Но мои ноги подводят меня: правое колено и левое бедро отказываются двигаться. Я со стоном взбираюсь на крест, и вот тут я вижу Берна… Он внизу, на арене, орет и пинает солдат, которые сгрудились тут же. По его кривящимся губам мне удается прочесть: «Да подстрелите уже эту суку, кто-нибудь», но у тех, кто ближе к нему, нет арбалетов, а его Коты, у которых арбалеты есть, еще дерутся с Подданными в разных частях арены и его не слышат. Берн поднимает голову, яркий белый свет, источаемый телом Паллас, заливает его лицо, превращая его в безжизненную маску, пока он размышляет о чем-то. Наконец он принимает какое-то решение, Косаль вырастает впереди него, точно член, Берн слегка сгибает колени… И прыгает. Я тоже. Он летит вперед и вверх, как выпущенная из лука стрела. Я – вперед, ему наперерез. Но силы оставляют меня, и даже высота – я начинаю свой прыжок футов на пятнадцать-двадцать выше, чем он, – не дает мне существенного преимущества. Слишком поздно, я опоздал. Я вытягиваю вперед руки… и мои пальцы вцепляются в голенище его сапога, когда он пролетает мимо. Векторы нашего движения разнонаправлены, и, когда мы сцепляемся в воздухе, нас отшвыривает друг от друга в разные стороны. Я начинаю падать, лечу все вниз, вниз, шлепаюсь на песок. Удар вышибает из меня дух. Все мои попытки вдохнуть ни к чему не приводят, руки и ноги сводит предсмертная судорога. Пока я лежу, хватая ртом воздух, надо мной появляется Берн. За его спиной я вижу черную грозовую тучу с прожилками молний. – Черт меня побери, – говорит он, перекрикивая ветер. – Я – человек не гордый, так что твой выход первый, а я после тебя. – Он поднимает Косаль и заглядывается на его сияющее лезвие. – Знал бы ты, как долго я этого ждал. – Ага, я тоже. Ступней одной ноги я делаю ему подсечку, другой бью в колено, но Берн угадывает мой маневр, и он едва не стоит мне ноги. Он слегка сгибает колени, чтобы погасить силу толчка, и опускает Косаль на мое бедро. Только чудом я ухитряюсь вовремя выполнить кувырок назад и вскочить на ноги. Берн тем временем выдергивает меч из песка, где он завяз примерно на длину ладони. Я пячусь, оглядываясь, чтобы не перелететь через какое-нибудь валяющееся на песке тело – их тут хватает. Берн идет на меня, вернее, крадется, как кошка, держа между нами меч под острым углом, и улыбается. Такую улыбку, наверное, за секунду до смерти видели на моем лице те, кого убил я. Оказывается, глядя с их стороны, ничего хорошего. У нас над головой прокатывается гром, ярко блещет молния, и я понимаю, что другая битва, более важная, чем наша, продолжается: Паллас и Ма’элКот ведут спор о том, кто из них сильней, на глазах двадцати тысяч зрителей. На нас с Берном никто даже не смотрит. Кому интересна мелкая стычка двух давних врагов? Значит, сияние славы сегодня не для меня. Он куда более силен, чем я, нечеловечески быстр, его техника и чувство равновесия намного превосходят мои, и к тому же у него есть меч, который прорежет что угодно. И это не говоря о придуманной для него Ма’элКотом Защите, которая делает его практически неуязвимым. Но я все равно его убью. Я должен. Потому что все внимание Паллас занято сейчас другим врагом, и между ней и Берном есть только я. Я оглядываюсь – он мчится за мной как молния, покрывая три метра меньше чем за секунду; острие Косаля слегка касается моей туники, оставляя глубокий разрез на черной коже, а сам я успеваю отпрянуть лишь в последнее мгновение. Я хватаю его пролетающее мимо меня запястье и сильно тяну, чтобы нарушить его равновесие, а предплечьем другой руки наношу ему резкий удар поперек горла. Но он опускает подбородок, и удар приходится ему в губы – совсем легкий удар, даже кровь не пошла, – но зато его сапоги скользят на мокром песке и он опрокидывается на спину. Нет смысла даже пытаться воспользоваться преимуществом: навредить ему я не смогу, а вот он, с его мускулатурой, вывернется из любого захвата. Так что я разворачиваюсь и бросаюсь бежать со всей быстротой, какую могу выжать из своих измученных ног. – Эй, Кейн! – раздается за моей спиной возглас, полный издевки. – А ведь раньше ты так хорошо бегал, всегда меня перегонял! Еще чуть-чуть, и он начнет наступать мне на пятки. Я уже слышу неотвратимый топот его сапог, но и мне осталось всего ничего до цели, до того места, которое я разглядел сверху, во время своей рискованной разведки. Его монастырская выучка спасет мне жизнь – опуская меч, он резко выдыхает со звуком, отдаленно похожим на «ки-йа». Я ухожу в кувырок. Косаль с шипением рассекает воздух на том месте, где только что была моя шея, а я встаю на ноги, держа в руках сеть. Берн останавливается и с улыбкой склоняет голову набок: – И что ты собираешься с этим делать, хотелось бы знать? – Узнаёшь, Берн? – вопросом на вопрос отвечаю я. – Ради этой штуки расстались с жизнью четверо твоих ребят. – И что с того? Из ножен в подмышке я вытаскиваю длинный боевой нож, заточенный наподобие стамески. – А то, что я специально сберег ее, чтобы убить ею тебя. Он фыркает. Над его головой вспыхивает молния, гремит гром. Ну давай начинай. И я не заставляю себя ждать. Набрасывать сеть ему на голову, как я сделал с Ма’элКотом, бессмысленно: Берн слишком опытный боец, прирожденный воин, его на такой мякине не проведешь. Но я решаю обратить его непревзойденную реакцию против него самого: я взмахиваю над его головой сетью, точно кнутом. Он небрежно отмахивается от нее Косалем, и вот тут-то и кроется ошибка: он слишком недавно носит этот меч, все его реакции еще заточены под те клинки, которыми он владел раньше. Вот и теперь он не разворачивает меч плашмя, а ловит сетку прямо на лезвие, которое мгновенно разрезает ее на две половины, и одна из них шлепается ему на лицо. Те полсекунды, когда он непроизвольно прикрывает глаза, я использую, чтобы броситься на него с ножом. Он прекрасно знает, как я дерусь. Знает, что я всегда мечу в сердце, – именно поэтому теперь я выбираю другую тактику, ведь он наверняка сосредоточил там свою Защиту. Я наношу удар снизу и вгоняю целый фут стали ему в пах, а сквозь него в бедренный сустав. Рукоятка вибрирует у меня в ладони, когда клинок скребет кость. Берн резко выдыхает, а затем издает короткий тихий стон, словно любовник в постели. Я втыкаю нож еще глубже в сустав. Его невероятно сильные мышцы сокращаются вокруг раны, чтобы помешать продвижению ножа внутрь, но я изо всех сил налегаю на рукоятку и жму. Лезвие ломается, и я остаюсь с бесполезным огрызком стали в руке. Побледнев как смерть, он смотрит на меня с изумлением: не может поверить, что я сумел так серьезно ранить его. Я отбрасываю от себя рукоять с обломком лезвия, нашариваю в тунике другой боевой нож и еще один, метательный, в ножнах между лопатками. И тут мне в голову летит Косаль. Я отскакиваю в сторону, но, уже падая, чувствую удар по сапогу: половина каблука, а с ним и изрядный кусок моей собственной пятки отрезаны всего за долю секунды. Я судорожно встаю, а Берн уже надвигается на меня, на каждом шагу рыча от боли. Я не верю своим глазам – он стоит, идет, а потом еще и переходит на бег… Остается только броситься на землю и кувырком откатиться в сторону. Господи, господи, ведь это был мой коронный удар. Любой нормальный человек уже умер бы от одной боли, и все закончилось бы… – Беги, Кейн, – хрипит он, почти потеряв голос от мучительной боли. – Мне еще хватит сил догнать тебя. И убить. Так что давай беги. И я ему верю. Несмотря на нож, застрявший у него в костях и при каждом движении кромсающий хрящевую ткань сустава, причиняя при этом не знаю какую боль, он даже не сбавил шага. Значит, встречи лицом к лицу не миновать. Я жду его, не сходя с места. Косаль очень тяжел, и даже волшебная мускулатура Берна не в состоянии полностью компенсировать это; замахиваясь таким мечом, человек невольно смещает центр тяжести, и это не зависит от того, силен он физически или нет. Поэтому Берн не делает выпад вперед на этот раз – хотя, может быть, нож в суставе все же мешает ему. Вместо этого он скользящим движением выдвигает одну ногу вперед и, не отклоняя корпуса от вертикали, рисует мечом в воздухе полукруг. – Та боевая девка, подружка Паллас, – начинает он, всеми силами стараясь сохранять небрежный тон, – дралась лучше, чем ты. Я пожимаю плечами: – Она одна стоила нас двоих, Берн. – К тому же хорошенькая была. Ты как, успел ее трахнуть? Пусть кретин думает, что его уловка сработала: я возмущенно повышаю голос: – Ты, сукин сын, как ты… Больше я ничего не успеваю сказать: он налетает на меня, как бык. Но он думает, что застигает меня врасплох, а на самом деле это я заставил его потерять бдительность. Я проскальзываю под гудящим смертельным клинком и оказываюсь лицом к лицу с Берном, зажав в каждой руке по ножу, лезвия которых прижаты к внутренним сторонам моих запястий. Есть пара приемов, которым не учат в монастырской школе. Кали – один из них. Я вдруг оказываюсь так близко к нему, как будто собираюсь его поцеловать. Он силится отойти от меня на шаг, чтобы взмахнуть мечом, но я прижимаюсь к нему, точно в танце, и делаю каждый шаг вместе с ним. При этом одним ножом я удерживаю его запястье, а вторым пилю ему шею. Правда, он вовремя передвигает Защиту себе на шею, но второй нож успевает глубоко порезать ему руку. Он рычит мне прямо в лицо, но, надо отдать ему должное, он всегда быстро ориентируется в ситуации. Как только я пробую повторить тот же фокус, только на этот раз с лицом и сердцем, которое выбираю в качестве цели смертельного удара, он тут же бросает Косаль и принимает мои удары на запястья. Целую вечность мы стоим лицом к лицу, а наши руки летают вокруг нас в смертельной схватке; брызжет кровь, но не моя, однако он все равно оказывается быстрее и правым хуком бьет меня в голову так, что только искры летят из глаз, потом коленом бьет меня с боку в торс и ломает пару ребер – слышно, как те глухо трещат у меня внутри, – и, наконец, хватает меня обеими руками за голову так, что вот-вот свернет мне шею. Он слишком силен, я не могу его удержать, но рядом валяется Косаль, я нашариваю его рукоять и тут же ощущаю вибрацию и покалывание в ладони. У меня хватает сил только чиркнуть мечом по ступне Берна, и тот мгновенно остается без пальцев, но в следующий миг я лечу в одну сторону, а Косаль – в другую. Кувыркнувшись пару раз в воздухе, я с размаху падаю на землю. Берн отшвырнул меня, как ребенок отшвыривает надоевшую игрушку. Я с трудом встаю, отплевываясь кровью – осколки сломанных ребер, видимо, задели мне легкое, – но Берн не идет за мной. Он снова берется за меч, разворачивается и, хромая, направляется туда, где висит Паллас. Она светит над нами, словно звезда в ночи, только эта ночь прошита огненными стрелами молний и фонтанами энергии, которые бьют сразу отовсюду и летят в любом направлении. Берн – забери его гнилое сердце, Тишалл, – когда-то успел повзрослеть настолько, что теперь с легкостью расставляет приоритеты. Если ее не станет, то и от меня не будет больше проку. Он слишком силен, слишком хорош для меня. Что бы я ни делал, ему как будто все нипочем. Мне не одолеть его даже в лучшие мои дни. Что ж, остался последний трюк, старинный, из времен моего детства, когда я еще не стал Кейном. Я подсмотрел его в пиратском видео, которое как-то показал мне отец. Правда, я так надеялся, что мне не придется его использовать. А, да какая разница, мне уже и сейчас терять особо нечего, я почти труп. С огромным трудом я встаю на ноги. Они как чужие, где-то далеко внизу. Яд с кинжала Тоа-Сителя продолжает распространяться по телу, так что я уже почти не чувствую ног. Вытаскиваю два моих последних кинжала, небольшие, с клинками в форме листа, они были припрятаны у меня в голенище, и проверяю, крепко ли я их держу. Ничего, не выпадут. Один я поворачиваю клинком вперед, а другой – назад, так чтобы его было не видно из-за руки. Только бы это сработало. Мне приходится сильно податься корпусом вперед, чтобы сдвинуть себя с места, – ноги совершенно чужие. Однако тот, кто владеет ими сейчас, позволяет им работать в привычном режиме, так что они удерживают меня в вертикальном положении. Когда я наклоняюсь вперед так, что вот-вот упаду, они переходят на неуклюжий, вихляющийся бег. Несмотря на рвущий уши грохот битвы у нас над головой, он все же слышит удары моих сапог по песку. В последнюю секунду он разворачивается, выставив вперед Косаль, и острие меча входит мне в живот легко, как горячий нож в масло.