– Ха, еще как. Ты теперь стоишь целую тысячу ройялов… Голос Томми прерывается, взгляд заволакивает пелена: по всему видно, что мечтами он уже в той волшебной земле, в том колдовском королевстве, где он не просто Томми, а владелец тысячи золотых монет. Но вот он возвращается с небес на землю и, кашлянув, добавляет: – Я… хм… Я должен связать тебе руки. Я скалю зубы: – Только попробуй – башку оторву. – Барон, поверь, ничего личного… – Я объясню это величеству потом. Он поймет. – Обещай, что не сбежишь, ладно? Я и сам не хочу тебя связывать. – Сбегу? – Я отвечаю ему коротким ледяным смешком. – С чего это? Нам с тобой по пути. 6 Артуро Кольберг сидел в своем кресле, маски безликих полицейских маячили за его плечом. Он почти не следил за действиями Кейна и очнулся от леденящих душу раздумий, лишь когда Томми и Кейн вышли к мосту Рыцарей, превращенному в груду развалин, и разбитым докам, по которым солдаты все еще бродили в поисках выживших. – Это все натворила Паллас? – прошептал потрясенный Кейн. – Черт меня подери… Откуда у нее столько сил? – Баржа-то все равно ушла, – сообщил Томми. – Да уж надо полагать. Судя по учиненному разгрому, битва была эпической, а у него, Кольберга, не оказалось на месте ни одного Актера онлайн и, как результат, не осталось ни одного кубика с записью недавнего побоища. Зрители упустили что-то интересное, как если бы его и не было. Кольбергу стало еще тошнее. Не покидая отдела техподдержки, он составил и надиктовал пресс-релиз, то и дело бросая косые взгляды на тревожную красную кнопку экстренного извлечения. На огромном изогнутом экране Кейн шел по подземным пещерам Анханы в сопровождении Подданных Арго. И все же Кольберг имел основания быть довольным собой. Он записал отличный пресс-релиз, в котором ровным голосом оповестил публику о том, что Паллас Рил в плену, и ни одним звуком не выдал той бури, которая бушевала у него внутри. После столкновения в хранилище прошло всего несколько минут, но шок, который испытал Кольберг, услышав угрозы Майклсона, отлился в холодную ярость. Все, все против него: Кейн, Ламорак, Паллас, Доул с Вайло и эти чертовы полицейские за спиной. Но это еще не значит, что он сложит лапки и сдастся. Он не беззащитен, нет. Кольберг принял решение, что карьере Майклсона пора положить конец. Для игры в «Слишком поздно» нужны двое. И как только у него появится хотя бы крохотный, микроскопический шанс оправдаться в глазах Совета управляющих, он немедленно уволит Майклсона. И куда он тогда денется со своим гонором? Кого будет молить о работе на сетевой доске объявлений? Надо забрать у него деньги, дом и друзей… Ну и конечно, главный удар, который Кольберг предвкушал особо: он мечтал оказаться рядом с Майклсоном в тот миг, когда время Паллас Рил истечет и она, войдя в противофазу с Надземным миром, будет корчиться в агонии страшной смерти. Вот бы увидеть тогда его лицо. Но сначала надо, чтобы Майклсон дожил до этого. Будет чертовски жалко, если он откинет копыта в Надземном мире прежде, чем Кольберг сумеет с ним поквитаться. 7 Мы долго карабкаемся по лестнице для обслуживания шахты писсуара, а когда добираемся до заветной двери, Томми придерживает ее, и я выхожу на белый свет. Он действительно белый: солнце по-прежнему светит сквозь облака. – На песок! – командует Томми, и я ощущаю неприятную тяжесть в желудке. Пару раз я видел, как Подданных вызывали на песок, то есть на Суд Короля. И оба раза это плохо кончилось – для Подданных. – Ты точно не знаешь, в чем дело? Томми пожимает плечами и угрюмо мотает головой: – Знал бы, давно бы сказал. Извини. Они всей гурьбой ведут меня вниз, на самое дно стадионной чаши, мимо рядов каменных скамей, темных и выщербленных от времени. Величество уже там, на южной трибуне, где раньше была королевская ложа, сидит на возвышении в туго набитом кресле, которое он зовет своим троном. Рядом с ним Деофад и… Вот тебе на – Ламорак. Сидит на месте Аббаля Паславы, выставив перед собой ногу, которая не гнется из-за шины. Шину наложил ему я, причем совсем недавно. Но я запрещаю себе разглядывать его. Я знаю – задержись я на нем глазами чуть дольше, меня будет не остановить: я рванусь прямо к нему очертя голову, как почуявшая кровь росомаха. Даже не глядя на него, я все время ощущаю его присутствие – моя щека, обращенная к нему, горит, будто обожженная ядовитыми щупальцами актинии. Хамский стадион… Не люблю бывать тут днем: беспощадное солнце Надземного мира высвечивает каждую трещинку в камне, каждую соринку на арене. То ли дело ночью, когда Подданные жгут праздничные костры и танцуют, едят вволю и напиваются допьяна, а напившись, хлопают друг друга по плечам и клянутся в вечной дружбе. Это и есть тот клей, который соединяет меня с теми, кто приходит сюда ночью: общая память и чувство семьи, которой у меня, по сути, никогда не было. Но Королевство Арго – это ночная семья; сейчас, при свете дня, этот дом, лишенный чарующего флера дружбы, кажется пустым и бесприютным, как любая ночлежка в трущобах Темпа. Растрескавшиеся каменные скамьи, ярусами уходящие к небу, поросли лишайником. На сыром от недавнего дождя песке чернеют свежие проплешины костров, валяются бараньи кости, яблочные огрызки, рыбьи головы, вишневые косточки и разный безымянный мусор. В этих отбросах не спеша роются две здоровенные крысы. Они ничего не боятся, хотя уже давно рассвело, и бок о бок с ними ищут поживы чайки и вороны. Чайки то норовят долбануть хищным клювом какую-нибудь из крыс, а то вместе с ними отбиваются от соперниц-ворон, которые, хрипло каркая, наскакивают на крыс, на чаек и друг на друга. Птицы пестрым облаком взлетают, когда я приземляюсь на песок, перескочив через каменное ограждение арены. Одна крыса так раздулась от жрачки, что не успевает убежать. Я поддаю ее ногой, и она с отчаянным писком катится по арене. За мной спускаются около дюжины Подданных, которые привели меня сюда; вперед важно выходит Томми и с видом завзятого царедворца начинает: – Я привел на Суд Королевства Арго Почетного Барона… – Заткнись! – бросаю ему я и подкрепляю свои слова небольшой оплеухой. Томми пролетает пару шагов вперед, но восстанавливает равновесие и поворачивается ко мне. Его лицо пылает гневом и обидой. – Кейн, черт тебя подери, нельзя же… Но я уже не слушаю его. Мои глаза устремлены на Короля и его Суд. – Хватит валять дурака, величество, – громко говорю я. – Я пришел. Скажи мне, что тебе нужно, и покончим с этим. Сзади раздается резкий металлический скрежет: это Подданные, которые стоят за мной полукругом, потянули мечи из ножен; но величество поднимает руку, и все стихает. – Ладно, – говорит он хрипло и подается вперед; его лицо налито кровью. – Ладно, ублюдок. Где тебя носило всю ночь? Когда ты ушел со склада и куда делся? – Не твое дело. Черт, на этот вопрос я не смогу ответить, даже если очень захочу. Но я уже понимаю, к чему он клонит. Позади меня королевские Подданные. Они отрезают мне путь к отступлению. Я прикидываю, каковы мои шансы пробиться сквозь них, если понадобится. – Нет, срань такая, теперь это мое дело! – рявкает величество в ответ. – Потому что ты пошел прямо к Котам. – Да ты из ума выжил. – Сказать бы ему, кто тут на самом деле предатель, но нет… нельзя пока. – Может, ты видел, как я за ручку здоровался с Берном? Яростно рыча, он вскакивает с кресла и потрясает кулаками так, словно призывает на мою голову молнию с небес: – Я знаю, что ты работаешь на Ма’элКота, свиная морда! Понял? Знаю! В наступившем молчании слышно, как, взлетая, свистят крыльями чайки, а за стенами стадиона начинают свой день жители Крольчатников. Обступившие меня Подданные морщатся и отводят глаза. Наверное, они тоже еще не видели, чтобы величество настолько потерял контроль над собой; я, по крайней мере, вижу такое впервые. Но мне случалось слышать голоса и пострашнее, так что одной яростью меня не напугаешь. – Да ну? – спокойно говорю я. – Может, расскажешь тогда откуда? Величество таращит глаза и кхекает так, словно чем-то подавился. Вряд ли ему будет приятно, если лишенный чувства юмора старина Деофад и все другие услышат сейчас о его шашнях с Очами. Ламорак начинает что-то бормотать, но так тихо, что слов не разобрать, а по его губам мне удается прочесть лишь «вопрос» и «ответ». По идее, величество тоже не должен его слышать, но он вдруг говорит: – Вопросы здесь задаю я, Кейн. А ты на них отвечаешь. Ясно? Я выдерживаю секундную паузу – пусть до него дойдет, что я все слышал и понял, – потом спрашиваю: – Паллас жива? Величество цедит сквозь зубы: