– Но почему же? На ярмарке, в каких-нибудь семнадцати милях отсюда, не счесть быков гернзейской породы и фургонов для перевозки скота. Быки есть и гораздо ближе – например, здесь, на ферме мистера Осгуда, откуда ничего не стоит доставить быка на пастбище Пратта. Разве трудно найти быка, который, конечно, уступая чемпиону Цезарю во многих прекрасных качествах, о которых я не берусь судить, достаточно походил бы на него по размеру и масти, чтобы послужить заменой? Причем всего на один день – мясник должен был приехать в среду. Кто бы заметил подмену? – Я бы заметил, – буркнул Макмиллан. – Принято. Вы бы не спутали своего Цезаря ни с каким другим быком на свете. Но всех остальных можно было легко оставить в дураках. Шанс на успех был, по-моему, велик. Совершенно очевидно, когда именно возник этот замысел в голове Клайда. Вчера днем он сидел на заборе и разглядывал Гикори Цезаря Гриндона в бинокль. Он про себя подметил, что похожего быка видел либо в стаде своего отца, либо на ярмарке, откуда только что приехал. Случайная мысль переросла в план. Когда его прогнали от пастбища, он прошел в дом и заключил пари с Праттом. А во время разговора с вами сделал вам предложение. – Вулф тяжело вздохнул. – По крайней мере, он мог сделать вам предложение. Например, предложил с вашего ведома заменить Цезаря другим быком, потом отвести Цезаря в осгудовский коровник, чтобы в течение всей среды вы караулили подмененного быка и не позволяли никому приближаться к пастбищу. После того как мнимого Цезаря зарежут, можно уже не опасаться разоблачения. В четверг гости Пратта под фанфары рекламы съедят быка, а в воскресенье, когда истечет неделя, Клайд гордо продемонстрирует Пратту неопровержимое доказательство того, что в жертву был принесен вовсе не Цезарь. Пратт, конечно, взорвался бы от ярости, но деваться некуда – пришлось бы ему выложить денежки во избежание огласки. Насмешек он не вынес бы. Посетители его праттерий подтрунивали бы: «А это и вправду говядина? А не кошатина ли?» Словом, Пратту пришлось бы раскошелиться и в придачу держать язык за зубами. Более того, он бы даже не получил Цезаря назад. Да и зачем? Клайд Осгуд выиграл бы десять тысяч, а Цезаря по взаимной договоренности уступил вам. Не знаю, как бы вы выкрутились, поскольку официально Цезарь был мертв, но, вероятно, выход нашелся бы. Во всяком случае, вы могли его использовать как производителя. – Вулф сплел пальцы на своем необъятном пузе. – Вот в общих чертах, что мог вам предложить Клайд. Думаю, он продумал все до мелочей, включая время и способ подмены. Проще всего было это провернуть после часа ночи, когда пастбище охраняли вы, но вы могли не согласиться с доводами Клайда и провели операцию раньше. Возможно, что Цезарь цел и невредим, а от сибирской язвы пал лже-Цезарь. Это, конечно, гипотеза. Впрочем, вы, без сомнения, знаете больше меня. Однако что вы думаете о самом замысле? Видите ли в нем какие-нибудь изъяны? Макмиллан разглядывал Вулфа с мрачной улыбкой. – Ну и фантазер же вы, – спокойно произнес он. – Умеренный. – Вулф прикрыл глаза. – Не думайте, что я пытаюсь подстроить вам ловушку. Возможно, я и впрямь изрядный фантазер, но мое любимое оружие – откровенность. Войдите в мое положение. Я могу удовлетворительно объяснить поразительную уверенность Клайда в выигрыше пари только с помощью той гипотезы, что изложил вам. План осуществим лишь с вашей помощью. Если он обратился к вам, то вы либо согласились, либо отказались. В любом случае я хотел бы знать, что он вам сказал. Я отнюдь не оскорбляю вас и не осуждаю за отказ признаться Уодделлу. Я бы сам с огромной неохотой доверил ему любой хотя бы мало-мальски щекотливый факт. Скажите, пожалуйста, предлагал ли вам Клайд что-нибудь, и если да, то приняли вы его предложение или отклонили? Хмурая улыбка не покидала лица Макмиллана. – А вы не просто фантазер, но и пройдоха. Потом вы спросите, не я ли убил Клайда за то, что он оскорбил меня. – Я никогда не шучу, когда речь идет об убийстве. Потом до убийства я еще не добрался. Сначала я должен узнать, на чем основывался оптимизм Клайда по поводу пари, и еще выяснить, кого он хотел здесь увидеть. Он предлагал вам что-нибудь? – Нет! – Макмиллан резко встал. – Уходите? – Вулф поднял брови. – Не вижу смысла оставаться. Я пришел только из любезности к Фреду Осгуду. – И из любезности к нему отказываетесь помочь нам. Не хотите сказать ничего, что могло бы объяснить… – Нет! Я ни черта не могу объяснить! – Скотовод шагнул к двери и обернулся: – А вы не сможете впутать меня в неприятности. – Он распахнул дверь и вышел. Вулф вздохнул и не двинулся с места. Минуту я стоял и глазел на него, пытаясь подметить на его физиономии хотя бы малейшие признаки ликования или триумфа, потом отказался от бесплодной затеи и занялся подносами. Не зная, полагается ли горничной быть на посту в десять вечера, я взгромоздил подносы один на другой и устремился к служебной лестнице. Задевая за стены и чуть не застревая на поворотах – дурацкая лестница оказалась слишком узкой, – я без потерь добрался до кухни, разгрузился и через буфетную и столовую прошел в главный холл. В библиотеке горел свет, и через открытую дверь я разглядел Говарда Бронсона, углубившегося в газету. Больше никто там не маячил, и я завершил кругосветное путешествие, возвратившись по главной лестнице. Вулф пребывал в прежней позе. Я сел, зевнул во всю пасть и объявил: – Теперь наконец дело в шляпе. Его убила Лили, понадеявшись, что, уничтожив свидетельство своего злодейского прошлого, она очистится от скверны и станет достойной меня. Каролина убила его, чтобы потренировать свой знаменитый удар. Джимми прикончил его, чтобы замести следы и убрать очевидца прошлого Лили – с таким мотивом у нас уже двое. Пратт расправился с ним, чтобы досадить Осгуду. Макмиллан отправил его на тот свет, потому что бык, которым Клайд подменил Цезаря, оказался дойной коровой. Дейв умертвил его… – Проклятье! Арчи, не юродствуй! – Слушаюсь, сэр! Я заткнусь навеки и залью себе глотку бетоном, если вы только объясните мне, каким образом вы держали это дело в руках вот так. – Я сжал кулаки, но мой жест пропал даром, потому что Вулф так и не соизволил открыть глаза. Он явно был не в форме и вопреки моим ожиданиям вполне миролюбиво пробормотал: – Я и впрямь держал дело в руках. – Что же с ним сталось? – Оно сгорело в огне и улетучилось с дымом. – Опять вы о быке! – Я присвистнул. – Фу! Попробуйте меня убедить… Кстати, почему бы вам не перестать ябедничать всякому встречному, что я разбил вашу машину о дерево? Чего вы добиваетесь такими ребяческими выходками? Но вернемся к нашему делу: теперь, видно, наша песенка спета? Думаю, деревенщина-прокурор впадет в экстаз в четверг утром, глядя, как знаменитый Ниро Вулф, поджав хвост, улепетывает в южном направлении. Пожалуй, я продолжу перечислять варианты, пока вам не приглянется один из них. Так вот, Дейв отправил Клайда к праотцам, потому что в тот день, когда его уволили, он остался без завтрака и с тех пор так и не возместил его. Бронсон укокошил его… кстати, о мистере Бронсоне – я его только что видел… – Бронсона? – Ага. Сидит в библиотеке и читает газеты, как у себя дома. – Приведи его. – Вулф пошевелился и даже едва не приоткрыл глаза. – Прямо сюда. – Сейчас? – Немедленно. Я отправился на вылазку. По пути мне пришло в голову, что не мешало бы разжиться кое-какими припасами на случай, если разговор затянется. Я прокрался на кухню и похитил из холодильника кувшин гернзейского молока. С кувшином в руке я с важным видом переступил порог библиотеки и сообщил Бронсону, что мистер Ниро Вулф выразил желание встретиться с ним. Бронсон отложил газету и сказал, что начал уже опасаться, не собираются ли им пренебречь. – Никак нет, – отрезал я. – Он в два счета развеет ваши опасения. Глава 13 Бронсон погрузился в кресло, которое до него занимал Макмиллан, с таким видом, будто все происходящее его забавляет. Вулф сидел неподвижно, как гранитное изваяние, закрыв глаза, и, казалось, скорее спал, чем бодрствовал. Это могло провести Бронсона, но не меня. Я зевнул. Свет падал на Бронсона так, что его нос выглядел еще более тупым, будто его специально приплюснули, а умные серые глазки казались еще меньше. Наконец он вежливо произнес: – Насколько я понимаю, вы желаете спросить меня о чем-то? – Да, – кивнул Вулф. – Многое ли вам удалось подслушать из нашего разговора с мисс Осгуд сегодня днем? – Не особенно. Вернее даже, совсем мало, – не задумываясь, ответил Бронсон и улыбнулся. – Вы задали вопрос, чтобы увидеть, оскорблюсь я или нет? Разрешите предложить… Вам не стоит хитрить и прибегать к таким уловкам. Я кое-что слышал о вас. Я знаю о ваших способностях, но и я их не лишен. Мы оба не дураки, и почему бы нам в этом не согласиться? – И в самом деле. – Вулф чуть приподнял веки. – У вас и вправду здравая голова. Тогда, слава богу, мы можем спокойно и без лишней суеты обсудить кое-какие факты… Подробности, которые я узнал от мисс Осгуд. Например, что вы лицо, которое мистер Осгуд и многие другие назвали бы мошенником. – Я не… – Бронсон махнул рукой. – Впрочем, ладно. Обзывайте… – Я называю вас мошенником, чтобы уточнить наши позиции. В конце концов, я занят сыскным бизнесом, вы – своим, и я хочу посоветоваться с вами о своей и вашей работе. Я рассчитываю, что вы поможете мне в расследовании убийства, и взамен у меня есть предложение относительно одного из ваших дел – того, что привело вас сюда. Что касается убийства… – Может быть, начнем с конца и обговорим ваше предложение? Я всегда готов выслушать разумную мысль. – Как угодно. – Вулф выпятил и поджал губы. – У вас есть бумага, подписанная Клайдом Осгудом. Вы показывали ее мисс Осгуд сегодня утром. – Расписка за деньги, которые я дал взаймы ее брату. – С перечислением конкретных обязательств, которые он соглашался выполнить в обмен. – Да. – Выполнение которых сделало бы его подлецом в глазах отца. – Верно. – Мне нужна эта расписка. – Вулф пошевелился. – Подождите. Я не оспариваю вашего права получить свои деньги. Но мне не нравятся ваши методы. Сегодня мисс Осгуд сумела привести меня в восторг одним своим высказыванием, и я хочу ей помочь. Предлагаю вам передать расписку мистеру Гудвину. Она будет у него в полной сохранности. Максимум через десять дней я либо сам заплачу вам десять тысяч долларов, либо устрою, чтобы вам их заплатили, либо верну расписку. Даю вам обещание без всяких условий. Расписку отдайте ему. – Вулф ткнул большим пальцем в мою сторону. Бронсон медленно помотал головой из стороны в сторону: – Я имел в виду не такую разумную мысль. – Вы не согласны? – Нет, конечно. – Я предлагаю вам сверхгарантию. Я редко даю обещания, поскольку готов выполнять их, пусть это звучит банально, ценой собственной жизни. – На что мне ваша жизнь? Ваши гарантии, быть может, и хороши, но расписка, подписанная Осгудом, лучше, и она принадлежит мне. Чего ради я должен ее отдавать? Я вопросительно покосился на Вулфа. – Не надо, Арчи. Отложим пока эту тему. Во всяком случае, временно. Я надеюсь, мистер Бронсон, что ваша агрессивность… – Я вовсе не агрессивен, – прервал его Бронсон. – Не понимайте меня превратно. Я же сказал, что я не дурак, а надо быть круглым идиотом, чтобы сделать вас врагом. Я прекрасно понимаю, насколько я уязвим и что вы можете против меня предпринять. Если вы станете моим врагом, то мне лучше сразу убраться из Нью-Йорка. Я приехал в Нью-Йорк всего пару месяцев назад, но если вам захочется выяснить мое прошлое, это не составит для вас труда. Тюрьма мне не грозит, но вы можете сделать мое существование тяжелым… очень тяжелым. Бог свидетель, я не хочу, чтобы вы преследовали меня. Поверьте, я не питаю к вам вражды. Вы не должны обижаться на меня за нежелание расставаться со своей распиской, а в остальном я к вашим услугам. – Без хитростей, мистер Бронсон? – Без. – Отлично. Где вы родились? Бронсон снова помотал головой: – Я готов помогать вам, но не удовлетворять ваше любопытство. – Вы же сами признали, что мне ничего не стоит проследить ваше прошлое… – Пожалуйста, если вам не жалко времени и денег. – Ладно, давайте напрямую. Вам приходилось иметь дело со скотом?