– Григорий Фомич вообще не изменился, – делился он с Дусей, – представляешь лоб в лоб столкнулся на стадионе! – Я его с выпускного не видела. Он тогда сильно на меня разозлился, увидел меня с Федюркиным. Был еще один балбес у нас в классе, – засмеялась Евдокия, закидывая косу вокруг головы, впивая в нее шпильки. Она спускалась в новом коттедже со второго этажа по белоснежной лестнице с закругленными балясинами. Черные глаза искрились смехом, глядя на белоснежный костюм Василия Федоровича. Конечно, как она могла не влюбиться тогда в белый парадный костюм, в белые перчатки морячка, которого привез с собой в гости Витька. Она, только глянула на него, сразу поняла, что ни Витька, ни балбес Федюркин не были ее первой любовью. Вот оно первое и настоящее чувство! Вася Паделкин! Затем были письма до востребования, телефонные переговоры, редкие встречи в санатории «Заполярье». Именно этот санаторий они облюбовали для своих любовных встреч. Их устраивало, что круглый год бассейн с морской водой. Ухоженные аллеи рододендронов, по которым гуляли космонавты, и ни одного знакомого лица. Их встречи от рейсов к рейсу, в которые Василий Паделкин якобы ходил часто, были хорошо запланированы. Штурманам разрешали поговорить по телефону с любимыми, умеющими ждать. Это совершенно не относилось к легкомысленной Евдокии Петровне. Она стольких партнеров поменяла, что забыла их лица. Помнила тех, у кого были деньги. Но деньги быстро обесценивались, как ее любовь. Тогда вход шла власть, поэтому она стала работать директором универмага. Приватизировала его каким – то образом. Стала владелицей первой по величине торговой точки, пустила в аренду торгашей со своим турецким товаром, собирали с них мзду. Все говорили, что у нее покровитель из Москвы. Кто он никто не знал. И вдруг этот покровитель появился в белом костюме, возил на мэрсе, открывал дверь, когда выходила. Детей у нее не было. Аборты не проходят бесследно. Еще девчонкой сделала первый в десятом классе. Отцом был Виктор Мурманский. С тех пор Дуся ненавидела всех детей и тех, у кого они были. – Ну что твоя с щенятами жива еще? – брезгливо передергивала плечами Дуся, поправляя шпильку. – Куда денется? Пусть работает на благо российской экономики. Это ты у меня умница, дело свое есть. А Валька всю жизнь на моей шее. Хватит, скинул ярмо. – Правильно, жить нужно с теми, кого любишь! Ты же меня любишь, Василий? – Больше жизни! Как в первый раз увидел, пропал. – Витька не знает про нас? – Даже не догадывается. Лихо ты все придумала, поздоровалась, а в руке записка застряла, адрес твой до сих пор помню. – Я же тебя пожалела, глупого, подумала такой молодой, уже женатый. Я страсть как женатых люблю! – засмеялась Дуся, хватая его за галстук. – Это мое хобби, мужей из семьи уводить. Василий Федорович улыбнулся натянуто шутке, привык к выходкам любимой. Он был в ней уверен, ведь столько лет ждала. Он специально привез семью в Ставрополь, как прикрытие, чтобы уйти к ней. Куда же он мог бежать от Барона, как не на его родину. Этот хитрый ход Дуся ему подсказала. – Барон никогда не догадается, где ты скрывается, поверь мне! – смеялась Евдокия. Действительно после того, как Дусю едва откачали в больнице, Виктор Мурманский был уверен, что убил ее. Так сообщила мать. Она не любила выскочку Дусю из неблагополучной семьи. Отца у нее никогда не было, мать работала на железной дороге, жили на Вокзальной улице в коммуналке. Конечно, Вите не пара. Но они продолжали сидеть в аллее напротив их дома каждый вечер, целовались. Когда на выпускном она с отцом застукала ее с Федюркиным в страстном поцелуе, за косы утащил в ту же аллею, пообещал, если увидит с сыном, убьет. На следующий день Виктор уехал в Питер поступать в мореходку. Когда с другом приехал на каникулы, узнал, что Дуська живет с каким – то председателем то ли колхоза, то ли садоводческого кооператива, разбираться не стал. Подстерег возле ресторана «Нива», за косу потащил в парк рядом с театром, бил так сильно по голове, по лицу, месиво оставил, не узнать было, затем толкнул на скамейку, она о железную ножку головой сильно ударилась, кровь из дырки хлынула фонтаном, свисток милиционера, он за памятник спрятался, видел, как скорую вызывали, как простыней накрыли, как убитой назвали. А дальше, как во сне, мать в слезы, сходила по его просьбе на Вокзальную. Ее с криками выгнали, сообщили, что Дусю убили, что она мать убийцы! Виктор тогда бежал из города, больше в Ставрополь не вернулся, занялся фарцовкой, сел в тюрьму, а на Дусю зол был, что шлюхой оказалась. Из – за этого на весь женский род обиделся, измены простить не мог. Но Василий Паделкин был намного сообразительней, написал «убиенной» любовное письмо, получил ответ до востребования, ничего другу не сказал. Пригласил Дусю в Питер. Она приехала тайно, в лучшем номере гостиницы «Англетер» кувыркалась с ним под носом у Витьки, когда тот в гостинице джинсы продавал. Они смеялись над убийцей, адреналин кровь подогревал. С одной стороны, – дура Валька, с другой – Витька Мурманский. ВЫЖИТЬ Глава 7 А дура Валька пыталась устроиться в Ставрополе на работу. Она просила разрешить ей мыть полы в офисах, магазинах, туалетах. Без рекомендаций никто эту должность давать не хотел, воровство процветало в кругах блюстителей чистоты. Никому не хотелось судиться. Да что с них снимешь, в случае чего. На ней даже золото не было, все сдала в ломбард, чтоб детей прокормить, сразу видно. Стоят, глазищами голодными зыркают. Эти точно упрут. Так думали все работодатели. Валентина действительно сдала в ломбард все побрякушки, сказали очень ценные: крест с сапфирами, серьги бантиком с тем же камнем, кольцо с изумрудом в окружении крупных бриллиантов, браслет. Это подарки мужа за рождение дочерей. Он так и сказал, – дочкам отдашь, когда вырастут, а пока носи. Деньги заканчивались быстрее, чем хотелось, на съемную квартиру не хватило, только на еду. На рынке Валентина купила крупы, сахар, чай, чтобы как – то выжить втроем с дочками. Везде искала мужа. Не верила до конца, что так поступил с ними. Григорий Фомич почему – то не приходил тоже. Валентина первые недели ждала его очень, затем поняла, что шифер видимо для мужа привез, чтобы тот починил, раз живет на даче. Марго успокаивала маму, говорила, что дядя Гриша на работе, скоро придет обязательно, тушенки, зайца принесет. Валентина плакала, силы покидали, она простудилась, очень сильно кашляла, переживала за дочек, что заразит. Марго меняла повязки с уксусом со лба мамы. Старалась рассмешить ее, чтобы та быстрее выздоровела. Но жар предательски душил, лекарства нужны были срочно, это понимали все. Марго отозвала Наташу в сторону, тихо произнесла: «Я пойду в город за лекарством, маме ничего не говори, соври, что в садах ищу орехи». – Кто тебе лекарство без денег даст? – ухмылялась Наташа. – Или побираться будешь? – Буду, если мама умрет! Марго, хлопнув дверью, натянула на себя теплую кофту, оглянулась, что – то разыскивая во дворе, увидела ведро, тряпку, схватила их, уверенно зашагала в сторону города. Долго шла, казалось, за это время даже выросла, повыше стала. Улыбнулась этому наблюдению, поспешила быстрее к колонке с водой, которая виднелась у дороги. Она приметила ее, когда с мамой ехала в автобусе. Еще тогда решила, что это чудо цивилизации нужно изучить. Странный агрегат с рычагом, на который нужно навалиться, прижать к земле, выпустить из дракона огромную струю в ведро. Колонка располагалась рядом со светофором. Марго быстро придумала заработок. Пока машины стояли, сгибаясь тянула к ним ведро, начинала мыть всем машинам фары, при этом улыбалась счастливейшей улыбкой мошенницы. Водители смеялись, высовывали в окно смятые бумажки, Марго их хватала, слала воздушный поцелуй, весело домывала вторую фару. Так она насобирала полные карманы мятых купюр. Счастливая побежала, размахивая ведром и тряпкой, в сторону видневшихся пятиэтажек. Когда подошла ближе, спросила у старушек, сидевших на скамейке, где аптека. Ей дружно показали, куда идти, но увидев ведро, поинтересовались для чего ей этот инвентарь. – Полы иду мыть в аптеку! – гордо произнесла Марго. – А нам помоешь? – предложили старушки. – Десять рублей! – одарила их светом добродетели помощница. – Ой, дорого! – запротестовали старушки. – Тогда пять, – уверенно произнесла бизнесменша, которая как папа хотела иметь пароходы, но пока у нее было только ведро и тряпка. – Годиться! – согласились одна из старушек. – Только завтра, сегодня все занято! – важно подняла голову к небу Марго. – Какой адрес? – Да вот этот дом, первый подъезд, третья квартира, – показала рукой на прогнивший подоконник заказчица услуги. – Завтра буду! – помахала рукой Марго и побежала в аптеку. Мятыми бумажками рассчитывалась она за аспирин, за зеленые таблетки от кашля, тетрациклин. Это все, что было в аптеке. Марго рассказала про симптомы маминой болезни, ей посоветовали горчичники и вышеперечисленный набор. Марго все купила, заодно поинтересовалась, не помыть ли им полы? Фармацевт улыбнулась, похвалила девочку за работоспособность, но от услуг отказалась. Больно – то надо, у меня заказов хоть отбавляй. Они кочевряжатся, подумаешь, сами они моют. Ладно, побегу быстрее домой, маму нужно лечить. Обратный путь пролетел мгновенно, она возвращалась на автобусе, как взрослая, оплатив проезд. Когда пришла на дачу, Наташа очень удивилась, увидев вывернутые карманы денег и лекарства для мамы. Выпучив глаза, удивлялась откуда такое богатство. Марго объяснила, что деньги везде есть, нужно только придумать бизнес. Как Наташе не могло такое прийти в голову? Зависть и злость все смешалось в душе у старшей сестры. Она накричала на Марго, пристыдила, что ее могли украсть, задавить, съесть, что в следующий раз она ее не пустит, вместе пойдут. Марго согласилась. Они договорились ничего не говорить маме, чтобы не расстраивать. – Мама, смотри, что я у соседней на даче нашла, – кричала Марго, доставая пакетик с лекарствами. – Радость – то какая, – воскликнула мама, – а то мне совсем худо. И тут же добавила: «Дача точно брошенная или нет?» – Точно! Здесь никто не живет, только мы! – успокаивала маму Марго. Маму быстро вернули к жизни две розовощекие красавицы. Они приносили мясо с рынка, косточки им отдавали торгаши бесплатно, говорили, собаки будут рады. Старушки из первого дома подарила целый пакет пирожков за уборку, была счастлива иметь таких помощниц, заключила долгосрочный союз. Правда все время спрашивала, чьи они такие будут, каких кровей, где живут. Но девочки не говорили, что они с заброшенных дач. Мама не велела. Говорили, – мы из центра. Из какого центра сами не знали. Помнили, что в Мурманске жили в центре города, часто слышали от прохожих, – я в центре, приезжай! Валентина пришла в ЖЭК, попросила взять дворником, хоть на замену. Но у нее опять потребовали документ, удостоверяющий, что ты имеешь право держать в руках метлу. Замкнутый круг сдавливал шею удавкой. Что делать, уже ноябрь месяц, девочки должны ходить в школу, они бегают по заброшенным дачам, ищут занятие. Скоро зима, где жить? На даче замерзнут точно. На квартиру денег нет. Кто им дает мясо? Говорят, на рынке обрезки, кости бесплатно дают. Значит в городе бывают, пока я по дачам урожай собираю. Откуда деньги, чтобы до города доехать. Хотя с детей какой спрос. Зайдут с кем – нибудь из взрослых, стоя доедут. Нужно запретить им в город мотаться. Хотя кости – отличный навар для супов. Валентина поехала в город, хотела попасть в гороно, написать заявление, что все документы сгорели, когда бежали из Карабаха, чтобы детям разрешили посещать школу, хотя бы вольнослушателями, пока документы восстановят. Она взяла девочек с собой. Когда шла по рынку, удивлялась, что с Марго и Наташей все здороваются. – Бесстыжая! Детей заставляет побираться! – закричал на Валентину один из водителей такси. – Никого я не заставляю! – возмутилась Валентина. – Как же не заставляешь, на светофоре под машины лезут, фары моют! Нужно лишить тебя родительских прав! Валентина вечером разбирала эту ситуацию с Марго и Наташей, требовала объяснить, зачем врали маме. Валентина строго глянула на опустивших глаза девочек, сказала, что домашнее задание будут делать большего объема, чем раньше. Валентина хорошо училась в школе, в училище, дома занималась с девочками сама. В гороно ее даже слушать не стали, сказали, что нужна прописка, иначе не определить территориально, в какой школе им учиться. Днем Валентина нанималась капать огород местным жителям, в надежде снять жилье за трудодни. Но люди пожимали плечами, без денег не хотели пускать. Случайно увидела, что старые хаты в городе к зиме утепляют – прибивают войлок, прикручивают фанеру, все это замазывают глиной, белят, сдают жилье в наем. Предложила помощь за небольшую плату, люди соглашались, но жить не пускали. Некоторые просили огород очистить от сорняка, сжечь его, некоторые перебрать картофель, некоторые ощипать уток для продажи. Так она стала ходить по дворам, подрабатывать. Хоть здесь не требовали паспорт. А Марго с Наташей продолжали свой бизнес, – мыли фары всем, кроме таксистов. Им хотелось помочь маме. А вечером учили таблицу умножения, правила русского языка, которые она диктовала, засыпая. На улице за окном падал первый снежок. Красиво падал, впервые не радовал Валентину. Как им продержаться в этой холодной избушке? Она каждый день вспоминала бывшего мужа, не понимала зачем он оставил их умирать, забрал паспорта, свидетельства о рождении, подсунул поддельные с новой фамилией. Конечно, она знала, что по старой фамилии найдут их сразу. Но как же поступить, либо умереть от того, что найдут бандиты, либо умереть от холода. Итог один и тот же. Валентина сильнее прижимала к себе дочерей, теперь они спали втроем на одном диване, чтобы не замерзнуть. Днем ходили греться в многоэтажные дома, расположенные поближе к даче. В подъездах были батареи. Но шепотом говорить было не очень приятно, терпели, чтобы не выгнали хозяева квартир, расположенных на первой площадке. Работы становилось все меньше. Огороды давно убраны, дома утеплены, куры проданы, денег не хватало даже на хлеб. «Пойду завтра в милицию, скажу, что документы украли, пусть выдадут другой паспорт, но с голоду не позволю умереть детям», – вздыхала Валентина, доставая бутерброды, заготовленные заранее и термос, который оставил им Григорий Фомич. Валентина искала глазами его среди всех проходивших мужчин. Но ей мерещился только муж в белом костюме, каким запомнился. Сказать, что она его ненавидела нельзя было! Как могла оправдывала первого мужчину в своей жизни, первого друга в детском доме, первого родственника в жизни. Говорила, женщина виновата, соблазнила неопытного, не знает видно, что у него дети есть. Иначе какая – бы мать позволила так поступить? Конечно, он ей не сказал про детей. Ничего, может образумится, поймет, что наделал. Может с головой что случилось. Он же в последнее время сильно пострадал: все потерял, что строил для семьи. Весь бизнес. Вернется, никуда не денется. Он же за Марго, наверное, скучает? Не расставался с ней надолго никогда. Да и за Наташей тоже. Хоть она с ним постоянно ссорилась. Валентина улыбнулась, глядя на Марго, которая засовывала бутерброд с таким аппетитом, будто от скорости засовывания зависит вся жизнь. Вспомнила, как последний кусочек всегда отдавала отцу. Наталья обняла крышку термоса, дышала травяным настоем, который сама собирала в полях, запах чабреца успокаивал, она закрыла глаза, вспоминая счастливую жизнь в Мурманске. Хорошо, здесь нет таких холодов, иначе бы замерзли совсем. – Атас! – закричал цыганчонок, забегая в подъезд. За ним следом хлопнула с грохотом дверь и перед Валентиной появилась воровка шубы. – О, кума, привет! – шепотом произнесла она, приставляя палец к губам, затем схватила Валентину за плечи, приказала присесть на пол, чтобы не видно было из окна. Девчонок схватила в обнимку, руками закрыла им рты. – Сидим тихо, пусть менты проскочат. За дверью послышались тяжелые шаги, мужское дыхание, свисток и удалявшийся топот, бежали несколько человек. Валентина зло смотрела на цыганку Марию. На всю жизнь запомнила эту новую подругу. Шубы на ней не было. Как всегда, короткое пальто в растопырку пуговицы и длинная бархатная юбка снизу. Цыганчонок в рваных штанах, потертой кожанке, на два размера больше улыбался беззубым ртом Марго. Она укусила цыганку за руку, та вскрикнула, подула на пальцы, будто обожглась. – Ах ты, зверек! – вскрикнула она. – Больно же! – Отдай мамину шубу! – процедила сквозь зубы Марго, держась за бархатную юбку. – Отдам, конечно, она мне все равно мала! А вы что здесь живете? – оглядывая подъезд произнесла цыганка, отцепив маленькую ручку Марго. – Не твое дело! – произнесла Валентина. – Опять украла, бегаешь от правосудия? – Кума, я ж не воровка! Пошутила тогда, поверь мне, хотела тебя проверить. Можно с тобой дружить или нет. Вернулась с шубой за тобой, тебя как в космос отправили. Пшик, нету тебя. Ты, молодец, к ментам не пошла, проверку прошла. Цыганка Мария удивленно рассматривала пакет с бутербродами, термос на подоконнике, крошки, улыбнулась, потянув за теплый оренбургский платок Валентины, подмигнула. – Вам что жить негде? – Не твое дело, – повторила Валентина. – Как не мое, кума? Я же тоже брошенка. Тебя на улице не оставлю, будешь у меня жить. – В таборе?! – обрадовалась Марго.