Затем произошло нечто неожиданное: граф выскользнул из седла, легко приземлился на ноги и просунул руку через забор. – Лоренцо де Боргезе, – сказал он. Они пожали руки. – Гм, – сказал Берни. – Давайте пройдем в тень и формализуем наш договор, – сказал граф. – Нэнси, будь так добра, предоставь Ангелу еще немного тренировок. – Конечно, Лорен… Мистер Боргезе, – Нэнси взялась за поводья. Лошадь зовут Ангелом? Я точно не помнил, что такое ангелы, но что-то хорошее, верно? Так что… – Че-ет? Ой. Очередная неожиданность – я снова перебрался через забор и теперь крался по земле. Высоко надо мной Ангел заржал и подался в сторону. – Ангел, спокойнее, – сказала Нэнси, натягивая поводья. – Че-ет? Пошли, приятель. Берни пристально за мной следил. Я поднялся и бойко потрусил за ним и графом, всем своим видом излучая невинность. Я любил конюшни. В них была целая куча запахов, плюс везде лежали интересные штуковины, часто – еще и объедки еды. Как только я зашел, то сразу почуял запах арахисового масла, но по правде говоря, я так и не понял, как его правильно едят, и кроме того – кто этот парень, который сидит за столом у двери и чистит винтовку? Я много раз видел, как Берни чистит нашу винтовку, так что я знал, как это выглядит. И их винтовка казалась длиннее нашей. – Мой секретарь, Алдо, – сказал граф. – Мистер Литтл, детектив. – Здравствуйте, – сказал Алдо, поднимаясь на ноги. Большой парень. Широкоплечий, как и Берни, но выше. Волосы у него были собраны в хвостик, и мне почему-то сложно было отвести взгляд от этого хвостика. Я попытался вспомнить, что такое секретарь, и даже почти преуспел. – Хороший прицел, Алдо, – сказал Берни. – Это ведь… – Если ты не возражаешь, приберись, Алдо, – сказал граф. – Нам с мистером Литтлом надо посовещаться наедине. – Конечно же, – сказал Алдо, сунул разобранную винтовку в холщовую сумку и направился к двери. Берни и граф сели за стол, я лег внизу. Граф внимательно меня разглядывал. – Интересной животное, – сказал он. О ком это он? – В нашем мире чрезмерное близкородственное скрещивание – это всегда риск. Здесь, судя по всему, произошло обратное. Это вообще могло значить что угодно. Я точно знал только одно: мне не нравилось дыхание графа, потому что оно пахло рыбой. Я не придирчив в еде, но рыба для меня – это что-то за гранью. Берни улыбнулся – одним только ртом, глаза и остальное лицо в этой улыбке не участвовали. – Множество людей недооценивали Чета, – сказал он. – Не хотел никого обидеть, – сказал граф. Он вытащил пачку сигарет. – Курите? – Нет, спасибо, – сказал Берни, но глаза его были так и прикованы к пачке. – Ну конечно нет, – сказал граф, зажигая сигарету и делая глубокую затяжку. – Американцы. Ну да, мы были американцами, мы с Берни. И что? Граф выдохнул длинную тонкую струйку дыма. Чудесный был запах, по какой-то причине всегда обострявший мой аппетит. – Факт вот какой, – сказал граф, – я люблю собак, – он сбил пепел с сигареты. Хлопья пепла полетели вниз, пролетели мимо моего носа, и вдруг я ни с того ни с сего чихнул. Давненько я уже не чихал – это совершенно застало меня врасплох. Когда я отошел, граф как раз говорил: – …знакомы с миром собачьих выставок, мистер Литтл? – Зовите меня Берни, – сказал Берни. – И нет, не особо. – А вы тогда зовите меня Лоренцо, – сказал граф. – Лоренцо Восхитительный. – Прошу прощения? – Ха-ха. Это просто небольшая шутка, – граф поднял ладонь, сложенную в жесте: большой и указательный палец касались друг друга. Ногти у него были отполированные и блестящие. – Что мне нужно, чтобы вы понимали о собачьих выставках: это безжалостный мир. – Я имею в виду владельцев, – граф похлопал себя по карманам, и вытащил на свет чековую книжку и золотую ручку. – Какая у вас была договоренность с Аделиной? – Две тысячи в день. – Долларов или евро? – спросил граф. Евро? Что-то новенькое. Что он пытается провернуть? – Долларов, – сказал Берни. Фух. Нет, дружок, с Берни такое не прокатит. Граф открыл чековую книжку и принялся писать. – Начнем переговоры с, скажем, трех тысяч? – Ладно, – сказал Берни, и граф вручил ему чек. Мы снова при деньгах! – Позвольте мне выдвинуть теорию, – сказал граф. Чек он не отпустил, так что они с Берни теперь держали его вместе. – Принцесса, а не Аделина, была целью. – Что заставляет вас так думать? – Разве я только что не объяснил? Безжалостность мира выставок. Вы знакомы с выражением «cui bono»? Берни кивнул. Я тоже знал Боно – с того времени, как Берни без конца слушал его песню «Все еще не нашел то, что ищу», слушал и слушал, пока я не захотел… не знаю, сделать что-то плохое. Но как Боно вообще связан со всем этим… – Тогда кому это выгодно, как не соперникам Принцессы? – сказал граф. – У нее есть соперники? – Злобные, злобные соперники, Берни. Вы знаете, как они жаждут выиграть на следующей неделе? Если вы простите мне этот каламбур – за первое место они перегрызутся, словно собаки за кость. Ой, как я ненавидел это выражение. Я придвинулся поближе к ближайшей ноге графа. Ботинок выглядел толстым, и мне еще предстояло как-то справиться со шпорой, но я все равно… и тут вдруг перед моим носом появилась нога Берни, не позволяя мне сделать то, что я может быть планировал, а может быть и нет. – Я бы начал, – сказал граф, – если вы не против советов, с Вафельки. – «Вафельки»? – В обществе они известны как «Лаки-Ролл Шерма», – объяснил граф. – Принадлежит Шерману Ганзу из Лас-Вегаса. – Вы говорили об этом полиции? – Я остался не впечатлен полицией. Алдо посвятит вас в детали, – граф встал и выпустил из рук чек. Быстрее, Берни. Прячь его в карман. Глава девятая Обычно мы встречались с полицией на парковке у «Пончикового рая». Припарковались мы в стиле копов из детективного кино – дверь Берни напротив водительской двери патрульной машины. Из окон шел пар, поднимаясь от картонных стаканчиков с кофе. – Чет любит пончики? – спросил лейтенант Стайн. Люди в таких случаях часто спрашивают: «А медведь в лесу гадит?», не уверен, почему. Никогда не видел медведя, разве что по телевизору, и поверьте, этого знакомства мне хватило. – Его уже успели угостить, – сказал Берни. – Не думаю, что он голоде… – но я уже успел покинуть свое сиденье и теперь вроде как навалился на Берни, самую чуточку не дотягиваясь носом до его окна. Лейтенант Стайн бросил пончик, и я его поймал. Я вообще неплохо умею ловить – мы с Берни часто играем в тарелку Фрисби. Однажды мы даже участвовали вы состязании, и если бы не эта белка, которая появилась в самый неподходящий… ладно, может, об этом я расскажу в другой раз. Я вернулся на свое сиденье вместе с пончиком и на какое-то время затих. – Кто работает над делом Боргезе? – спросил Берни. Лейтенант Стайн, жевавший огромный кусок пончика, указал на себя пальцем, и Берни принялся рассказывать ему о том, что случилось на ранчо графа. Запутанная история, мне в ней было трудно разобраться даже со второго раза. Я сосредоточился на действительно важных вещах: Аделина и Принцесса пропали, две тысячи в день. – Что за граф вообще? – спросил лейтенант Стайн. – Вроде какой-то аристократ, – объяснил Берни. – Аристократ. Господи боже. – Ага. – Это значит, что он богат?