– В таборе! Где же еще, все ж в тепле! Пойдем, не обижу, шубу верну, честное цыганское! Мария никого не бросает. Это тебе не Роза, тварь, ментов на меня наслала. Цыганка выглянула из двери, повернула голову вправо – влево, махнула рукой, чтобы выходили за нею следом. Валентина быстро собрала продукты, закрутила крышку термоса, уложила все в пакет, послушно повела девочек за цыганкой. Она готова была жить где угодно, лишь бы в тепле. Табор на зиму тоже пригодится. Живут же люди, не мерзнут. Не слышала ни разу, чтобы замерз хоть один цыган. Заодно шубу заберу. Мария ведь не отказывается. Валентина быстрой походкой семенила за цыганкой, та перебежками от дома к дому, пробиралась к своему табору, как лисица в курятник. Валентина уже бежала следом за нею, чтобы не потерять из вида. Они окольными переулками пересекли город, обошли рынок стороной, оказались в лесу. Через заросли пробрались в город с другой стороны, увидели вдалеке пруд. Валентина даже не знала, что в городе он есть. Заглядевшись на пруд, не заметила, как подошла к новому красивому особняку с высоким забором. Такие Валентина видела только на заграничных открытках. Перед ним была асфальтированная дорога с остановкой и лесополоса, больше ничего. Но коттеджи стояли друг к другу близко. Целый городок выстроен. Город Ставрополь разрастался. Цыганка нажала на звонок. Дверь открыла девочка лет десяти, шустрая, говорливая, все время болтала на цыганском, взахлеб объясняя что – то матери. Та молча кивала, гладила ее по голове. На многочисленных порожках стояла босиком маленькая двухгодовалая девочка. Она размазывала по лицу шоколад, вытирая слезы. Мария подняла ее на руки, облизала шоколад, засмеялась, поднимая повыше. – Племянница моя, сестра родила, убежала с проезжим табором, а ее бросила, она мне теперь, как дочь. С нею у меня их пятеро получается. Ладно, проходи! Марго зачарованно смотрела на коттедж из красного кирпича с огромным балконом – террасой. Она не так представляла табор. Вернее, видела в музее картину «Цыганский табор у костра». Там была сломанная телега рядом с огромным шатром и костер с цыганами. Но чтобы табор был дворцом, она не представляла. – Проходи, кума, не бойся, мужиков нет, одна теперь живу! – Хотела бы я чтобы муж меня тоже бросил в таких хоромах, – улыбнулась Валентина. Двухэтажный особняк внутри был настоящим музеем. Золотом сияла расписная балюстрада возле люстры. Лестница на второй этаж была тоже покрыта золотой краской, отчего смотрелась металлической, не деревянной, везде лежали ковры на полу. Было очень чисто. На кухне пахло жареной уткой. Валентина с интересом рассматривала диваны с шелковой обивкой, такие видела в Большом Гатчинском Императорском дворце. Муж возил ее с детьми туда на экскурсию. Надо же как живут простые советские цыгане. Никогда бы не подумала, что пророчеством и попрошайничеством можно заработать на такой дом. «Наверное, ее муж был цыганским бароном, как Витька Мурманский», – подумала Валентина, намыливая пахучим шампунем голову. Надо же, удивлялась Валентина, – приоткрыв один глаз, – ванная комната, как малахитовая шкатулка с зеркалами в золотой оправе». В каждой спальне была своя ванная комната. Мария провела экскурсию по дому, показала красную ванную с золотой отделкой, синюю с серебряной, ярко – бирюзовую с зеркальными вставками по периметру. – Муж бизнес оставил! Чтоб он сдох! Да не бизнес, а муж! Бизнес мне нравится! Жить можно! – смеялась Мария, наливая Валентине коньяк в круглый фужер с зауженным горлышком. Они сидели раскрасневшиеся, пахучие после принятия водных процедур, пили горячительное, вспоминали, как познакомились. Марго с удовольствием уплетала гузку от утки, с детства их любила. Цыганчонок толкнул ее под столом ногой, вновь подмигнул ей, видно она ему нравилась. Наташа удивлялась, что цыганка – ровесница, которая открыла им дверь, ходит в школу, учит французский язык. Хочет, как старшая сестра выйти замуж за французского цыгана. Ждет оставшиеся три года. Пообещала рассказать Наташе секреты секса. Говорит, что уже пора влюбляться. Марго взяла на руки младшую племянницу, которая тянула к ней руки, брала еду с рук, как собачонка. Та укусила ее за руку, увлекшись трапезой. – Шубу не отдам, кума, свахе подарю! – вздыхала Мария, – будем считать, что это плата за жилье. – Хорошо, будем считать плата, – соглашалась покрасневшая от коньяка Валентина. – А вот на еду придется поработать в моем бизнесе! – стучала бокалом о бокал Мария. – Не поняла, побираться нужно будет? – переспросила Валентина, посоловевшая от тепла, домашней еды, коньяка. – Нет, про бизнес я расскажу позже! Глава 8 – Больной очнулся! – закричала медсестра, забегая к главному врачу. – Что в коме был! Врач светила из всех светил – Аракулов Давид Рашидович не одного пациента поставил на ноги после инсульта, уже не надеялся, что Григорий Фомич вернется из благодатного облака, окутавшего его комой. Как он мог не вернуться? Он же слово дал маленькой худенькой Валентине. Кто ей крышу починит на старой заброшенной даче? Нет, он будет жить, хоть его посчитали за умершего, даже сыну сообщили, но тот на похороны не приехал. – Видно опять сидит в тюрьме, – шептались соседи. – К матери тоже не приезжал, в Матросской Тишине отдыхал. «Стволовой инсульт с поражением мозга, сердца, почек, случай сложный, боялся, что не дозовемся его! – улыбался Аракулов. – Мужик крепким оказался! Настоящий казак!». Григорий Фомич лежал бледный, с заостренным носом, как покойник. Но глаза выдавали в нем жизнь. Он ими вращал, ощупывая стены палаты. Руки не слушались, ног не видел под одеялом. Только бугорки в конце кровати выдавали, что ноги на месте. Григорий ощущал себя бестелесным облаком. А в голове молотком стучала мысль, – хоть бы заморозков не было? Как они там с худой крышей? Сколько я здесь? Казалось, вечность с того момента, как адская боль разорвала голову вдребезги, когда он пошел закрывать дверь, открытую сквозняком. Гипертонический ток пробежал по всему телу, здоровенный мужик рухнул, будто корни кто подъел. Конечно, переживал о той худенькой маленькой женщине с двумя детьми, мужа которой ни разу не видел. Может и не было никакого мужа, испугалась, не стала говорить, что одна. Григорий Фомич глянул в окно, замер, снег лохматыми хлопьями бился в окно, узором прилипая к влажному стеклу, плакал, превращаясь в стекающие ручейки слез. «Мне нужно идти крышу крыть шифером! – пронеслось в голове. – Хотя бы буржуйку поставить им на зиму, электричество подключить, зачем я его отрезал? Да что там отрезал, грубо вырвал провода, написав заявление, что уезжаю жить к сыну, чтобы лишнее не платить. К какому сыну? Уже лицо его забыл. Жена, наверное, помнит, – роились в голове обрывочные воспоминания. – А где жена? Умерла ведь десять лет назад! Вспомнил? Как хочется пить? Почему не могу позвать медсестру! Ладно, сам схожу. Что это? Не могу подняться?! Помогите! Скажите, я живой?». Давид Рашидович зашел в палату, улыбался так, будто вернулся из отпуска его лучший друг. Нащупал пульс, посветил маленьким фонариком в один глаз, затем в другой. Удовлетворенно махнул головой, что – то пометил в медицинской карте. – Ну что ж через полгодика думаю побежите! – улыбнулся доктор. – Какой полгодика, сейчас побегу! – замотал головой из стороны сторону Григорий Фомич, странным образом рыча. – Хорошо, уговорили, завтра побежим вместе! – засмеялся медицинский светила. – Сейчас капельницу поставим с моим чудо изобретением, и помчимся каждый по своим делам. Медсестра удивленно глянула на доктора. Тоже мне побежим, человек только что родился! Будет учиться ходить, говорить, ложку держать годами, потом может быть сядет на кровати самостоятельно! Насмотрелась она на таких сидящих, восемнадцать лет после такого инсульта в себя не приходят. Доктор болтает чушь, даже не краснеет. Но Григорий Фомич через месяц стал ходил по – над стеночкой, слишком сильна тяга мужского слова! Она любого поднимет! Да и станки на заводе без хозяйских рук, наверное, заскрипели, брак гонят. Не может он всех, кого любит, подвести. Кого любит? Неужели, это худенькая женщина без возраста всколыхнула давно угасшее чувство, сверкнул уголек погасшего огня. Он еще не понимал, что с ним происходит, понимал только, что очень хочет ужинать с нею, делать дочкам бутерброд с тушенкой, ловить для них зайца. – Дорогой мой, Григорий Фомич, ваш случай поможет защитить мне докторскую диссертацию, – обнимал его Давид Рашидович, выписывая его из больницы. – Пишите, дорогой волшебник, я на связи, – медленно произнес умерший больной, опираясь на палочку. Какой страх он нагнал на болтливую соседку, когда вернулся. Она уже сорок дней ему отпраздновала, именно отпраздновала: собрала деньги, накрыла стол в его квартире, зеркала завесила постельным бельем, гармонь звучала на весь район после третьей поминальной рюмки. Сказала тост, —пусть государство похоронило, раз сын не приехал, но мы хоть по – родственному помянем Гришину усопшую душу. Он нам всем был отец, брат, муж. Но отец, брат, муж тряс палкой в ее сторону, что подселила в его квартиру узбеков, приехавших на заработки. Пришлось забирать их к себе любителю дармовых денег. А Григорий Фомич тут же поехал на дачу. Долго просидел за столом, ожидая худенькую Валентину с дочками. Но понял, что они здесь больше не живут, вздохнул, уехал домой принимать лекарство на каждый пораженный орган. К тому же врач сказал ведрами пить пустырник, чтобы не было повторения инсульта, второй приступ организм не выдержит. «Наверное, муж все – таки есть, отвез семью в лучшие условия», – вздохнул Григорий Фомич и, опираясь на палку, ушел с заброшенной дачи навсегда. Валентине почему – то последнее время Григорий Фомич стал сниться чаще, он целовался во сне с другой женщиной, от этого было больно. Она просыпалась, пыталась вспомнить ее лицо, но перед глазами стояла Мария. – Кума, сегодня опять пойдем! – радостно потирала она руки. – Марго молодец! Не ожидала, такая хваткая, – смеялась цыганка. – Клиент ей – привет от тети Маши! Она – не знаю такую! Кто это? Он спрашивает, разве не так зовут твою тетку, показывает на меня. Марго в ответ, – Это тетя Рая! – хохотала Мария. Валентина улыбнулась, пожала плечами, вздыхая. Ее к бизнесу еще не подключали, сказали, на ней дом и Светка – племянница. Старшим в школу нужно ходить, иначе замуж не выйдут за богатого. В бизнесе цыганки Марии принимали участие только Марго, Наташа и ее сын Тамаш. Мария сказала, что работа курьером хорошо оплачивается. Детям платят больше. Что тут сложного, получить товар, отдать его по паролю: «Привет от Розы» перевозчикам, получить деньги. На рынке к Марго, Наташе, Тамашу подходили молодые парни, девушки, взрослые тети и дяди. Всем нравились маленькие цыганчата, особенно девочки – альбиносы. Им улыбались, давали конфет, говорили веселую фразу: «Привет от тети Розы!». Марго, услышав пароль, брала деньги, убегала в туалет, Мария пересчитывала деньги, складывала их в карман. Марго бежала отдавать перевозчикам товар. Главное, он был не тяжелый, со спичечный коробок целлофановый белый пакетик. Но всем строго – настрого было сказано, если будут называть другое имя, денег не брать, убегать подальше от туалета. Потому что это был нелегализованный бизнес Розы и ее младшей сестры – Марии. Валентина встречала работников накрытым столом, с разными изощренными блюдами: говядиной – по – аджарски, кроликом по – европейски, карпом по – ставропольски. Они дружной большой семьей садились обедать, шумно обсуждали работу, хвалили детей. Милиция их не трогала. Все были в доли. Валентина никак не могла понять, почему нельзя такую хорошую услугу, как доставка товара на дом, разрешить проводить почтовым отделениям легально. Но Мария объясняла, что никому не нужны пожилые пенсионеры, студенты, малоимущие, государство на них тратится не будет. А здесь Роза все хорошо придумала. Перевозчики ездят от организаций в разные концы города, по пути забирают товар, завозят бабушкам, дедушкам за небольшую плату. Все довольны, налоги платить не нужно, бензин заправляют организации. А так как дети пошустрее взрослых, то курьером лучше брать их. Но это временно. Мария обещала прописать Валентину с детьми у себя, школа территориально под боком, так что Марго с Наташей будут ходить в школу вместе с ее детьми. Валентина успокаивалась, после ужина уходила с детьми в свою комнату. Им выделили самую большую. Спать на мягких пышных перинах было как в Раю на облаке. Принимать горячую ванну с пенкой, как заново родиться. К тому же, Валентине повезло, она познакомилась с прислугой соседей, та работала на постоянной основе на заводе уборщицей. Но здесь платили больше, а там шел стаж в трудовой. Она предложила Валентине поработать на заводе вместо нее, чтобы стаж не пропал, а зарплату забирать себе. Валентина, конечно, согласилась с радостью работать вместо нее. Тем более выходить нужно ночью. К тому же она была очень похожа на новую знакомую, проходила через проходную по ее пропуску. Рабочий автобус забирал всех возле дома цыганки Марии. Иногда Валентина брала с собою Марго. Та умела уговорить. На проходной объясняла, что оставить дочку не с кем. Их на проходной полюбили, пропускали без проблем. Жизнь налаживалась. Валентина была очень благодарна Марии, что та ее приютила. Цыганка ухмылялась, раскочегаривая трубку, пускала кольца ей в лицо. – Не благодари, кума, люди должны друг друга выручать! Знаешь почему цыгане народ вольный? Господь только нам дал жить, где захотим. Говорят, что выдали пять гвоздей для распятия Иисуса, но забили четыре, пятый гвоздь цыган спрятал, – делилась притчей Мария. Вечером сильно мело за окном, такого ветра давно не было, завывал, будто кто умер. Деревья клонились к земле, подметая улицы, фонарь трясло из стороны в сторону, искрясь бенгальским огнем. Валентине стало страшно, закрыла шторы, будто защитят от непогоды. Марго с Наташей спали вместе с нею. Она укрывала их одеялом, чтобы не раскрывались. Вечером повторяла с ними таблицу умножения, правила русского языка, учила уроки. Думала, восстановит документы, в школу пойдут, не отстанут от класса. Благо у Дики, Донки, Дрины валялись в комнате учебники по всем предметам. Они передавались из поколения к поколению. Валентина прошлась с детьми по всем параграфам. Девочкам учеба давалась. Они любили учиться, скучали за школой. На следующий день Марго шлифовала зубы до блеска в ванной комнате. Посмотрела на зубной порошок, спросила у мамы, что обозначает слово – «Доза». Валентина испуганно наклонилась, тихо спросила: «Доченька, где ты слышала это слово?». – Парень – перевозчик вчера подошел, сказал пароль, как положено: «Привет от тети Розы, а потом спросил: «Доза есть?»». Я ничего не ответила, принесла ему товар, но забыла спросить у тети Маши, что такое доза». Валентина выронила полотенце, которое держала в руках, наклонилась к Марго, тихо произнесла: – Ничего не нужно спрашивать, быстро собери вещи, позови Наташу, мы уходим на дачу! – быстро произнесла Валентина. – Ма, там же холодно? – удивилась Марго. – Я купила вчера печку буржуйку, будет тепло. Видела, сколько там дров, угля, жарко будет, – улыбнулась мама, натягивая на нее шарф, – хорошо, что мы никому не рассказали про заброшенную дачу. А слово «Доза» означает «Смерть». Марго испугалась, попросила Наташу побыстрее одеться, сказала, что по дороге объяснит, почему нужно срочно убегать из этого дома. Через черный ход вышли на улицу, светало. Валентина прижалась к стене красного кирпича, быстро прошла, наклонившись, под окнами, девочки повторили за мамой тоже самое, будто их видно было из – за низкого роста. Калитка скрипнула, но выпустила их на улицу. Они быстро побежали к автобусу, который вез рабочих первой смены. Валентина поздоровалась с водителем, попросила остановиться возле дачного поселка. Буржуйка действительно спасала. В домике было не так холодно. Но все равно тепло выдувалось быстро. Валентина вновь заболела, никак не могла подняться, все время кашляла, на работу нужно было ехать, нельзя подвезти человека, ее могли уволить. Девочки не знали, как помочь маме. Телефона не было. Но Марго вспомнила, что знает, где уборщица живет, вместо кого мама работает. Нужно было предупредить, чтобы вышла. Марго уговорила маму, чтобы та отпустила ее к уборщице. соврала. Марго выскочила на улицу, сильнее закуталась в шаль, быстро побежала в сторону автобусной остановки, думая, как поступить. На самом деле она соврала маме, не знала, где живет уборщица. Марго нашла выход, пока шла. Она села в рабочий автобус, поехала на завод. Водитель уже полюбил ее, часто видел с Валентиной, спросил, где мама? Марго ответила, улыбнувшись, что в городе была, сразу поехала на работу, решили там встретиться. На проходной ее тоже все знали, шутили, смеялись над философскими умозаключениями восьмилетней девочки, давали конфеты. Марго всем нравилась. После того, как мама объяснила значение слова «доза», что слово «тюрьма» является синонимом ему, Марго поняла, что доверять никому нельзя. Она никогда ничего не говорила лишнего. Давно поняла, что лучше молчать, как учил отец. Иначе выселят с южного полюса. Работу маме терять нельзя. В тюрьму ей с Наташей садится тоже. Мама без них пропадет! «А вдруг их сняли на видео, записали несколько эпизодов, за которые придется отвечать?» – переживала Валентина, глядя в замерзший потолок. Она больше всего ругала себя, что поверила этой пройдохе, что они действительно помогают старым пенсионерам, получают деньги от коммерсантов, уходят от налогов. Так лихо Мария объясняла, что у нее в Москве тоже кума открыла курьерскую контору, что старики рады получать посылки сразу домой, а не плестись за ними на почту, выстаивать очередь.