– И это вы называете ранчо? – спросил Берни, когда мы вышли из машины. Я еще раз быстро осмотрел дом, но не нашел ничего, что мне бы не понравилось. Берни постучал в огромную дверь. Я всегда наслаждался этим моментом – когда мы идем по следу какого-нибудь преступника, и стоим вот так, ожидая, когда откроется дверь. Я высоко задрал хвост, собрался, и был готов ко всему. Однажды в подобный момент, мы тогда были в Саншайн-Сити, целый улей… Дверь открылась, и перед нами появился здоровенный парень с собранными в хвост волосами, такой же широкоплечий, как и Берни, но еще выше. Он посмотрел на Берни, потом на меня, потом снова на Берни – мне ужасно нравилось, когда люди так делали! – Привет, Альдо, – сказал Берни. – Мы ищем графа. – У вас назначена встреча? – Это касается дела – он захочет нас увидеть. Альдо наморщил лоб, близко сдвинул брови – это всегда было хорошим признаком, трудно сказать, правда, признаком чего именно. – Его здесь нет. – Где он? – Я, э-э, не уполномочен. – Требуется зависимое слово. – А? – спросил Альдо, в точности высказав мои мысли. – Не уполномочен делать что? – сказал Берни. – Сообщать вам его местонахождение. Но это все равно не имеет значения, потому что вы в любом случае не сможете с ним связаться. – Он в тюрьме? – спросил Берни. – В тюрьме? Почему вы так говорите? – Да без причины, – сказал Берни. Когда он по-настоящему наслаждается собой, вокруг его глаз появляются морщинки, вот и сейчас они были на месте. – В Центральной тюрьме или в Федеральной на юге? – Да ради бога, – сказал Альдо. – Граф не в тюрьме, он в самолете. – Куда летит? – Нью-Йо… Я не уполномочен. – Понятно, – сказал Берни. – Он на самолете и направляется в неизвестные края, – потом он понюхал воздух и спросил, – Мне кажется, или я чувствую запах кофе? Я чуть не упал. Во-первых, я никогда не видел, чтобы Берни нюхал воздух. Но самое главное: я сам не почувствовал ни малейшего запаха кофе. – Кофе? – спросил Альдо. – Я не варил кофе. Фух. – Тогда как насчет того, чтобы быстро заварить чашечку? – сказал Берни. – Приятно выпить кофе, пока говоришь. – А мы говорим? – Почему бы и нет? Твой английский не так уж плох. – А? – В смысле, для иностранца, – сказал Берни. – Иностранца? – переспросил Альдо. – Я из Нью-Джерси, там родился и вырос. – Пассаик? – Да, Пассаик. Как вы узнали? – Вот поэтому мы и должны поговорить, – сказал Берни. – Потому что я из Пассаика? – И по другим причинам. – По каким еще причинам? – спросил Альдо. К тому времени мы с Берни уже просочились в дом. – Шерман Ганз посвятил нас в свой маленький секрет, – сказал Берни. Мы были на кухне – огромной комнате с двумя крошечными серебряными мисочками в углу, Берни сидел за стойкой и пил кофе, Альдо стоял. Я подошел и понюхал миски – обе пустые – и уловил слабый перечный запах Принцессы. – О? – сказал Альдо. – Вы были его источником информации об инциденте с коленом Вафельки. Альдо сел. Я остался стоять, не сводя глаз его штанины. – Зачем он это сделал? – Это правда? Лицо Альдо немного побледнело. Крупный парень этот Альдо, крупнее Берни, но совсем не такой сильный. Когда ты стоял рядом с Берни, то чувствовал исходящую от него силу, а с Альдо такого ощущения не было. – Вы собираетесь рассказать графу? – Зачем? – Вы работаете на него. – Я не думаю, что Ганз имеет к делу какое-то отношение, – сказал Берни. – Так что и это к делу не относится. Но я был бы рад узнать, почему ты ему рассказал. Из простой любви к честной игре? – Не совсем, – сказал Альдо. – Вафелька тоже играет нечестно. Когда Берни чем-то по-настоящему интересуется, его глаза сразу загораются: это можно увидеть даже с другого конца комнаты, где я и оказался, направившись прямо к плите – за ней часто можно подобрать какие-нибудь объедки. – Вы же знаете, как они много раз шли к победе нос к носу, – продолжил Альдо. – Принцесса и Вафелька? – спросил Берни. – И Вафелька всегда выигрывала, за исключением Балморала. – И что в этом несправедливого? – Вафелька хороша, в этом нет никаких сомнений, но Принцесса великолепна. Одна из величайших собак, которую я когда-либо видел. – Ты разбираешься в собачьих выставках? Альдо уставился в свою кофейную чашку. – Со временем начал. За плитой не нашлось ничего, даже паутины и пыли. – Так в чем несправедливость? – Это движение, которому она обучила Вафельку. Ничего общего с тем, что есть в правилах – ну, в критериях оценки – но каждый раз Вафелька берет их с потрохами. – Жюри? – Именно. Как раз перед тем, как начинается показ, Вафелька делает такое движение… Поднимает одну лапу, – Альдо поднял руку. – Как будто ей не терпится начать, но она слишком хорошо натренирована, чтобы торопиться. – Звучит довольно мило, – сказал Берни. Альдо ударил по стойке с такой силой, что его кофейная чашка упала и разбилась об пол. Это для меня стало большим сюрпризом, да и для Берни тоже: я понял это по тому, как поползли вверх его брови. – Но стоит это ноль очков, как я только что сказал, – проговорил Альдо. – Она научила Вафельку жульничать. – Она? – Нэнси, естественно. Она работала на Ганза. Вы разве не знали? – Всей истории я так и не услышал. – История такая: граф устал проигрывать и нанял ее, чтобы она научила Принцессу какому-нибудь еще более впечатляющему трюку, – сказал Альдо. – Но знаете что?