Когда стемнело, толпа уже вовсю хозяйничала на улице Богов. Бунтовщики поджигали дома – пусть огонь пожаров будет им вместо солнца – и грабили магазины, готовя себе пир. Толпа изголодалась, и у нее была целая ночь для подкрепления сил. 12 Двое Рыцарей дворцовой охраны втолкнули его в движущуюся комнату, один из них дернул за веревку девятого этажа и присоединился к остальным. Звонкий удар бича пронесся по шахте, заскрипели веревки, когда огры внизу налегли на поворотное колесо и движущаяся комната поплыла наверх. Кейн ехал молча, сложив за спиной руки и никак не реагируя на взгляды солдат. Те явно нервничали: то и дело слизывали бусинки пота, выступавшие на верхней губе, их влажные руки вцепились в рукояти мечей в ножнах, и, главное, они не сводили с Кейна глаз. Они хорошо знали, что он за птица, и не хотели рисковать. Он даже не удержался от искушения и звякнул своими кандалами: всего лишь раз – полюбоваться, как солдаты подпрыгнут. И они не обманули его ожиданий. Он тихо и невесело усмехнулся. Он уже слишком стар, чтобы смеяться. Стар и напуган: не за себя, конечно, не за свою жизнь. Он всегда знал, что ему суждено умереть в Надземном мире. К тому же у него было несколько дней, чтобы свыкнуться с мыслью о том, что он умрет скоро, может быть прямо сейчас, той же смертью, какой умерла Таланн или тот жрец из Рудукириша во время ритуала Возрождения. Он умрет, побежденный тем, кому он не ровня, с кем бесполезно тягаться. Так что он боялся не смерти, а того, как бы не облажаться перед ней. На трибуне Хамского стадиона он не мешкал потому, что видел перед собой цель, ясную и вполне материальную, и, чтобы достичь ее, ему нужно было всего лишь преодолеть некоторое расстояние по грязи и камням. Здесь цель была по-прежнему ясна, как солнце: Шанна, живая и невредимая, дома. Однако на Земле путь к ней застилался туманом возможного или невозможного. И он был слишком далек от цели, чтобы с уверенностью выбрать единственный верный путь к ней, а ведь в глубине души он знал, что двух путей быть не может, что лишь один из миллиона ведет к желаемому результату – спасению Шанны. Но даже если он не ошибется и найдет эту единственную безопасную тропу, то она все равно поведет его через зыбучие пески, мимо ям, заполненных заостренными кольями, мимо чудовищ, которые жаждут добраться до Шанны. «Шажок за шажком к свету», – как мантру, повторил он себе и прибавил к ней еще одно давнишнее правило: «Всегда делай вид, будто знаешь, что делаешь. Не показывай никому своей растерянности». Толстые перекрытия девятого этажа скользнули перед ними и замерли, движущаяся комната остановилась. У выхода его провожатых встречали еще два Рыцаря. Первый Рыцарь шагнул вверх, покидая комнату, но с каждым выходившим человеком уровень пола поднимался немного выше, так что Кейна они практически выносили на руках – стальная перекладина между кандалами не дала бы ему сделать шаг нужной величины. Обменявшись паролем и отзывом со стражей у входа в Сумеречную башню, Рыцари принялись снимать кандалы с Кейна. Предстоял долгий подъем по винтовой лестнице. Идя наверх в сопровождении четырех солдат – два спереди и два сзади, – Кейн постепенно осознал, что на лестнице пахнет нагретым металлом, причем нагретым не в горне, а при помощи электричества. От запаха першило в гортани. Когда они поднялись на самый верх и впереди уже показалась распахнутая дверь, Кейн уловил запахи серы и разложения, как будто наполовину мумифицированный труп лежал возле трещины в склоне вулкана, через которую тянуло сернистыми парами. В комнате на верху лестницы стояли и внимательно наблюдали за его подъемом двое мужчин. Дрожащий свет фонаря падал на них сбоку, и Кейн разглядел, что это Тоа-Ситель и… – Привет, Берн, – обратился к нему Кейн с наигранной насмешкой. – А я-то думаю, чем тут так воняет. – Смейся, смейся, пидор, – ответил ему Берн спокойно. – Придет и твоя очередь. – Ты прямо как моя мать, она тоже всегда так говорила. Тоа-Ситель без всякого выражения приказал переднему солдату: – Развяжи ему руки. Тот нахмурился: – Вы уверены? – Так велел Ма’элКот. Развяжи его, и идите вниз. Солдат пожал плечами, разомкнул наручники, и все четверо затопали по лестнице обратно. Кейн до последнего прислушивался к их затихающим шагам, пока напоказ снимал со своих запястий тонкие лоскутки кожи, натертой грубыми краями кандалов. – Где ты пропадал эти два дня? – спросил его Тоа-Ситель. Но Кейн проигнорировал вопрос, а подойдя к окну, посмотрел вниз. В сумерках небо затянуло облаками, на которые снизу падали багровые отблески городских пожаров. Ветер доносил издалека крики, в которых иногда угадывалось одно слово, повторяемое нараспев десятками глоток: – Ак-тири… Ак-тири… Значит, Подданные выполняют свою часть сделки; хорошо бы и у него был шанс выполнить свою… – Красивый отсюда вид, – сказал он. – Я задал тебе вопрос и жду ответа! – с неожиданной горячностью сказал Тоа-Ситель. Кейн повернулся к окну спиной и привалился к подоконнику, глядя на мрачные лица своих врагов, освещенные сзади драматическим красным светом. – У меня для тебя новость, Герцог. Я не обязан тебе отвечать. Хочешь ответов – задавай вопросы Ма’элКоту, пусть он отвечает, если захочет. Берн делает шаг вперед, его рука медленно ползет к плечу, к торчащей над ним рукоятке Косаля. – Ах ты, паршивец. Да я тебя убью прямо сейчас. – Расслабься, Берн. Чего это ты такой напряженный? Или Таланн все же чиркнула тебя ножичком пару раз? Взгляд светлых глаз Берна опасно темнеет, но голос звучит почти весело: – Так вот как ее звали? Она не успела мне сказать. Знаешь, какими были ее последние слова перед смертью? Она просила меня: «Берн, трахни меня по-собачьи!» Кейн встряхнул головой и усилием воли выдал свой напряженный оскал за улыбку. – Какой ты еще ребенок. Даже жалко, что можно убить тебя всего один раз. Берн снова шагнул вперед, но Кейн, ухмыляясь, поднял обе руки и покрутил ими так и этак, словно демонстрируя драгоценности. – Ты опоздал. Надо было начинать, пока у меня руки были связаны. Теперь ты упустил свой шанс. И он прислонился к подоконнику. Он был уверен – если Берн бросится на него, он легко отправит его полетать сквозь это окошко у себя за спиной. «Посмотрим тогда, как сработает твоя хваленая Защита, когда ты на предельной скорости грохнешься о мостовую внизу». Но тут Тоа-Ситель предостерегающим движением положил руку на плечо Берна. – Ты сказал, пусть отвечает Ма’элКот, – заговорил он. – Ты хочешь сказать, что Ма’элКот знает? И что мои поиски тебя были чем-то вроде… э-э-э… развлечения? Что это было – чья-то забава или часть замысла покрупнее? «О, а почему бы и нет? – мелькнула у Кейна мысль. – Почему бы не посеять разлад в стане противника?» – Не злись, Тоа-Ситель. Бог, как ты, может быть, слышал, ходит неисповедимыми путями. – Он издевается над тобой, – сказал Берн. – Ма’элКот так не делает. Он всегда был честен с нами, и ты это знаешь. Кейн перевел взгляд с одного своего противника на другого. «Когда это Берн и Тоа-Ситель стали „нами“?» Этого было достаточно, чтобы его желудок завязался узлом от страха. Он кивнул на массивную дверь из железа, поверхность которого покрывала вязь из серебристых рун: – Ма’элКот там? Берн ухмыльнулся: – И не он один. Тоа-Ситель шипением призвал его к молчанию. – Пусть он сам узнает. Во рту у Кейна вдруг стало сухо и так холодно, как будто он глотнул ледяного ветра арктических пустынь. Кровь запела в ушах. – Паллас… – прошептал он, и на бесконечный миг между двумя гулкими ударами сердца все, что было в нем рационального, покинуло его, уступив место страшным сказкам, которые в народе рассказывали про Железную комнату. Во всей Анхане, а то и во всей Империи не было таверны, где, доведись кому-то произнести жарким августовским вечерком эти два слова: «Железная комната», – у всех, кто был рядом, не побежали бы ледяные мурашки по коже. Да что там: узнай Кейн, что Паллас поместили в Театр Истины, он и то не напугался бы так сильно. Но мысль о Железной комнате пугала его вовсе не потому, что ему предстояло войти туда самому, наоборот, он рвался туда, надеясь, что его появление в этих мрачных стенах поможет той, которая заперта там сейчас. Кейн оттолкнулся от подоконника, но Берн и Тоа-Ситель встали перед ним плечом к плечу, преграждая ему путь к массивным дверям. – Когда Ма’элКоту понадобится твое общество, он сам тебя позовет, – сказал Тоа-Ситель. Кейн ответил: – Уйди с моей дороги. – Жди, когда тебя позовут, – сказал Берн и сделал шаг к Кейну, возвышаясь над ним, как башня. – Он не любит, когда его отрывают от дел. Кейн поднял голову и взглянул в ледяные голубые глаза Берна. Тот стоял так близко, что Кейн одним броском мог бы вцепиться зубами прямо ему в горло. Старая ненависть к врагу не остыла в нем, как никуда не делось и отчаянное желание вырвать ему руки и ноги так, чтобы кровь хлестала из рваных ран, и все же Кейн был очень далек от того, чтобы совершить такую же безрассудную глупость, как тогда, в казино Кирендаль. Нет, теперь он действовал хладнокровно, преследуя одну простую и ясную цель: спасти Шанну. – До чего же занятно меняется порой наша жизнь, Берн, – сказал он небрежно. – Представляешь, я все еще могу вообразить будущее, в котором ты будешь жив завтра.