– Вам это известно наверняка? – Да. – Бронсон убил вашего брата? – Да. – Так-так. И вы это видели? – Нет. – Какой у него был повод к убийству? – Не знаю. Во всяком случае, не эти деньги. У Клайда их и в самом деле не было. Вулф откинулся назад и вздохнул. – Ну что ж, – буркнул он, – придется это выяснить. А какие деньги мистер Бронсон хотел получить и почему? – Те, что задолжал ему Клайд. – В количестве десяти тысяч долларов, я полагаю. Не спрашивайте, пожалуйста, откуда я это знаю. И Бронсон настаивал на уплате? – Да. За этим он и приехал. Клайд надеялся получить эту сумму у отца. Он должен был уплатить на этой неделе или же… – Она замолкла и в отчаянии заломила руки. – Прошу вас, – взмолилась она, – пожалуйста… Я поклялась Клайду никому про это не говорить… – Клятва умерла вместе с ним. Поверьте мне, мисс Осгуд, если бы вы не были так потрясены и опечалены, вы бы по-иному смотрели на вещи. Эти деньги Клайд одолжил у мистера Бронсона? – Нет. Бронсон заплатил ему… – За что? Вулф терпеливо вытянул из нее всю историю. Суть ее была проста и малопривлекательна. Клайд полностью растратился на Лили Роуэн и остался без гроша в кармане. Вскоре он лишился поддержки отца, брал деньги у сестры, занимал у приятелей. Потом решил поправить дела за карточным столом, но слишком поздно обнаружил, что фортуна повернулась к нему спиной. Когда он уже сидел по уши в долгах, некий Говард Бронсон помахал у него перед носом солидной пачкой купюр, предложил выкупить все долги, но за это выразил желание быть принятым в определенных кругах, включая два самых привилегированных карточных клуба в Нью-Йорке. Фамильные связи Клайда открывали ему доступ почти всюду. Клайду деньги требовались немедленно, и он согласился. Он рассчитался с долгами, а остаток спустил за карточным столом. Он во всем признался сестре, приведя ее в полный ужас, после чего наконец прозрел и с запозданием осознал, что натворил, взяв на себя такие обязательства, которые не мог выполнить ни один Осгуд. Он уведомил об этом Бронсона, пообещав возвратить десять тысяч при первой возможности. Но тут Бронсон проявил свой гнусный характер и потребовал возвращения денег немедленно или выполнения обязательств. Беда состояла в том, что Клайд опрометчиво дал расписку, в которой было черным по белому написано, что именно должен получить Бронсон в обмен на деньги. Бронсон грозил предать дело гласности. Запахло паленым. У Клайда оставалась последняя надежда на спасение, и он поехал в Кроуфилд просить денег у отца, но недоверие Бронсона возросло настолько, что он настоял на том, чтобы сопровождать Клайда. Отделаться от него было невозможно. Нэнси поехала с ними, чтобы помочь уговорить отца. Тот, однако, был непреклонен, и в понедельник стало уже ясно, что Клайду придется во всем признаться отцу. Это была катастрофа, но тут на террасе у Пратта фортуна снова улыбнулась Клайду, и ему удалось заключить пари. Вулф терпеливо вытягивал из Нэнси различные мелкие подробности и даты. Наконец, допив вторую бутылочку пива, он глубокомысленно изрек, что, хотя эти сведения и подтверждают сомнительную репутацию Бронсона, мотива для убийства он не усматривает. – Правильно, – вымолвила Нэнси. – Я же говорила вам, что он убил не из-за денег, так как их у Клайда и не было. В противном случае он рассчитался бы с Бронсоном. – И все же вы утверждаете, что Клайда убил именно Бронсон? – Да. – Почему? – Потому что я видела, как Бронсон пошел вместе с Клайдом к ферме Пратта. – Вот как! Вчера вечером? – Да. – Расскажите поподробнее. Скрывать было уже нечего, и Нэнси выложила все без утайки. – Было около девяти часов вечера, может, чуть позже, когда я ушла от мамы, чтобы разыскать Клайда и узнать, зачем он заключил это пари с Праттом. Я боялась, что он выкинет какую-нибудь глупость. Около теннисного корта я увидела Клайда, который беседовал с Бронсоном, но, когда я подошла, они замолчали. Я сказала, что хочу поговорить с братом, и мы отошли в сторонку, но объяснить он ничего не захотел. Я сказала, что почти наверняка смогу раздобыть деньги через маму, напомнила, что он обещал образумиться, и добавила, что, если он сделает еще одну глупость, она может оказаться для него последней. Ну и дальше в том же духе. Он возразил, что на этот раз я ошибаюсь, а он прав, что он не собирается делать никаких глупостей, что он открыл новую страницу в своей жизни и ведет себя разумно и практично и что я соглашусь с ним, когда все узнаю, но вдаваться в подробности не пожелал. Я пыталась настаивать, но тщетно – он всегда был упрямцем. – Он не вдавался в подробности о том, что задумал? – Даже не упоминал. – Нэнси покачала головой. – Лишь обронил что-то о том, что не станет чинить Пратту препятствий зарезать быка. – Дословно не припомните? – Ну, он сказал примерно так: «Я не собираюсь никому причинять вреда, даже Монте-Кристо, разве что выиграю у него пари. Я даже не стану препятствовать его мерзкому пикнику. Он ничего не поймет до самого конца, если все выйдет по-моему». Вот, кажется, и все. – Он что-нибудь говорил еще о пикнике, или о быке, или о ком-нибудь из гостей Пратта? – Нет, ничего. – Вы оставили его на улице? – Да. Я поспешила домой и переоделась в темный свитер и черную юбку. Затем вышла из дома через дверь в западном крыле, потому что на веранде горел свет, а я не хотела, чтобы меня видели. Я не знала, собирался ли Клайд куда-нибудь идти или что-нибудь делать, но хотела это выяснить. Сперва я не могла найти его. Там, куда не падал свет с веранды, было темно, хоть глаз выколи. Я походила вокруг, приглядываясь и прислушиваясь изо всех сил, но Клайда нигде не было. Все машины стояли в гараже, впрочем, возьми он даже машину или один из грузовиков, я бы все равно услышала. Если он и замышлял что-нибудь, то только во владениях Пратта, поэтому я решила пойти туда. Я вышла за ограду и пробралась через рощицу. Это самый короткий путь. Затем пересекла луг и дошла до защитной лесополосы… – И все в темноте? – осведомился Вулф. – Конечно. Я знаю тут каждый дюйм, я же здесь выросла. Мне ничего не стоит найти дорогу в темноте. Я прошла около половины пути вдоль лесополосы, когда заметила впереди мерцание фонарика. Тут я поступила неосторожно: я побежала – очень уж хотелось проверить, не Клайд ли там. Вдруг я оступилась, упала, и это меня выдало. Луч фонарика повернулся в мою сторону, раздался голос Клайда, и мне стало ясно, что прятаться нет смысла. Я отозвалась, подошел Клайд, а рядом с ним был Бронсон. В руке Бронсона была палка, кажется обломанный сук. Клайд был очень зол, почти взбешен. Я потребовала рассказать мне, что он собирается делать, и это еще больше разозлило его. Он вышел из себя и сказал… в общем, не важно, что он сказал. Он велел мне вернуться и лечь спать… – Так и не раскрыв своих замыслов? – Да. Он не хотел говорить. Я пошла домой, как обещала. Если бы только я не послушала его! Если бы только… – Вряд ли это изменило бы что-нибудь. Не корите себя. У вас и без того хватает огорчений, мисс Осгуд. Но вы еще не сказали, почему считаете, что вашего брата убил Бронсон. – Почему?.. Он вместе с Клайдом пошел к Пратту. Он из тех людей, которые способны на любую подлость. – Ерунда! Вы не спали эту ночь. Вы сейчас плохо соображаете. В котором часу вернулся Бронсон? – Не знаю. Я сидела на веранде, пока не приехал папа. – Тогда вот вам задание. Вам полезно чем-нибудь занять себя. Выясните, не заметил ли кто-нибудь из прислуги, когда вернулся Бронсон. Это может сэкономить нам время. – Вулф выпятил губы и снова поджал их. – По логике Бронсону следовало бы беспокоиться по поводу того, что вы застали его вместе с Клайдом, однако, судя по его виду, он вовсе не обеспокоен. Вы не знаете почему? – Знаю. Он… он говорил со мной утром. Он сказал, что оставил Клайда одного в конце лесополосы, у ограды, где кончаются наши земли, вернулся к дому, сидел и тихо покуривал у теннисного корта. Он добавил, что мой отец, по его мнению, ошибается и что Клайда убил бык, как все и считают. Он показал мне расписку Клайда и выразил надежду, что я не проболтаюсь о ней, чтобы не очернить памяти брата. Еще он сказал, что готов дать мне возможность вернуть ему деньги до того, как он пойдет к отцу, при условии, что я забуду о том, что видела его с Клайдом, и тем самым огражу его от мороки, связанной с расспросами о событиях вчерашнего вечера. – И даже когда последующие события заставили вас прийти к выводу, что Бронсон является убийцей, вы все же решили молчать, чтобы не запятнать память брата? – Да. И жалею, что мне это не удалось. – Она подалась вперед к Вулфу, и на ее щеках вспыхнул легкий румянец. – Вы вырвали у меня признание. Но больше всего Клайд хотел, чтобы это не стало известно отцу… Папе обязательно знать это? Зачем? Что это даст? – А вы можете отдать Бронсону десять тысяч? – усмехнулся Вулф. – Не сейчас. Но после утреннего разговора с Бронсоном я пыталась придумать, как это сделать… Разве Клайд не выиграл свое пари с Праттом? Ведь теперь пикник не состоится, правда? Разве Пратт не проиграл пари? – Моя милая девочка! – Вулф посмотрел на нее, впервые широко раскрыв глаза. – Какая блистательная дедукция! Браво! Подумаем, что можно сделать. Я недооценивал вас и приношу за это глубочайшие извинения. Вы заслуживаете того, чтобы считаться с вашими желаниями. Если возможно – а это должно быть так, – вы сдержите обещание, данное вашему брату. По просьбе вашего отца я взялся найти убийцу его сына и думаю, можно проделать так, чтобы мистер Осгуд остался в неведении о сделке Клайда с Бронсоном. Отличная мысль: взять деньги у Пратта и передать Бронсону. Она мне нравится. Выиграв пари, ваш брат хорошо отомстил фортуне за все свои прежние неудачи. Достойно всяческой похвалы, что вы решили уважить память брата… Заверяю вас, что сделаю все возможное… Он замолчал и посмотрел на меня, поскольку в дверь постучали. Я поднялся, но не успел сделать и пары шагов, как дверь распахнулась и в комнату вошли двое. Я замер на месте, вылупив глаза, потому что это были Том Пратт собственной персоной и Макмиллан. Сзади их нагнала горничная, которая не переставая лопотала, что мистера Осгуда здесь нет, что им следует подождать в холле… Затем события стали развиваться с калейдоскопической быстротой. Я успел разглядеть Говарда Бронсона, приникшего к одной из застекленных дверей и заглядывавшего внутрь, и увидел, что Вулф тоже заметил его. В тот же миг в коридоре раздался топот, и в библиотеку влетел Фредерик Осгуд с перекошенным от злости лицом. Игнорируя всех прочих, он решительно направился к Пратту и остановился прямо перед ним: – Вон отсюда! – Макмиллан начал что-то говорить, но Осгуд обрушился на него: – Черт вас побери, Монт, это вы привели его сюда?! Уберите его немедленно! Чтобы и ноги его не было в моем доме… – Секунду, Фред, – нетерпеливо перебил Макмиллан. – Дайте сказать. Я не приводил его сюда, он сам пришел. Вы же видите, какие творятся дела, и Пратту это нравится не больше, чем вам или мне. Уодделл и Сэм Лейк с кучей помощников шерифа и полицейских прочесывают всю ферму Пратта, и мы надеемся, что они найдут все, что можно. По крайней мере, я надеюсь. Пратт может сказать сам за себя. Но нам надо поговорить. Не только по поводу Клайда, но и по поводу того, что случилось час назад. – Макмиллан перевел дух и в ответ на испепеляющий взгляд Осгуда с трудом выдавил: – Цезарь околел… Мой Цезарь… – Мой! – огрызнулся Пратт. – Ладно, Пратт, ваш. – Макмиллан не смотрел на него. – Но он околел… Я вырастил его, и он принадлежал мне. А теперь он там мертвый. Глава 11 На хмуром лице Осгуда отразилось недоумение, но тут же он снова взорвался: – Плевать я хотел на вашего быка! Убирайтесь отсюда! Слышите? Но тут ему, так же как и всем остальным, пришлось обернуться на резкий оклик Ниро Вулфа: – Мистер Осгуд, прошу вас! Вулф выкарабкался из кресла (сами понимаете, сколько труда это ему стоило) и приближался к нам. Хорошо зная Вулфа, можно было догадаться, что он раздражен до крайности, и я понял, что так оно и есть. – Джентльмены, успокойтесь! Мистер Пратт, надеюсь, вы не считаете себя оскорбленным тем, что в ответ на ваше гостеприимство я предложил свои услуги мистеру Осгуду. Мистер Осгуд, это ваш дом, но, как бы вы ни возмущались появлением мистера Пратта, вы должны сдерживать свой нрав при сложившихся обстоятельствах. Заверяю вас, что это необходимо. Мистер Пратт и мистер Макмиллан прибыли с важными новостями… – Грязный, подлый выскочка! – проревел Осгуд, глядя в упор на Пратта. – Чванливое ничтожество! – не остался в долгу Пратт.