Мистер Лесли смотрел на нее, сдерживая улыбку. — Но перерыв-то вы делаете, мисс Лоренс? — спросил он. — Когда я делаю перерыв, я уезжаю кататься на велосипеде, — произнесла она, с напором. — Вы обещали научить меня кататься. — У вас есть велосипед? Он снова посмотрел на нее смеющимися глазами. — Когда вы можете дать мне урок? — спросил он. Она нахмурила брови. — Положим, через два дня. — Через два дня у меня будет велосипед. … В этот день Дрейк отошел даже не на второй план, а на десятый. Кейт не могла думать ни о чем другом, кроме предстоящего урока с мистером Гарольдом Лесли. Просидев до самого обеда за письмами и не переведя ни строчки, Кейт бросила все и отправилась переодеваться в свой костюм для велосипеда. Обед она пропустила, так как все равно не могла бы проглотить ни крошки. Для катания она приспособила старую амазонку матери, которая давно вышла из моды, перешив ее так, чтобы получились широкие брюки чуть ниже колен. Так же она надевала ботинки и гамаши, чтобы не пачкать чулки, которые завязывались под коленями на шнурки. Эх, не чета она черноволосой красавице, что сопровождала мистера Лесли, но что поделать. Судьба несправедлива. Или справедлива. Никто не знает, по какому признаку Господь отправляет души в разные семьи, когда одни рождаются герцогами и королями, а другие — рабочими на фабрике. Если так подумать, то Кейт, можно сказать, еще и повезло. Она выскользнула с черного хода, взяла велосипед, вскочила в седло и поехала через парк, туда, где была удобная площадка для обучения. Мистер Лесли обещал прийти туда, и Кейт нервничая и злясь на себя за то, что вообще на это согласилась, крутила педали изо всех сил, стараясь исчезнуть как можно скорее за деревьями. Все эти аристократы пялились на нее, если им доводилось ее видеть, и она слышала, как хихикали юные похожие на рождественских ангелочков волоокие дамы в воздушных платьях. Она не такая. Она не смогла бы стать такой, как они, даже если бы утянулась в корсет и надела на себя это похожее на торт со взбитыми сливками великолепие. Мистер Лесли ждал ее на площадке, сидя на скамейке, с которой тут же поднялся, завидев ее. На нем был костюм для верховой езды. На этот раз синий пиджак вместо жемчужно-серого, который только подчеркивал синеву его глаз. Кейт невольно залюбовалась им, его плавными выверенными хорошим воспитанием движениями, когда не делают ничего лишнего, не суетятся... Это оттачивается годами. Мать пыталась воспитывать ее, но Кейт не поддалась. Теперь она жалела, что не слушала советов матери. Ей тоже хотелось бы быть такой... Правильной, уверенной в себе, без лишних движений и суеты. Он поклонился ей. Новенький блестящий велосипед стоял прислоненным к скамье, сверкая на солнце серебряными спицами. Кейт ахнула. Это была самая новая модель. Легкая, изящная и... с тормозами. Ее несбыточная мечта из-за безумной своей дороговизны. Потому что, даже издав труд про Дрейка, она не сможет позволить себе его купить. — Вы пунктуальны, — улыбнулся мистер Лесли. Глаза его снова смеялись. Он смотрел на Кейт, любующуюся велосипедом, и даже закусил губу, чтобы не рассмеяться в голос. — Вы сделали отменный выбор, — похвалила Кейт, скрывая зависть. Но смеялся он до того самого момента, как начался урок. Когда же мистер Лесли взромоздился на велосипед, он тут же грохнулся, испачкав свои безупречные штаны, и больно удаврвшись коленом. Кейт, которая не успела даже пискнуть, не то, что побежать к нему, смотрела, как он барахтается, выпутываясь из-под рамы, и как чертыхается прямо при даме, растирая больное колено. — Вы не говорили, что умение кататься на велосипеде — это вид магии, — сказал он, наконец, и теперь время Кейт было прикусить губу. Впрочем, Гарольд Лесли оказался способным учеником. К концу часа ему удалось поймать равновесие и научиться ехать, отталкиваясь ногами. Кейт бегала за ним, держа велосипед за седло, чтобы он не упал, но он все равно постоянно падал, когда пытался крутить педали, разодрал красивые брюки и испортил спортивный пиджак. Колени и локти у него тоже наверняка были разодраны до крови, но Гарольд не подавал виду, а Кэйт было неудобно спрашивать такие вещи. Но когда кровь проступила сквозь рукав, она не выдержала. — Вы поранили руку, мистер Лесли, — сказала она, — нужно обработать, а то воспалится. У меня есть свинцовая примочка. Мистер Лесли послушно сел на скамью и снял пиджак. Рука была сильно поранена ниже локтя, исцарапана и явно сильно болела. Кэйт приложила лекарство, стараясь не смотреть, как он сжимает губы. — Думаю, на сегодня достаточно, — сказала она строго, — иначе вы переломаете себе ноги. — Или наконец-то сумею наехать на вас. Сегодня у меня получилось это всего один раз, и то вы отскочили. Кэйт засмеялась, вспоминая, как он, пытаясь держать равновесие и одновременно поворачивать руль, врезался в скамью, перед которой до этого стояла сама Кэйт. Отскочить ей удалось в последний момент. — Нужно смотреть туда, куда вы хотите ехать, — сказала она, — наши руки непроизвольно следуют за нашим взглядом. Поэтому вы чуть не наехали на меня. Вы не хотели этого и поэтому на меня смотрели. И ваши руки последовали за глазами. Он молчал, разглядывая ее. В лице его что-то поменялось, и Кэйт ощутила тревогу и какое-то странное томление, будто в глазах его было обещание счастья. Она замолчала и тоже уставилась на него, боясь, что эта минута закончится и он больше так никогда на нее не посмотрит. И уж совсем она не ожидала от него того, что произошло дальше. Гарольд поднял руку, перевязанную ее платком, и снял с нее очки. Губы его дрогнули. Он рассматривал ее, будто без очков она превратилась в кого-то другого. — Вы правы, — сказал он тихо и как-то вкрадчиво, — руки всегда следуют за глазами. Его руки легли ей на плечи. Кэйт замерла, одновременно испугавшись и желая, чтобы он продолжил то, что было уже не остановить. Но прежде, чем она поняла, что он намерен делать, губы его оказались на ее губах, а руки крепко сжали ее в объятьях. Кейт закричала и стала вырываться, и Гарольд тут же выпустил ее, видимо, не ожидая такого отпора. Она размахнулась и врезала ему по лицу, а потом отползла как можно дальше по скамейке, пока не уперлась в поручень. Гарольд поднес руку к щеке. — Можно было и не драться, — сказал он, усмехнувшись, — я и так по вашей вине весь избит и исцарапан. И как я покажусь в таком виде перед своими друзьями? Если раны можно скрыть под одеждой, то синяк уж ничем не скроешь.