Глава тридцать первая Мы с Берни уже делали такое раньше: подкрадывались ночью к дому преступника. Берни всегда любил сначала провести небольшую разведку, оценить местность, так сказать, так что я решил сделать то же самое. Это означало, что нужно быстро пересечь этот паршивый двор, весь поросший сорняками и усеянный камнями, перебежать открытое место, а затем встать в тени позади дома и просто слушать. Не знаю, что слышал Берни, но я слышал голоса из телевизора – очень слабые, они едва-едва пробивались сквозь стену. Я даже смог разобрать несколько слов, например «блиц в красной зоне», что означало одно – регби. Когда мы были дома, то часто смотрели регби. Берни предпочитал матчи между колледжами профессиональному спорту, и однажды сильно поспорил из-за этого с преступником, которого мы связали и положили в кузове грузовика с пивом. Довольно странная история, и пожалуй, ее я расскажу в другой раз. Мы двинулись вдоль задней части дома, завернули за угол и оказались у дальней стороны. Берни приложил ухо к стене. Он что-нибудь слышал? Может, что и нет. Я все еще слышал голоса из телевизора, но теперь они были слабее. Берни сделал еще один или два шага и заглянул в темное окно. Для меня оно находилось слишком высоко, поэтому я заглянул в другое темное окно, то, что на уровне земли. Сначала я ничего не увидел – только темноту за пыльным стеклом. Но потом у меня возникло странное чувство – с вами такое когда-нибудь происходило? – словно кто-то за мной наблюдает. Неприятное было чувство, и я покрутил головой, чтобы от него избавиться, но это не помогло. Так что я продолжил смотреть в окно на первом этаже, и довольно скоро темнота с другой стороны стекла стала не такой темной. Я понял, что смотрю вниз, в подвал. Лунный свет слабо освещал разные вещицы: ручку банки с краской, зубья грабель, и… А это что было? Пара глаз? Да, пара глаз, серебристых в лунном свете и круглых, такой формы, какая бывает только у людей. Шерсть у меня на затылке встала дыбом. – Чет? – Берни говорил очень тихо, так тихо, что я почти его не слышал. Он присел на корточки и посмотрел на меня. Я умею издавать такой приглушенный лай, мягкий и быстрый – звук, который даже не покидает пределов моей глотки. И вот сейчас я гавкнул вот таким вот образом. – Тс-с, – сказал Берни. Он направил фонарик на низкое окно, быстро включил и выключил его. Но я успел разглядеть подвал, застывший, как фотография во внезапной вспышке света – и о, боже. Сьюзи. Да, Сьюзи, с темными и блестящими глазами, словно столешница на нашей кухне – ни у кого не было таких глаз, как у Сьюзи. Сьюзи, вне всякого сомнения, сидела спиной к стене. Еще кое-что: она была прикована к ней цепью, металлические звенья были хорошо видны в электрическом свете. Да, и еще одно: у нее была полоска клейкой ленты на рту. Берни издал шипящий звук, и я не помню, чтобы я слышал его раньше. Я, вполне возможно, тоже издал некий звук – приглушенное сердитое рычание, потому что Берни снова сказал: – Тс-с. Он опустился на колени и несильно надавил на стекло. Ничего не произошло. Существовали всевозможные виды окон, и я никогда даже не пробовал открыть хотя бы одно из них. А вот сетки на дверь были уже другой историей, хотя если мне удавалось приоткрыть защитную сетку, вы бы потом нипочем не заметили, что кто-то ее вообще трогал. Берни сильнее надавил на окно, затем постучал по раме ладонью. Окно осталось закрытым. Тогда он снял рубашку, аккуратно сложил ее и приложил к стеклу. Затем он поднял фонарик и ударил им, словно молотком. Стекло разбилось, но рубашка приглушила звук. После тихой паузы осколки со звоном упали на твердый пол внизу. Мы замерли, прислушиваясь. Голос из телевизора произнес: – И Агги забивает гол. Берни просунул руку через дыру в стекле – несколько зазубренных осколков все еще торчали в раме – и с выражением сосредоточенности на лице повозился с чем-то невидимым внутри. Затем он снова нажал на раму, и окно распахнулось. – Нет, Чет, – сказал Берни негромко, но как-то настойчиво. Было слишком поздно: я уже запрыгнул внутрь. Если вы еще не догадались, я всегда неплохо приземлялся на землю после прыжков. Конечно, если бы тут было бы больше света, у меня вышло бы лучше, но и так получилось неплохо: я ударился об пол так, как мне нравится – сначала передними лапами, затем очень быстро изогнул тело, пока задние лапы не успели коснуться поверхности, и в итоге падаю на все четыре, сохранив равновесие. Правда в том, что обо всех этих вещах – передние лапы, задние лапы – я не думаю, оно просто само по себе происходит. Позади я услышал, как Берни карабкается внутрь через окно. Я подошел к Сьюзи и уткнулся в нее носом. Она издала звук – нет, не плач, но звук довольно сложный и трудно поддающийся описанию, но я понял, что она знает, кто я такой – Чет! И еще: Сьюзи была жива! Мы вообще этого ожидали или нет? Мне казалось, что нет, но возможно, я что-то неправильно понял. Зажегся фонарик Берни. Он поспешил к Сьюзи и опустился на колени, стараясь не светить ей в глаза. Ни синяков, ни крови на ней не было, но выглядела она неважно. Это было легко заметить – так же легко, как и цепи, которые свисали с потолочной трубы и крепились к скобам на ее запястьях. Берни встал перед Сьюзи на колени – на самом деле, скорее сбоку, потому что перед Сьюзи уже стоял я, положив морду ей на колени – и очень осторожно и медленно снял клейкую ленту с ее рта. Их взгляды встретились. Берни, конечно, не был плаксой, и я был уверен, что Сьюзи тоже, но я все-таки ожидал, что сейчас последуют слезы. Но ничего такого не случилось. Вместо этого Сьюзи облизнула губы – сухие и потрескавшиеся – и грубым, хриплым голосом спросила: – Почему так долго? – Я идиот, – сказал Берни. Берни идиот? Да ни в жизни. Он коснулся ее волос, осторожно их пригладил. Затем огляделся. Смотреть было особенно не на что: почти пустой подвал с пустой лестницей без перил, ведущей к закрытой двери наверху. Берни встал и посмотрел на потолочные трубы, туда, где к ним были прикреплены цепи. Трубы были медными – у меди был особый запах, знакомый мне по одному делу, из-за которого мы некоторое время провели в стране, добывающей медь. Берни поднял руки, крепко ухватился за медную трубу и начал тянуть. В этот момент снаружи раздался автомобильный гудок. Бип-бип. Бип-бип-бип. Бип-бип. – Господи, – сказал Берни. – Я что, отключил не тот провод? Самый умный человек в мире, за исключением, пожалуй, тех случаев, когда дело касалось вещей, скрывающихся под капотом. Но времени думать об этом у меня не было, даже если бы я знал, с чего начать, потому что сразу же наверху раздались тяжелые шаги. Хлопнула дверь. Бип-бип. Бип-бип-бип. Бип-бип. Берни потянул за трубу. Она согнулась, но не поддалась. Громкие шаги вновь раздались над головой. Берни с силой дернул трубу, вырывая ее из стены. Вниз брызнула вода. Дверь наверху лестницы распахнулась, и вспыхнул свет. Там, глядя на нас сверху вниз, стоял помощник шерифа Лестер Форд, и его кривой нос отбрасывал странную тень на его лицо. В руке у него была бейсбольная бита, а на бедре висел пистолет. Его глаза сузились, и он потянулся за пистолетом. Тем временем я уже поднимался по лестнице на полной скорости. У Лестера не было времени вытащить пистолет из кобуры, а поэтому он замахнулся на меня битой, целясь мне в голову. Он здорово меня ударил – правда, попал не по голове, а по плечу. Меня отбросило в сторону, но я смог удержаться на лапах, глубоко вонзив когти в ступеньки. А затем я прыгнул и нанес несколько собственных ударов. Мы скатились по лестнице: Лестер кричал, а я рычал изо всех сил. Мы с шумом приземлились на пол – я сверху. Берни шагнул вперед и приставил дуло револьвера 38-го калибра прямо к кончику носа Лестера. – Не стреляй, – сказал Лестер. – Ты ее хоть пальцем тронул? – сказал Берни, его палец на спусковом крючке побелел от напряжения. – Я тебе мозги вышибу. – Нет, я клянусь. – Сьюзи? – сказал Берни, не оборачиваясь, чтобы на нее посмотреть. Он смотрел на Лестера в упор. – Ничего такого не было, – сказала Сьюзи своим новым голосом, скрипучим и слабым. – Пока что. Револьвер 38-го калибра остался там, где и был – прижимался к носу Лестера, но теперь он подрагивал. Лицо Берни стало таким же белым, как и палец на спусковом крючке. Я понял, что сейчас случится что-то очень плохое. Затем я услышал короткий пронзительный звук. Эй! Это же был я. Берни посмотрел в мою сторону. Затем он сделал глубокий вдох и опустил пистолет. Мы приковали Леса в подвале его собственной цепью и вышли на улицу, Берни всю дорогу обнимал Сьюзи. Луна исчезла, кто знает, куда. – Ты хромаешь, Чет? – сказал Берни. Может быть, совсем чуть-чуть. Я сделал еще несколько прихрамывающих шагов и почувствовал боль в плече. Затем внезапно боль исчезла, и я уже был в порядке. Я немного побегал вокруг безо всяких на то особых причин. – Выглядит он нормально, – сказала Сьюзи. Мы нашли Эрла Форда там же, где его и оставили – прикованным наручниками к рулю своего внедорожника. Очень рассерженный, Берни распахнул дверь. – Рад видеть, что леди жива, – сказал Эрл. – И слышать этого не хочу, – сказал Берни. Он снял наручник с руля и вытащил Эрла из внедорожника. – Моя рука, – произнес Эрл. – Сейчас это наименьшая из твоих забот. – Я могу истечь кровью. – Не из-за этой раны. – А ты-то откуда знаешь? Берни ничего не ответил, просто отвел Эрла в сарай. Я остался у внедорожника вместе со Сьюзи, почти уверенный в том, что Берни хотел, чтобы именно так я и поступил. Сьюзи меня погладила, заглянула мне в глаза. – Рада тебя видеть, Чет, – сказала она. – Не знаю, с чего и начать. Я тоже был рад видеть Сьюзи. У меня возникло чувство, что наше дело неплохо продвигается вперед. Мы нашли Принцессу, а теперь и Сьюзи. Потом, правда, я вспомнил Аделину и муравьев, и уверенности у меня поубавилось. Я попытался вспомнить детали, но воспоминания об этом словно подернулись туманом. Я прижался головой к ноге Сьюзи. – Ты лучший, – сказала она, наклоняясь так, что наши лица оказались на одном уровне. О нет. Сьюзи выглядела не слишком-то хорошо, совсем нет, и в особенности – ее глаза. И еще я чувствовал сильный странный запах – немного похожий на испорченное молоко – запах сильного страха. Бедная Сьюзи. Я хорошенько лизнул ее в лицо. Тут вдруг ее лицо исказилось, словно вот-вот развалится на части, она начала всхлипывать, и по ее лицу потекли мокрые слезы. Я лизал ее и лизал, пытаясь слизнуть их все, и они были очень соленые на вкус. Сьюзи опустилась на колени и обняла меня. Я крепко стоял на лапах, без проблем выдержав ее вес. Сьюзи немного трясло, но потом она замерла. и плач прекратился, и я почувствовал, как в ее тело возвращаются силы. Она встала, вытерла лицо рукавом, затем снова наклонилась, на этот раз поцеловав меня прямо в нос. Это было щекотно, но мне понравилось. Берни вышел из сарая, разговаривая по мобильному телефону. – …а другой – в подвале, – говорил он. Затем на мгновение замолчал, слушая ответ. Позади него я увидел в небе слабую полосу молочного цвета, висящую у самого горизонта. Конец ночи, самое тихое время. Я мог слышать Седрика на другом конце провода. – Полагаю, ты будешь на месте? – Нет, – сказал Берни и отключился. – А куда ты собираешься? – спросила Сьюзи. – Довести дела до конца, – сказал Берни. Он посмотрел на Сьюзи долгим взглядом. – Но сначала мы отвезем тебя в больницу. – Нет, черт возьми, – сказала она, снова вытирая лицо рукавом. – Прости, Сьюзи. Это может быть опасно. – Ты шутишь, да? При таких-то обстоятельствах? – Я не могу позволить тебе куда-то уйти. – Я подам в суд. – За что?