– Выпей с нами, Тон, – сказал Коул, подтолкнув к нему кружку. – Мы угощаем. Эштон вдруг понял, что не знает, как пить из кружки в теле драка. Высунув раздвоенный язык, он окунул его в белесое содержимое, но это оказалось неудобно. Тогда он взял кружку обеими лапами и, раскрыв пасть пошире, осторожно вылил всё прямо себе в горло. Судя по вкусу, это был забродивший сок водяного дерева. Вонючая жидкость обожгла глотку и ударила в голову. Всё вокруг стало как будто резче – смех, голоса, стук посуды о каменные столешницы. Присмотревшись к Шукре, который сидел напротив, Эштон понял, что может различить каждый волосок его грязновато-зеленого меха, и в который раз пожалел, что оставил тушку ищейки в тупике. Способность читать сознания, усиленная соком водяного дерева, даже перебродившим, очень бы ему сейчас пригодилась. Но продолжалось это недолго. Поверх шума таверны нарастал пульсирующий звук, который постепенно перекрыл голоса и даже немного смазал картинку. Эштон не сразу понял, что это было биение его собственного сердца. Кто-то хлопнул его по плечу между гребнями. Эштон вздрогнул и поднял голову. – Пьешь ты неплохо, – Коул осклабился, обнажив неровные желтые клыки. – А теперь скажи, почему ты так хочешь свалить из Города. – Мне нужны деньги, – произнес Эштон, с трудом ворочая языком. – Я же уже сказал. Примы переглянулись. Рихну бросил на Эштона тяжелый взгляд исподлобья, и контуры его головы слегка раздвоились. – Тушка сидит на тебе как влитая, – процедил он сквозь зубы. – Ты что, драк? – Сект, – Эштон замотал головой. – Просто для моей работы тушка драка подходит лучше. Коул с интересом прищурился, катая в ладонях щербатую металлическую кружку. – Да? – спросил он. – И что же у тебя за работа? Пульсирующий звук в голове начал стихать. Эштон заметил, что примы так и не сделали ни глотка из своих кружек. – Тяжелая, но интересная, – сказал он и замолчал, глядя в настороженный темно-красный глаз Коула. Первым не выдержал Шукра. Всё еще держа руки под столешницей, он заерзал на чурбаке и сморщил нос, показав крепкие клыки. – Где ты взял эту тушку? – Выиграл, – сказал Эштон и повернулся к нему, обнажив полную пасть загнутых внутрь зубов. – На Арене. Шукра резко подался назад вместе со своим чурбаком. Рихну издал горлом звук, похожий то ли на рычание, то ли на сдавленное ругательство. Коул усмехнулся. – Ну раз так, – произнес он, отхлебывая из своей кружки, – в экспедиции ты нам пригодишься. Четверть добычи твоя. Выходим завтра. Будь у Лесных ворот перед вторым рассветом – до хондровых рощ путь неблизкий. Эштон кивнул. Рихну смерил его недобрым взглядом и опрокинул в себя сразу полкружки прокисшего сока. – Платформу дадим, – буркнул он. – Но потащишь ты ее сам – или плати за секта. Кроме сонных привратников-примов на площади перед Лесными воротами еще никого не было: офицеры-бригены появлялись чуть позже. Над крышами медленно занимался холодный багровый рассвет, делая воздух похожим на стылую кровь: потеплеть должно было только с восходом белого солнца. Невдалеке в переулке послышался перезвон лезвий и скрип колес. Эштон услышал звуки раньше, чем привратники, которые засуетились лишь тогда, когда на площадь вышли охотники в сопровождении двух сектов, тянувших за собой три платформы. Две были нагружены припасами, мешками и оружием. Третья была пустой. Шукра подкатил ее к Эштону и достал шлейку из тяжелой двойной цепи с кожаными накладками. – Залезай, – сказал он, встряхнув цепь так, что она зазвенела. – Сперва пристегнем тебя, потом нагрузим платформу. Шлейка плотно обхватывала плечи Эштона, прижимая острые гребни к бокам. Застегивалась она сзади, на спине, так что снять ее самому было непросто. – Не ссы, – бросил Рихну, поймав беспокойный взгляд Эштона, когда Шукра защелкнул замок. – Дойдем до места – снимем. К переднему краю платформы крепились двойные кожаные ремни; их свободные концы пристегнули к шлейке, надетой на Эштона. Скосив взгляд на платформы сектов, он заметил, что ремни у них были одинарные, и почувствовал, как поднимается чешуя между спинными гребнями. Все эти приготовления слишком уж были похожи на то, как обездвиживали драков в Ангаре. Закончив с ремнями, Рихну и Шукра принялись нагружать платформу, стаскивая с двух других всё, кроме оружия. Коул внимательно наблюдал за погрузкой, болтая с подошедшим привратником, опиравшимся на копье. – Маловато припасов на четверых, – сказал тот, глядя на связки сушеных птичьих тушек, которые Шукра перекидывал на платформу Эштона. – Особенно если с драком. – Мы ненадолго, – лениво ответил Коул. – Годная роща есть к югу, в одном переходе отсюда. Дня за три должны управиться. – Если вы за смолой хондра, то да, – привратник нагнул голову и почесал затылок древком копья. – А драк вам зачем? – Для защиты, – Коул повернулся к привратнику и осклабился. – Глоки сейчас выводят пастись птенцов. А у меня и так уже на один глаз меньше, чем полагается. Привратник захрюкал от смеха и хлопнул Коула по спине, прикрытой короткой кольчугой. – Не знаю, – сказал он, отфыркиваясь. – Я бы на вашем месте не доверял этим ящерицам. Не зря их сажают на колья в Городе. – А что, кого-то еще посадили? – небрежно спросил Коул. Эштон весь превратился в слух. Привратник снова почесал затылок и ухмыльнулся. – Вчера вроде, – сказал он. – Беглый драк из D13, прикинь? Коул присвистнул. – Совсем они там распустились в Городе, – проворчал привратник. – Если уже из D13 можно сбежать… – Ну, его же поймали. – Поймали, да, – привратник пожал плечами. – Бриген с прошлой смены сказал, что он совсем доходяга, но дня три еще проживет. Если вернетесь к тому времени, успеете посмотреть. – Да, – сказал Коул и кивнул на Эштона. – Ему будет особенно интересно. Оба расхохотались, заставив вздрогнуть пару торговцев, вышедших разложить товар. «Заказчик найдет, кого посадить на колья вместо тебя». Тот, о ком говорил мастер Сейтсе, выполнил свою часть сделки, отдав на растерзание Городу тушку неизвестного драка. Или это был сам мастер Сейтсе – в конце концов, ему надо было защитить себя и Ангар от возможных обвинений. В любом случае, Эштона уже не искали: он был свободным жителем Города. Он мог не прятаться на Периферии и не уходить за Горизонт безоружным и связанным, с тремя убийцами, у которых на его тушку были большие планы. Эштон отчаянно дернулся, сдвинув с места платформу. Большие колёса, скрипя, пару раз провернулись и замерли под тяжестью груза. Коул обернулся на звук, подошел к Эштону и хлопнул его по крупу. – Что, не терпится выйти из Города? – сказал он. – Ну, пойдем. Створки ворот со скрежетом распахнулись, и привратники расступились, пропуская отряд. «Помогите», – хотел сказать Эштон, но из пасти вырвались только щелчки и хрипы – преобразователь уже не работал. Глава 31. Эштон От ворот через поле, заросшее белесыми кустами с острыми треугольными листьями, вела широкая утоптанная тропа. Петляя между островками странной растительности, она отходила на приличное расстояние от крепостной стены и разделялась на несколько тропинок, расходившихся в разные стороны. Охотники выбрали ту, что шла через кусты прямо к лесу. Двигаться было трудно: острые листья цеплялись за колёса широких платформ, влажная от ночной росы глина скользила и чавкала под ногами. Отряд вытянулся в цепочку: впереди шел Коул с двумя легкими копьями, следом тащился сект с оружейной платформой, за ним перед носом у Эштона маячил Рихну, сверкая широким лезвием тесака, сзади семенил второй сект с полупустой платформой. Шествие замыкал Шукра с арбалетом на плече; время от времени он сдергивал его на локоть и целился, будто примериваясь, между горками наваленных на платформы припасов. По мере того как они всё дальше отходили от Города, что-то в теле у Эштона разглаживалось и оживало. Он оглянулся: над крепостной стеной поднималась легкая серебристая дымка, разворачиваясь над Городом прозрачным мерцающим куполом. Это было похоже на оптическую иллюзию, словно сам горизонт в этом месте вздыбился, преломляясь в гигантской линзе. За пределами купола небо было странного зеленоватого цвета. Эштон ни разу не видел его таким: в черте Города небо было белесым и бледным. А здесь всё было гораздо ярче – даже красное солнце, висящее низко над горизонтом в огненном ореоле. Край белого солнца показался из-за кромки далекого леса; в прозрачном воздухе его лучи были ослепительными и острыми, словно гартаниевые лезвия. Теплело здесь тоже быстрее, чем в Городе. Со вторым восходом всё вокруг разом проснулось, и пространство наполнилось незнакомыми запахами и звуками. Всюду что-то поскрипывало, трещало и ухало. В кустах раздавался шелест и тихое шипение. Ветки низкорослых деревьев шевелились, будто легкий ветерок трогал их тут и там, перескакивая с одного дерева на другое, чтобы лучше рассмотреть караван. Иногда Эштон замечал в зарослях круглые блестящие глазки, похожие на горсть небольших пуговиц. Глазки следили за отрядом, появляясь то между листьями, то у корней деревьев, то в голубоватой траве. Охотников это не беспокоило, так что Эштон решил, что это какая-то безобидная местная фауна. Но тело его вздрагивало и волновалось: незнакомые звуки и запахи говорили о другой жизни, которая была здесь, снаружи, и от которой Город защищался как мог – мерцающим куполом и крепостной стеной с металлическими шипами. Эта жизнь обходилась без приборов и устройств, что делали из любой тушки подобие человека с оружием и даром речи. Мембраны преобразователей погасли, едва они выдвинулись из Города. Секты шли молча; примы объяснялись между собой отрывистым рычанием и знаками. Эштон просто шел следом, чувствуя, как непонятная сущность занимает всё больше места внутри его тела, впитывая звуки и запахи и отзываясь на что-то такое, о чем сам он не имел ни малейшего представления. К середине дня, когда они добрались до кромки леса и оказались в тени высоких деревьев с розовыми стволами, Эштон почувствовал, как в нем просыпается что-то животное. И так было у всех: примы вдруг заскользили со странной звериной грацией, немыслимой в Городе среди торговцев, патрулей и платформ. Секты уткнулись в землю, ощупывая ее жалами и всасывая лужицы бурой жижи, то и дело встречавшиеся на тропинке. Петляя среди стволов, караван забирался всё глубже в чащу. Тени на земле становились длиннее: приближался первый закат. Деревья вокруг стали другими: на бледных гладких стволах проступили узловатые бордовые жилы, вздувшиеся, как вены на анатомической 3D-модели. Под ногами пружинила похожая на губку красноватая земля. Тропинка почти пропала среди деревьев и бурелома, и платформы приходилось перетаскивать при помощи примов. Вскоре они вышли на небольшую прогалину. Коул поднял руку, и караван остановился. Секты проворно выпряглись из шлеек и сдвинули платформы вместе, образовав заграждение у дальних деревьев. Эштон остался стоять, ожидая, что отстегнут и его, но секты сняли с платформ мешки, взяли по паре широких лезвий в форме полумесяца и растворились в лесном сумраке. Едва шуршание хитиновых лапок стихло, Рихну, взвесив в руке метательное копье, перехватил его поудобнее. Шукра обошел переднюю платформу и поднял арбалет. Коул вразвалочку подошел к другой платформе и достал из-под дерюги длинную цепь с металлическими шарами. Все трое смотрели на Эштона – молча, не торопясь. – Отстегните меня, – сказал он, отступая к своей платформе. – Вы обещали. Лесное эхо подхватило щелчки и хрипы и разнесло по зарослям. Коул и Рихну медленно двинулись к Эштону, заходя с разных сторон. – Не надо, – прошептал Эштон, чувствуя, как непонятная сущность разворачивается внутри и захлестывает его целиком, не оставляя места ни для чего человеческого. – Никто не должен здесь умирать…