«Крит, значит? — Никк несколько повеселел. — Давненько там не бывал». — Так зачем же вы ищите Лăров? — сложив на груди руки, поинтересовался он. — Затем что каждый, кто о них знает, их ищет, Аурион, — раздраженно ответил ему Майкл. — Согласно легендам, Лăры могут видеть сквозь пространство и время, менять и перестраивать мир. — Буквально? — Когда легенды были буквальными? Но все равно, Лăры могут рассказать будущее и изменить прошлое. Разве не все об этом мечтают? — Нет, — в один голос возразили Аня с Никком. «Он явно недоговаривает», — добавил Никк. «Согласна, но пока он лучший справочник, что у нас есть», — заметила Аня и спросила вслух: — Майкл, а как вы нашли Лира? — Я не находил его, — отмахнулся тот. Потянувшись через стол, он положил руку Ане на запястье и заглянул прямо в глаза. — Он нашел меня. Сказал, что поможет найти Еву, если я достану ему карту в Пайтити и передам тебе посылку. — Мне? — Разве та предназначалась не ее отцу? Аня вспомнила о посылке с ключом-камнем от города инков, с которой наведалась в гости к даитьянам впервые. — Но ведь мы тогда с Лиром даже не были знакомы! Мама знала о даитьянах, Лир знал об этом, а сама Аня теперь знала, что совсем не случайно оказалась впутана в войну даитьян и фоморов. И получается, что вся ее жизнь — сплошной обман… Ане вдруг стало обидно и очень одиноко, и стыдно от этого одиночества. «Мне все врут, и я им позволяю». Пыльная и захламленная атмосфера магазина душила, и все вокруг стало таким унылым и серым, что даже блестящая хрустальная люстра показалась печальной стекляшкой. Неужели эмоции так влияют на восприятие? «Нет, наверное, нам пора уходить, — позвал Аню Никк, и его голос в ее голове прозвучал как-то странно. Далеко. — Моя интуиция чует что-то неладное». — Хэллхейт знает больше, чем ты думаешь, Аня, — продолжал Майкл, не сводя с нее глаз. — И лжет чаще, чем кажется. Не доверяйте ему. — Вы его даже толком не знаете, — возразила Аня. — О, поверь, знаю. Я изучал Да’Арию всю свою жизнь. Фоморы, даитьяне, тифонцы, — ее народы ведут войны снова и снова, почти уничтожая друг друга. Рано или поздно они добьются своего, и вместе с ними сгинет весь их мир. Тебе хочется сгинуть с ними? «Аня, пора идти». У Ани закружилась голова, ей нестерпимо захотелось расслабиться, закрыть глаза и просто ни о чем не думать, ничего не чувствовать. Потертый стул, на котором она сидела, стал твердым и неудобным, но при попытке подняться ноги не послушались. «Оставь их мир умирать. Ты их не спасешь и погубишь себя, — неожиданно зазвучал прямо в голове голос Майкла. — Я знаю, о чем говорю». Никк пытался пробиться к ней в мысли, но уже не мог. «Аня, — продолжал Майкл, сжимая ее руку, — я лишь хочу помочь тебе, я много чего прочитал о даитьянском мире и…» «А я лично была в этом мире! — с трудом формируя слова даже мысленно, Аня отдернула руку и заставила себя встать. В висках гудело. Мир вокруг плыл, как зыбкий туман. — Отстаньте от меня, Майкл! Я потеряла семью, потерял все, что у меня было и кем я являлась, — Никк взял ее за руку, — так что теперь я уж точно не намерена следовать советам того, кто всю свою жизнь в тайне любил мою мать и все равно позволил ей пропасть!» — Аня!.. — Майкл подскочил на ноги, но не успел. Никк сжал кристалл, и через мгновение землянка с даитьянином были уже за тысячи километров от антикварного магазина. Глава 14. Слепая вера Дафна нерешительно остановилась у двери. В ледяном узоре, аккуратно покрывающем створку, угадывался символ Суталы: ромбовидный кристалл в золотистой оправе. Ровно двенадцать идентичных символов тянулись вдоль коридора; двенадцать дверей, двенадцать кабинетов старейшин. Вместо того, чтобы думать о том, о чем должна была (о проблемах с землетрясениями в Патиле, о Смероне и попытках Лира найти, кто ими с Хорауном руководил), Даф, как влюбленная дурочка, думала лишь об одном. «Лир». «Кто же мы теперь, Дафна?» — спросил он у нее на арене во время спарринга. Но настоящий вопрос должен был звучать так: кем их видела она? Кем видела его? Она видела в нем Хэллхейта, грубого, властного, добивающегося своего несмотря ни на что. Готового одним взмахом клинка без колебаний отнять чужую жизнь, если этого требуют от него обстоятельства. Она видела в нем Мунварда, честного, справедливого, умеющего убедить одними лишь взглядом и словом… Но как собрать все это в одном человеке? Сделав глубокий вдох, Даф наконец постучала. — Да, да… Входите! — послышался немного рассеянный голос. Толкнув дверь, Дафна вошла. Солнце на горизонте висело прямо напротив окна, и весь кабинет был залит мандариновым светом. На ледяных полках, которые казались (да и являлись) продолжением стен, лежали кипы документов, стояли сосуды с разноцветными жидкостями и кристальной пылью. Взгляд Дафны упал на стеклянный кубик, в котором левитировали три пурпурных осколка адри — те самые, что нашли рядом с убитым садовником у стен АмараВрати, когда фоморы «похитили» Аню и сбежали в Патил. «Что чувствовал Лир, позволив Нагалу убить того даитьянина? — пронеслось в мыслях Дафны. — О чем думал? Видел ли в том несчастном часть своего народа? Или часть народа, которому никогда больше не будет принадлежать?..» За столом, листая толстенную архивную папку и сверяя данные с графиком на киберскроле, сидела женщина. Ее длинные волосы аккуратно собраны сзади, на руках браслеты из серебряных листиков, а плечи украшает изумрудно-зеленая накидка, закрепленная на груди еще одним драгоценным лепестком побольше. — Здравствуй, мама, — произнесла Даф, закрыв за собой дверь. Атея улыбнулась, лишь на секунду оторвалась от работы и глянула на дочь. Аня как-то сказала, что Никк был точной копией матери: ему достался ее взгляд, мягкий, наполненный неуловимым теплом. Пронзительный же взгляд Дафны, которым она всегда так умело пользовалась, перешел ей от отца, и только белоснежные локоны и, пожалуй, элегантность в каждом движении позволяли догадаться об их родстве с женщиной, что сидела сейчас перед ней. — Мне сказали, ты меня искала, — продолжила Даф, остановившись у стола и незаметно заглянув в документы. Новая сводка сейсмической активности на западных границах страны. — Верно, но я думала, ты… Хм, минутку. — Атея записала что-то неразборчивым почерком на полях цифрового документа, взмахом руки отключила экран и наконец посмотрела на Дафну. — Я думала вы с Лиром еще в Патиле. Даф уставилась на мать, пойманная этим комментарием врасплох. «Помнишь, что ты мне однажды сказала? Бывших врагов, как и бывших любовников, не бывает. Кто же мы теперь, Дафна?» Все будто бы ожидали, что даитьянка должна вести себя так, словно ничего не случилось, словно Дафна и Элеутерей не изменились за все те годы, что не были вместе. Словно Аурион и Хэллхейт никогда и не были врагами! Никто вокруг, кажется, не замечал одну простую вещь: война все еще продолжается — только теперь в сердце у Даф. — С чего ты взяла, что я буду в Патиле? — с притворным равнодушием уточнила она и, обойдя кабинет, села на обтянутую бархатной тканью софу. Улыбнувшись, Атея облокотилась локтями о стол и посмотрела дочери прямо в глаза, наверняка догадываясь, что та лукавит. Мать всегда видела Дафну насквозь. — Потому что Лиру несомненно есть, чем заняться в своей стране во время отсутствия Крейна, Даф. А зная тебя, могу сказать, ты просто так не позволишь ему веселиться там в одиночку, решать одни неприятности и создавать тем самым новые. — Лир может решить любою неприятность, ты знаешь. — Даф сделала паузу. — Все так же хорошо, как решал, будучи Тером. — Конечно, знаю. Но еще я понимаю, что значит управлять целой страной. Твоя помощь ему не помешает. «Может, я не хочу ему помогать». Даф не ответила, и в комнате повисла тишина, лишь приглушенный щебет птиц доносился из сада под окнами. Глаза Атеи все продолжали изучать дочь, ждать вопрос. А у нее и правда был вопрос: «Почему ты так уверена, что Тер до сих пор Тер?» — хотела знать Дафна. «Потому что ты в этом уверена, разве не так?» — ответила бы мама. «Так». «Но?» «Но мне кажется, теперь что-то иначе». Здесь мать бы поднялась из-за стола, подсела рядом с Даф и со вздохом обняла ее. Дафна бы положила голову ей на плечо, точно как в детстве, когда злилась и плакала из-за того, что не может решить дурацкое уравнение по арифметике. Мама бы сказала, что все это глупости, что любое уравнение можно решить, нужно лишь терпение и немного времени, а ее заботливая рука в этот момент гладила бы дочку по волосам. «Много чего теперь иначе, Дафна, — в итоге ответила бы Атея. — Весь наш мир неустанно меняется, и в том, что порой мы не успеваем за его трансформациями, нет ничего постыдного». Или, быть может, она рассказала бы одну из тех нравоучительных легенд прошлого? О великих воителях, роковых влюбленных и рушащемся мире, который всегда спасает случайно брошенная кем-то вовремя фраза? Неважно, исход был бы один: в историю был бы вложен тот же смысл, что и в разговор, верно? Не дождавшись вопроса, Атея встала из-за стола. Солнечный свет заиграл на ее белоснежных волосах розовато-золотистым оттенком, когда она подошла к окну и неспешно прикрыла створки — мать всегда делала все неспешно, будто не сомневалась никогда в своих действиях, будто всегда доверяла ход событий судьбе. Ветер, доносивший звуки сада и щебечущих птиц, затих. Только вот Дафна судьбе не доверяла. — И о том, что Крейн в Сутале, ты знаешь? — спросила она. Совсем то, о чем хотела спросить. Трусиха. — Чем больше мы пытаемся сохранить тайну, тем меньше она таковой является. — Поэтому ты искала меня? — Не совсем, — Атея по-прежнему глядела в окно, стоя спиной к Дафне, однако ее голос явно посерьезнел, когда она продолжила: — Помнишь исследование, которое ты делала когда-то в Малой Библиотеке? — В архиве? — удивилась Даф. — Вряд ли это можно назвать исследованием, я лишь оцифровывала старинные книги о… — Тифонцах. — В том числе. Да, помню, там было несколько древних свитков о них, но мало что сохранилось достаточно хорошо, чтобы разобрать смысл текстов. Учитывая, что этот народ практически вымер и мало кто сегодня о нем помнит, неудивительно. Атея кивнула, наконец обернулась и опять посмотрела на график, лежавший на самом краю стола.