По-моему, оба были где-то недалеко от истины. – Фу! Помилосердствуйте, господа, – вмешался Вулф. – Мистер Макмиллан, прошу вас. Что случилось с быком? – Околел… – От чего? – Сибирская язва. – Вот как? Это, кажется, болезнь? – Нет… Это внезапная и ужасная смерть. Формально это, конечно, заболевание. Но оно столь скоротечно и опасно, что больше похоже на укус гремучей змеи или удар молнии. – Скотовод щелкнул пальцами. – Мне приходилось слышать об этом в детстве, – кивнул Вулф. – Но ведь утром Цезарь был здоров? Когда вы заметили первые симптомы? – При сибирской язве симптомы наблюдаются крайне редко. Просто вы приходите на пастбище и обнаруживаете все стадо павшим. Такое случилось на моей ферме примерно год назад. Такая же участь постигла беднягу Цезаря. В пять часов дня один из помощников Сэма Лейка пошел в конец пастбища, где я привязал быка, и увидел, что тот пал. Я был в Кроуфилде у Лу Беннета. Мне позвонили, я тут же примчался к Пратту, и вот мы здесь. Гневное выражение мигом стерлось с лица Осгуда, словно его корова языком слизнула. Тогда я еще не знал, какое магическое воздействие оказывает словосочетание «сибирская язва». Одно лишь упоминание о ней вызывает ужас у любого скотовода. А уж если мор начался в каких-то милях от твоего поместья… Вулф повернулся и деловито заявил: – Мистер Пратт, я хотел бы приобрести тушу быка. Сколько вы за нее возьмете? Я пожирал Вулфа глазами, гадая, не спятил ли он. Пратт, в свою очередь, уставился на него. – Скотом, павшим от сибирской язвы, распоряжаются федеральные службы, – выпалил Осгуд. – Чего ради вам понадобилась туша? – буркнул Пратт. – Федеральные агенты уже там, – мрачно сообщил Макмиллан. – Их не меньше дюжины. Они выехали из Кроуфилда следом за нами… А зачем вам туша? Вулф вздохнул: – Уодделл наверняка рассказал вам, что я пришел к выводу о том, что Клайд Осгуд убит не быком. Мне нужна шкура. Присяжные любят наглядные доказательства. А чем занимаются там представители властей? Увозят тушу? – Нет, боже упаси! К ней и прикоснуться нельзя. Ее нельзя закапывать, так как бациллы сибирской язвы сохраняются в земле годами. К туше нельзя даже близко подходить. Сейчас Цезаря обкладывают дровами, чтобы сжечь. – Макмиллан медленно покачал головой. – Он будет гореть всю ночь, мой Цезарь. – Но как он мог заразиться? Может быть, когда вы доставили его к мистеру Пратту в прошлую пятницу, он уже был болен? – Нет, это исключено. Сибирская язва очень скоротечна. А вот как он заразился? Это мы и пришли обсудить. – Макмиллан посмотрел на Осгуда, помедлил какое-то мгновение, потом сказал: – Может быть, присядем, Фред? Я едва держусь на ногах. – Пройдем на веранду, – отрезал Осгуд. Я еле сдержал ухмылку. Бог ты мой, Осгуд не мог позволить «выскочке» находиться в стенах своего дома! Все направились на веранду, в том числе и Вулф. Я замыкал шествие, предварительно убедившись, что Нэнси тоже встала с кресла, а Бронсон исчез. Я напомнил Нэнси о просьбе Вулфа – расспросить прислугу, и девушка кивнула в ответ. Когда я вышел на веранду, все уже расселись по плетеным креслам, и Макмиллан обратился к Осгуду: – Все мы хотим разобраться в случившемся, поэтому и пришли сюда с Праттом. Уодделл тоже скоро приедет. Когда Цезаря нашли мертвым, у одного из нас – не важно, у кого, – возникла идея, и мы подумали, что не помешает, чтобы вы узнали о ней первыми. Так будет по справедливости. Почему именно я пришел сказать вам об этом? Дело в том, что все остальные боялись. Конечно, это не мое дело, а Уодделла или Сэма Лейка, ведь им придется, если понадобится, вести расследование, но они попросили меня сперва обсудить это с вами. Пратт предложил свои услуги, но мы знаем, куда это может завести, а нам и так хватает неприятностей, поэтому пошел я, а он вместе со мной с самыми добрыми намерениями… Он сам скажет… – Дело в том, Фред… – миролюбиво начал Пратт. – Моя фамилия Осгуд, черт побери! – Ах так! Тогда заткнитесь со своей фамилией и провалитесь с ней к дьяволу! Осгуд, не обращая на него внимания, повернулся к Макмиллану: – Что вы хотите сказать, Монт? – Я насчет Клайда, – пробормотал скотовод, переминаясь с ноги на ногу. – Вам, конечно, будет неприятно это слышать, но возьмите себя в руки. Дело в том, что Клайд был ночью на пастбище. А вот зачем? Уодделл, Сэм Лейк, да и капитан Бэрроу из полиции штата признают, что Ниро Вулф, должно быть, прав. Но тогда вопрос: кто же убил Клайда? Вот что их главным образом озадачило. – Неудивительно, – пробурчал Ниро Вулф. – Вы хотите сказать, что, по-вашему, его забодал бык? – резко спросил Осгуд. – Я не хочу этого сказать. – Макмиллан приподнял свои сутулые плечи. – Поймите меня правильно, Фред. Я пришел сюда только потому, что все остальные, за исключением Пратта, струсили. Я вовсе ничего не утверждаю. Но они говорят, что факт в том, что Клайд был на пастбище. А вот зачем он залез туда? Только круглый идиот может предположить, что за быком, да и сам Клайд не был ни идиотом, ни психом. Что он мог сделать с быком? Такую громадину в чемодане не унесешь. Но вот когда Цезарь пал от сибирской язвы… капитан Бэрроу выдвинул версию… которая могла бы объяснить, почему Клайд залез на пастбище. Как вы знаете, бациллы сибирской язвы могут попасть в организм тремя путями: через кожу, через органы дыхания или с пищей. Если вчера вечером Цезарю скормили какую-то отраву… Я невольно поджал ноги и подался вперед, готовый к действию. Фредерик Осгуд словно оцепенел. Глаза его заблестели холодной яростью. Ледяным тоном он произнес: – Берегитесь, Монт! Берегитесь! Если вы намекаете на то, что мой сын умышленно заразил быка… – Ничего я не намекаю, – хрипло отмахнулся Макмиллан. – Я пришел к вам только как посланник, потому что считал, что вас должен предупредить друг. Уодделл и капитан Бэрроу говорят, что раз вы сами настояли на проведении расследования, то только себя и должны винить, если какие-то результаты не придутся вам по душе. Кстати, они будут здесь с минуты на минуту и наверняка начнут выяснять, где был Клайд последние несколько дней и не имел ли он доступа к бациллам сибирской язвы. – Любому, кто заявится сюда… – Осгуд прервался, чтобы унять дрожь в голосе, – с подобными намерениями, я укажу на дверь. Это… просто гнусно. – Он затрясся мелкой дрожью. – Бога ради… – Мистер Осгуд, – перебил Ниро Вулф, – я предупреждал вас! Я говорил и о бесцеремонном вторжении в вашу личную жизнь, и о прочих беспокойствах. Мистер Макмиллан совершенно прав: вы должны винить в этом только себя. – Но я не обязан сносить… – Нет, обязаны! Теперь вы обязаны сносить все – от самой отъявленной глупости до предвзятости, хотя в последнем я сомневаюсь. Капитана Бэрроу я не имею чести знать, но легко представляю, как мистер Уодделл по простоте душевной попался на эту удочку. Просто поразительно, с каким легкомыслием люди, подобные ему, отказываются замечать наиболее существенные факты – в нашем случае тот очевидный факт, что Клайда убил вовсе не бык. Прошу вас вспомнить мои слова о том, что нам понадобится помощь мистера Уодделла. Нам очень повезло: он едет сюда и мы сможем без промедления получить информацию, в которой очень нуждаемся. Конечно, только в том случае, если вы подчинитесь и ответите на вопросы официального следствия, пусть они и покажутся вам гнусными. В противном случае нам ничего не узнать. Тем более что следствие ведут представители как-никак официальных властей… А-а-а… вот, кажется, и они пожаловали. Послышался хруст гравия, и к веранде подкатил автомобиль. Первым из него вылез капитан полиции, выглядевший суровым и незыблемым, как закон, который он представлял. Вслед за ним выбрался окружной прокурор, силившийся выглядеть столь же внушительно, но тщетно. Они поднялись по ступенькам и направились к сидящим. Я не присутствовал при этом сражении и не могу описать подробности. Вулф с необычайным для него проворством поднялся из кресла. Я заметил, что он держит в руке носовой платок, поэтому мигом вскочил и последовал за шефом. Кивнув вошедшему Уодделлу, Вулф прошествовал в дом. Войдя в главный холл, кивком попросил меня подождать, отправился в направлении библиотеки и исчез. Я только стоял и гадал, что сорвало его с места. Несколько минут спустя он воротился с недовольным видом. Окинув меня хмурым взглядом, он сказал: – События развиваются слишком быстро. Нас выставляют глупцами. Возможно, нас даже околпачили. Я сейчас разговаривал по телефону с Беннетом, но ничего не добился. Ты захватил с собой фотоаппарат? – Нет. – Отныне всегда вози его с собой. Возьми машину и отправляйся к Пратту. У кого-нибудь там должен быть фотоаппарат – у племянника, племянницы или у мисс Роуэн. Одолжи его и сфотографируй тушу со всех сторон и под разными углами. Сделай дюжину снимков или даже больше. Чем больше, тем лучше. И пошевеливайся, пока не подожгли погребальный костер. Поручение звучало странновато, но я не стал артачиться, взял ноги в руки и рванул из дому. Пока я трусил к осгудовскому седану, заводил его и ехал по аллее, в моей голове зародилось несколько гипотез, одна изящнее другой, которые могли объяснить внезапно вспыхнувшую страсть Вулфа к фотографии, но ни одна из них меня не удовлетворила. Проколов было хоть пруд пруди. Ну, например: допустим, Вулфу требовалось подтвердить, что морда быка не была забрызгана кровью. Зачем тогда снимки со всех сторон, под разными углами? За четыре минуты, что я потратил, чтобы добраться до имения Пратта, я состряпал и другие версии, но нашел их неубедительными. У ворот меня остановил полицейский. Пришлось объяснить, что я еду по поручению Уодделла. Я поставил машину перед гаражом и припустил к дому. Вдруг меня окликнули: – Эй! Эскамильо! Обернувшись, я увидел Лили Роуэн, которая нежилась на раскладушке в тени развесистого клена. Я сменил аллюр и потрусил к ней. – Привет, куколка! Мне нужен фотоаппарат. – Милорд, – встрепенулась она, – неужто я так похорошела, что вам захотелось запечатлеть… – Нет. У меня срочное и важное поручение. У вас есть аппарат? – Все ясно. Вы приехали от Осгуда. Теперь мне все понятно. Эта желтоглазая Нэнси увлекла… – Мне некогда. Дело и в самом деле серьезное. Я должен успеть сфотографировать быка, прежде чем его… – Какого быка? – Того самого. – Боже мой! Ну и работка у вас! Только того быка уже никто не сфотографирует. Костер уже разожгли. – Проклятье! Где? – На том конце пастбища. Я повернулся и побежал. Может, это было и нелепо, но ноги сами несли меня. Вслед долетело: «Подожди, Эскамильо! Я с тобой!» – но я не остановился. Стремглав промчавшись через лужайку и мимо ямы для барбекю, я учуял запах дыма и почти сразу увидел сизую спираль, вздымавшуюся в небо над березовой рощицей в конце пастбища. Я замедлил бег и принялся ругаться вслух, чтобы отвести душу. Народу собралось довольно много – человек пятнадцать-двадцать, не считая тех, кто следил за костром. Меня никто не заметил. Целое звено забора было снято и, судя по всему, пошло на дрова, которыми обложили Гикори Цезаря Гриндона. Лишь изредка сквозь языки пламени можно было разглядеть, что осталось от могучего чемпиона. Даже на столь приличном расстоянии было жарко, как в аду. Четверо или пятеро подручных в рубашках с закатанными рукавами, обливаясь по́том, подбрасывали в костер бревна и доски из сваленных рядом груд. Некоторые из зрителей молча глазели на жутковатое зрелище, другие переговаривались вполголоса. Вдруг сзади меня послышался голос: – Так я и думал, что вы появитесь. Я обернулся: – Привет, Дейв. Почему вы так решили? – Да так. Вы просто похожи на человека, который непременно оказывается там, где что-то происходит. – Он потер нос. – Чтоб мне пусто было, если это пахнет не шашлыком. Ну точь-в-точь. Можно закрыть глаза и представить, как его уминают. – Увы! Теперь уже этому не бывать.