— Меня он не любит. — Нет. Он дико и безумно сходит по тебе с ума. Это другое. — Неправда, — защищалась я. — Он сказал мне в лицо, что не любит. Мне не нужна фальшивая надежда. Эффи усмехнулась. — Нет, тебе нужен хороший пинок под зад. Я сказала тебе надавить на него. — А я сказала, что все еще слишком зла, и могу лишь злиться. — Тебе нужно это преодолеть. Так нельзя. Я сузила глаза в негодовании. — Попытаться преодолеть эту злость? Кто-то уложил меня в эту кровать, кто-то, кого еще не нашли. Я сижу в этой квартире, чувствуя себя как загнанный зверь. И все это время за мной присматривает человек, которого я люблю больше всех на свете, а он меня отвергает. Пожалуйста, скажи мне, как не злиться, и я это сделаю. Эффи наклонилась вперед, ее взгляд смягчился. — То, что ты злишься, раздражаешься и чувствуешь себя загнанной, наделяет подонка, который ранил тебя, слишком большой властью. Избавься от него, сосредоточься на чувстве безопасности, на том, чтобы тебе стало лучше и чтобы заставить Кейна понять, что он не может без тебя жить. Вместо того чтобы отталкивать его, да, он рассказал, что ты едва позволяешь ему находиться рядом с тобой, повернись к нему, проводи свое выздоровление с ним, напоминая, что он потеряет, если позволит тебе уйти. А когда он будет там, где ты захочешь, пойдешь в наступление и заставишь дать тебе ответы, которых заслуживаешь. Я позволила этому совету завладеть мной, проникнуть внутрь. Мы сидели в молчании около десяти минут, пока я обдумывала ее слова. Она неторопливо листала бульварный журнал, словно только что не изрекла глубокую мысль, в которой я отчаянно нуждалась. Наконец я мягко произнесла: — Как ты стала такой мудрой, Эффи? — Я прожила семьдесят семь лет на этой планете, — ответила она, криво усмехнувшись, — и, делая правильный выбор, даже ухитрилась управлять своей жизнью большую их часть. Голоса Эффи и Кейна донеслись до спальни, и я напряженно сосредоточилась, безуспешно пытаясь услышать, о чем они говорят. Уловила, как закрылась входная дверь и задержала дыхание. В прошлые пять дней, когда Кейн возвращался с работы, первое, что он делал, это проверял меня. Обычно я ворчала, что мне скучно, но в порядке; затем он предлагал мне что-нибудь принести, и я давала ему поручение; он выполнял его, а потом уходил. Снова и снова прокручивая в голове совет пожилой женщины, я решительно оттолкнула горькую злость, что испытывала, вновь настраиваясь на борьбу. Мой пульс ускорился при звуке шагов Кейна, поднимающегося по ступенькам. Чем громче становились шаги, тем сильнее билось мое сердце. Он возник в дверях, выглядя утомленным. Как всегда, при виде него острая боль пронзила грудь. — Привет, — сказала я, на что он устало улыбнулся. — Привет. Как ты сегодня? Я пожала плечами. — Скучала. А как прошел твой день? — Пока еще ничего, — ответил он с мрачным лицом. — Ты его найдешь. В глазах Кейна вспыхнуло удивление, быстро сменившееся признательностью. — Тебе что-нибудь нужно? Я сделала глубокий вдох. «Иди сюда». — Как насчет того, чтобы побездельничать вместе со мной? Мы можем заказать еду и посмотреть фильм. Он колебался. — О, если у тебя много работы, я понимаю, — улыбнулась, чувствуя разочарование. — Нет. — Он покачал головой. — Это может подождать. Побездельничать с тобой звучит великолепно. Что бы ты хотела заказать? Я скрыла довольную усмешку и пожала плечами. — На твой выбор. Фильм тоже. Немного позже Кейн растянулся на кровати рядом со мной. Он сменил костюм на спортивные штаны и футболку. Коробки с китайской едой расположились посреди кровати между нами, а мы смотрели старый фильм с Жаном-Клодом Ван Даммом. — Вот видишь? — Я указала на экран палочками для еды. — Если сумеешь сделать это, то совершенно спокойно сможешь править миром. Кейн грозно усмехнулся. — Что? Это так просто? Нужно научиться прыгать, драться на шпагате и приземляться на барную стойку в этом положении? — Да! — настаивала я. — Тогда получишь господство над миром. — Тогда держись, мир, я иду. — Ты не можешь драться на шпагате, — хихикнула я. Он бросил на меня насмешливо-возмущенный взгляд. — Я могу делать все, что захочу, детка. Пытаясь скрыть дрожь от неожиданной ласки, я в изумлении покачала головой. — Знаешь, тебе недостает уверенности. Над этим стоит поработать. Кейн только усмехнулся и начал копаться в моей свинине му-шу. Я искоса на него посмотрела. Эффи была права. Я могу это сделать. Все дело в хитрости. В результате всю следующую неделю я шла на подобные уловки с Кейном. Мне стало немного лучше. Доктор сказал, что можно вставать и делать «легкие упражнения», как он их назвал, и поэтому я торчала внизу большую часть времени. Кейн все более мрачнел, когда в поисках преступника полиция уперлась в глухую стену. Я понимала, что желание видеть его рядом негативно сказывается и на его работе. Отсутствие поздних ночей в офисе и служебных поездок означало, что этим занимается кто-то еще, а я знала, что, являясь ярым поборником контроля, Кейн это ненавидел. Так что когда он возвращался домой каждый вечер, то носил мрачное настроение, словно черную пелену. Он начинал расслабляться, только когда снимал костюм и бездельничал, просматривая со мной фильмы. Мы делали это множество раз, разговаривая, но никогда ни о чем серьезном. Не знаю, может, легкомысленность наших разговоров и мешала пробить защиту Кейна, но, насколько я могла видеть, несмотря на наши отношения, он не пытался стать ближе. Решив, что, возможно, была слишком изворотлива, однажды ночью, когда мы смотрели фильм с Бредом Питтом о Джесси Джеймсе, я решила отбросить уловки и действовать открыто. Кейн сидел прямо, закинув длинные ноги на кофейный столик. Я лежала на другом краю дивана, положив ноги ему на колени. Пока он смотрел фильм, я изучала его профиль. Не будь я ранена, наступление могло бы стать намного более «физическим». Честно говоря, так и пришлось бы сделать. — Ты сможешь с этим справиться? — выпалила я, имея в виду, может ли он ограничиться лишь дружбой между нами. Кейн повернулся ко мне, и я знала, что он услышал в моем голосе нечто, что его встревожило. Этого я и добивалась. Все его тело напряглось. — Алекса. Я несчастно улыбнулась. — Я всегда «Алекса», когда ты недоволен мной. — Неправда. — Его глаза заблестели, и мое тело вспыхнуло. О, да. Иногда я была «Алексой» и в постели. — Говоря о… Он отвернулся обратно к экрану. — Не порти все. Вне этих стен жизнь сейчас хреновая. Здесь… то единственное, что у меня есть. Не разрушай это. Я колебалась, желая дать ему то, чего он хотел, ведь он заботился обо мне. Но не могла. — Здесь… это ненастоящее. — Чушь, — выпалил он, глядя на меня. Казалось, он искренне обиделся на мою оценку нашей дружбы. — Это единственное настоящее… — Он выругался и замолчал, прежде чем снова уставиться в телевизор. — Будь это настоящим, между нами не осталось бы секретов. Вместо ответа Кейн мягко убрал мои ноги со своих коленей и двинулся через комнату. Он исчез наверху лестницы, и внутри меня поселилась тревога. Когда он вернулся тридцать минут спустя, то был одет в рубашку и брюки, вымыл голову и причесался.