не носил такого, но Мия даже не спросила, что́ ему заказать, – словно обряжала покойника. Впрочем, он и был уже почти покойником. Мия обняла его перед выходом, прижавшись горячим выпуклым животом, но не произнесла ни слова, хотя оба прекрасно знали, что больше они не увидятся. От станции, на которой жила Мия, до Центра Сновидений Юго-Западного округа шел прямой скоростной пневмопоезд. Дрейк был уверен, что ему дадут добраться и даже, может, войти в сам комплекс, похожий на ванильное безе. Вряд ли они знали, откуда он должен приехать, да это их и не особо интересовало: конечная точка его маршрута была известна и ему, и им. – Вам доступны для просмотра одиннадцать мыслеобразов, – голос настройщика вернул Дрейка в комнату с гладкими стенами, но чувство, будто к нему прижимается что-то горячее и беззащитное, не исчезло. – В каком порядке желаете их посмотреть? – Не знаю, – буркнул Дрейк. – Давайте с последнего. – Прекрасный выбор, – зачем-то похвалил его настройщик и замельтешил окошками у себя в планшете. Незнакомая одежда жала, как непривычная чужая жизнь. Дрейк представил, как выходит из бесшумных раздвижных дверей комплекса в залитый солнцем прозрачный пешеходный тоннель и делает пару шагов к станции, неся на плечах полную голову инопланетных монстров, в которых превратилась его Лиз. Пары шагов вполне достаточно: снайпер, скорее всего, уже ждет его на перроне. Кадки с синтетическими пальмами, искусственный бриз на коже и улыбающиеся 3D-модели по сторонам – не худшие декорации для последних секунд жизни. Могло быть гораздо хуже. – Вы ничего не почувствуете, – негромко сказал настройщик, направляясь к выходу. – Как будто вы спите и видите сны. Приятного просмотра. Прямо на него смотрел переливчатый фиолетовый ящер с ярко-красными шипастыми гребнями. Глаза были тоже красные и светились, словно кто-то окунул светодиодную лампочку в миску со свежей кровью. На носу красовался бесформенный шрам, как от ожога, шея обмотана цветными веревками, из чего Дрейк заключил, что ящер домашний и, возможно, сорвался с привязи. Во взгляде ящера, устремленном прямо на него, было что-то знакомое. Дрейк отлично запоминал лица и особенно глаза; это была профессиональная привычка, отточенная годами службы. Он мог поклясться, что видел этот взгляд, причем недавно, хотя сами глаза, несомненно, были другие: даже модные у молодежи синтетические радужки не давали такого насыщенного алого цвета. «Ты просто решаешь, что это твоя жена, – и всё». Фиолетовый ящер определенно не был его женой. Это было чужое и, судя по всему, опасное существо, к которому тем не менее почему-то тянуло. Дрейк сделал шаг вперед и вдруг увидел, что и сам тоже был рептилией – с зеленоватой чешуей и перепончатыми передними лапами с длинными изогнутыми когтями. Заметив его движение, фиолетовый ящер скользнул навстречу – так быстро, что Дрейк успел заметить только сполох и алое острие, направленное ему в живот. Морда ящера оказалась совсем близко – так близко, что в алом глазном яблоке, перечеркнутом вертикальной трещиной зрачка, Дрейк увидел свои глаза – ярко-зеленые, распахнутые навстречу неизбежной смерти. В глубине этих зеленых глаз была тихая укоризна, которая медленно проступала сквозь мерцающую надежду, как кит-убийца, всплывающий за добычей. Дрейк хотел было отвернуться и уйти, как делал всегда, когда эти смутные очертания начинали угадываться в знакомых глазах цвета сумерек, но не смог отвести взгляд, потому что смотрел в этот раз не он. Это были глаза Лиз. В них не было ничего общего с тем, какими они были при жизни, – ни цвета, ни формы, только тихая укоризна, которая, оказывается, и была самым главным в ней. Единственным, что он запомнил навсегда. Фиолетовый ящер приоткрыл пасть и хрипло защелкал. Кит-убийца всплыл на поверхность и растворился в воздухе. Лиз умерла. Дрейк закричал – и тут же увидел живую Лиз в теле ящера с ярко-зелеными гребнями и таким же бесформенным шрамом на морде. На шее у нее красовался металлический ошейник со светящейся мембраной. – Не люблю носить тушки драков, – проворчала она, встряхнув гребнями и задев хвостом низкий каменный потолок. – Слишком уж много в них всякой дичи. – В этом никакой дичи нет, – спокойно сказал высокий гуманоид с растопыренными рогами. – Мы долго за ним наблюдали. – А если это ловушка? – Лиз неуклюже повернулась к нему, укладывая хищное тело вдоль неровной стены. – Почему бы им не отдать исцеленную тушку посреднику? – Тем более если это ловушка, – янтарные глаза гуманоида с откровенным восхищением скользнули по ее поджарому телу убийцы. – Просто доверься своим инстинктам. Они тебя не подведут. В следующее мгновение Лиз превратилась в приземистую зеленую обезьяну в грубом шерстяном балахоне, из-под которого торчал длинный хвост с белоснежной кисточкой на конце. В темно-красных глазах светилась та же тихая укоризна, но теперь ее было трудней рассмотреть, потому что сами глаза были полны ярости и страха – животного страха за свою жизнь. – Кто-то уничтожает мои тушки, – сказала она, мечась из угла в угол в темноте, наполненной голубоватым мерцанием. – Как будто знает, где они спрятаны. Сзади раздался короткий сухой стрекот. Лиз недовольно поморщилась, показав клыки, и обернулась туда, где над резным металлическим ящиком, похожим на гроб, склонился странный гибрид гуманоида и жука: из серого в огненных прожилках туловища росли как минимум десять хитиновых лапок, а на длинной шее покачивалась маленькая круглая голова с фасеточными глазами. – Что случилось? – едко спросила Лиз. – Преобразователь опять забился?