– Судья, вы вообще никак не должны были говорить! – разозлился юноша. – Черт, вы же обещали держать это в секрете! – Да, обещал, – признал американец. – Обещал, но тогда, Спайдер, ты взял с меня слово о временном молчании – максимум на год. А прошло уже более двух лет. И это освобождает меня от обязательств. Но не беспокойся, – добавил он, увидев раздражение Вэйна, – епископ же священнослужитель, и я просто хотел посоветоваться с ним, и не более. Я вовсе не собираюсь распространять эти сведения. – Тогда спасибо, – буркнул Томми Вэйн. – А вы? – спросил он у епископа. – Конечно, я не собираюсь выносить это на публику, – мягко ответил епископ. – Но, учитывая обстоятельства, вы не можете ожидать, что я буду хранить полное молчание. Нужно учитывать интересы других. Думаю, вы и сами понимаете, что я должен обо всем рассказать некоторым людям, которые в ином случае оказались бы в заблуждении, а, учитывая их положение и обязанности, это было бы нехорошо. Врожденная тактичность судьи подсказала ему, что его при­сутствие может мешать разговору между епископом и Вэйном, а уклончивая речь епископа подсказывала, что все так и есть. Поэтому судья извинился и ушел смотреть следующее представление, а оно обещало быть любопытным. – Смотрите, – сказал Вэйн, – ваше знание доставляет чертовские неудобства. Будь оно только у судьи, я мог бы не волноваться; думаю, что я смог бы уговорить его не распространяться, он же дал обещание. Но я понимаю ваши чувства и знаю, что вы поступите так, как посчитаете правильным. Но вы можете помолчать об этом еще хотя бы день? Давайте перейдем в такое место, где нас не подслушают. – Почему только на день? – вяло спросил епископ, пока Вэйн тащил его за руку к тенту для отдыха. – Потому что я обещал послезавтра сам обо всем расска­зать, – настойчиво заявил Вэйн. – Но вы можете себе представить, как мне это сложно, у меня ведь нет ни работы, ни положения в обществе. Я всего лишь безработный статист. Завтра, если все пойдет по плану, у меня будет работа, тогда я и сознаюсь во всем перед заинтересованными лицами. Тогда я не буду возражать против того, чтобы вы рассказали. Понимаете? Уверен, что понимаете! – с улыбкой добавил он. – Отлично, – ответил епископ. – В данных обстоятельствах я не думаю, что могу отказать. Как минимум сутки я буду молчать. – Епископ, вы – отличный человек! – воскликнул юноша. – Я ужасно благодарен вам. Не знаю, как вас толком отблагодарить. Выпьете со мной? – Сейчас жарко. Буду благодарен, если принесете лимонаду. Спустя пять минут Вэйн вернулся со стаканом бледно-желтой жидкости. – Не без труда, но я получил его. Пойдем, посмотрим гонку? Епископ, вы должны были принять в ней участие. Участники были должны пройти разные части маршрута на аэропланах, автомобилях, ослах, тачках и велосипедах. – Боюсь, я слишком стар, – сказал епископ в ее конце. – Я и не представлял, что миссис Энжевен так хорошо ездит верхом. Она заставила своего осла бежать галопом. Но я нахожу всю эту показуху несколько утомительной. Если честно, я бы предпочел поспать в удобном кресле. – Боюсь, что почетные гости заняли все шезлонги, – ответил Вэйн. – Почему бы нам не сесть на их места? – Нет! – содрогнулся епископ. – Если я где и сяду, то это будет тихий уголок, в котором не будет опасности встретиться с леди Крамблс. – Если так, то почему бы вам не пробраться внутрь этого клубного самолета? – Вэйн указал на площадку с серебристо-красным аэропланом. – Вы сможете спрятаться, опустив голову ниже уровня двери, и тогда вас никто не побеспокоит. Тем более леди Крамблс. Она никогда не подходит к аэропланам – она явно боится, что они могут взорваться, или что пропеллер может начать вращаться и ударить ее. – Он сделал паузу. – Особенно если я за штурвалом, – затем добавил он. – Это по-настоящему хорошая идея, Вэйн, – воскликнул епископ Мэрриотт. – Если меня не будет видно по окончании представления, то откопайте меня – предполагается, что я буду вручать призы. Но, пожалуйста, помните об этом: я чувствую себя до того сонным, что точно не проснусь, если кто не разбудит меня. И уделите внимание судье, – пробормотал епископ. – Он – мой гость, но меня так клонит в сон, что я навряд ли вспомню… Епископ с должной ловкостью забрался в кабину самолета и, насколько смог, свернулся в кабине. Какое-то время рев работавшего неподалеку двигателя отбивал сложное стаккато, мешая епископу заснуть. Но его рука нашарила летный шлем на приборной панели, и, надев его, он избавился от неприятного шума. Перед тем как погрузиться в воды забвения, епископу показалось, что сквозь пелену тумана к нему пытается пробиться какое-то странное предостережение. Словно его мозг теперь смог распознать опасность, скрывавшуюся где-то на заднем плане. Но было слишком поздно. Он беспомощно утонул в бездне сна. Еще раз взглянув на епископа и убедившись, что тот глубоко спит, Вэйн прикрыл его пледом. Затем он отправился в неторопливую прогулку – на поиски судьи. С выражением детского удивления на лице судья наблюдал за тем, как вооруженные дробовиками пилоты расстреливают надутых газом сказочных монстров, парящих над посетителями. Увидев Вэйна, судья кивнул. – Спайдер, ты уладил дела с епископом? – О, с ним все в порядке, если иметь к нему подход, – небрежно ответил Вэйн. – Налейте ему выпить, и он согласится на то, что вам нужно. – Выпить! – воскликнул судья. – На банкете он казался сторонником воздержания. – Так и есть, если ему надо самому платить за выпивку, – улыбнулся Вэйн. – Бедняга совсем беден. – Ну и ну! – удивился судья. – Я-то думал, что труд епископов очень хорошо оплачивается. – Лишившись сана, он все потерял, – пояснил Вэйн. – Сейчас у него нет ни пенни. – Я не понимаю! – искренне ужаснулся судья. – За что он был лишен сана? – О, ничего особенного – обычное пьянство. На самом деле я считаю это придирками – он же не напивался до такой степени, чтобы лезть в драку, он просто тихо засыпал. – Мне трудно в это поверить, – запротестовал судья. – Такой очаровательный человек! К тому же что он делал на англо-американском банкете, если он и впрямь таков? – Если он купил билет, полагаю, они не могли не впустить его, не устраивая сцену, – пожал плечами Вэйн. – Вероятно, поэтому он ничего и не пил. Вне сомнений, официантов проинструктировали не подавать ему вина. – Это по-настоящему шокировало меня! – детские глаза судьи расширились. – Не могу поверить, что за этим не скрывается какая-то ошибка. – Судья, идите, посмотрите, – предложил Вэйн. – Верьте или нет, но вскоре после того, как вы ушли, старик напился в стельку и забрался в аэроплан, чтобы поспать в нем. Вэйн отвел потрясенного американца к самолету, в котором отдыхал епископ. Они взобрались на крылья, и Вэйн как следует потряс священника за плечо. Но тот не ответил, если не считать неразборчивого хрюканья. – Силы Небесные! – пробормотал судья. – Сколько он одолжил у вас? – спросил Вэйн. – Ни цента! – ответил американец. – Он пригласил меня посмотреть это представление в качестве его гостя. – Вот те на! Должно быть, он хотел обтяпать с вами какое-нибудь дельце, – рассмеялся юноша. – Это не мое дело, но нужно быть на чеку. В смысле, будьте бдительны, если он попросит вас сыграть с ним в карты. Судья, мне пора идти. Был рад снова повстречаться с вами после стольких лет! Томми Вэйн быстро зашагал прочь как будто из-за какого-то срочного дела. Переброшенный за плечо яркий красно-синий шарф развевался за его спиной – до того быстро он шел. Тем не менее, немного спустя, он не преминул потратить немного времени на то, чтобы оглянуться и с удовлетворением увидеть, как судья с обеспокоенным выражением лица бредет к выходу из аэродрома. Представления Вэйна о его психологии не подвели. Спустя мгновение судья исчез за воротами. Удовлетворенная улыбка на лице Вэйна сменилась выражением крайней тревоги, которая была не типична для его мальчишеского лица. Он еще раз взглянул на аэроплан, в котором незаметно спал епископ, и выражение его лица стало зловещим. Внимание Вэйна отвлекли пронзительные звуки в небе; его опытное ухо тут же распознало работу мощного двигателя. На авиашоу не были представлены самолеты военно-воздушных сил, а такой шум никак не могли издавать легкие аэропланы, участвовавшие в новом представлении, со свистом рассекая воздух и падая на крыло над теннисным кортом аэродрома. И вот источник шума стал видим – это был моноплан, летящий к аэродрому. Когда он подлетел ближе, стало видно, что ходовая часть втянута в фюзеляж, а очертания аэроплана говорят о том, что он – высокоскоростной. Он направлялся прямо к аэродрому, прошмыгнув мимо одного из находившихся в воздухе легких аэропланов, на мгновение заставив маленький самолетик пошатнуться в завихрениях воздуха. Затем новоприбывший свернул к насыпи у аэродрома. Что-то в этом аэроплане показалось Томми Вэйну знакомым, но он так и не смог понять, что именно. Из-за отблесков на лобовом стекле черты лица пилота были неразличимы. Самолет опустился еще ниже, пилот поднял над головой сверкающий пистолет и выпустил сигнальную ракету. Красная ракета эффектно описала кривую, заставив зрителей взглянуть на свои программки. Но тщетно – появившийся самолет в расписании мероприятий не упоминался. Это вызвало беспокойства в контрольном тенте. – D‑GGXX, – прочитал чиновник, смотревший в бинокль. – Немецкий аппарат. Выглядит, как Хайнкель. Какого черта он описывает круги, вмешиваясь в наше авиашоу? Думаю, о нем стоит сообщить в министерство авиации. – Возможно, какой-то немецкий турист услышал о нашем шоу и решил удивить нас, – мягко ответила Салли Сакбот. – Он не причиняет никакого вреда. Смотрите, он снова летит. А теперь он улетает. Лучше оставьте его. Немецкий Хайнкель (если это был он) сделал последний круг над аэродромом. Он летел на небольшой высоте, но потом поднялся ввысь, как ракета, и вскоре был почти невидим – так далеко он улетел. Аэрошоу продолжалось, наземное соревнование окончилось, и теперь в воздух поднялись два красных аэроплана – продемонстрировать безумный полет. Епископ спал… Тем временем леди Лаура закончила выполнять свои обязанности у микрофона. – Дорогая, это так утомительно, – простонала она, обращаясь к Салли. – И я еще не закончила с этими бирками для призов, – она вынула из сумки пачку бумаг и начала подписывать их своим четким, каллиграфическим почерком. – Лаура, это ужасно мило с вашей стороны – то, что вы так помогаете мне, – ответила Салли. – Под вашей маской светской львицы скрывается удивительный человек. Ваша работа над аэрошоу просто неоценима. Я, и правда, не знаю, почему вы не занимаетесь чем-нибудь, где смогли бы применить ваши таланты! Леди Лаура рассмеялась и улыбнулась Салли. – Вы – первый человек, который считает, что у меня есть способности, – ответила она. – Смотрите, я быстро подписала эти карточки. Сегодня я должна вернуться в Горинг. Извинись за меня перед леди Крамблс. И пока я не забыла: думаю, меня уже ищет один человек. Отдай ему эту записку и скажи, что он пришел слишком поздно. Салли взяла конверт. – Вы так безжалостны к своим кавалерам! Кстати, как его зовут? – Он слишком застенчив, чтобы назваться, – с улыбкой ответила леди Лаура. – Но вы его узнаете. До скорого, Салли! Вы слишком хороши для этой работы, милочка. Помахав на прощание, леди Лаура удалилась. Салли прошла к окну и увидела, как она запрыгнула в клубный самолет и улетела в перерыве между «безумными гонками» и следующим пунктом программы – прыжками с парашютом. Последние прошли успешно, и толпа зрителей испытала облегчение (а кто-то, может быть, и разочарование), когда наполненный воздухом парашют сдулся, благополучно доставив человека на землю. Парашютист триумфально обошел вокруг зрителей, а затем раздался голос сэра Герберта Хэллэма; он снова занял свое место под дикторским тентом. Очевидно, Хэллэм отдохнул, и теперь его дикция стала лучше. – Следующий пункт: представление пилотов из «Аэротакси Гонтлетта», которые продемонстрируют, на что способны современные аэротакси. Вы увидите весь парк Гонтлетта в конце аэродрома. А на другом конце аэродрома… Пока сэр Герберт развивал тему, толпа перевела взгляды на бравый ряд красно-желтых аэропланов в дальней части аэродрома. Публика слабо себе представляла, в чем будет заключаться данное мероприятие, и когда в ворота аэродрома ворвался фургон кого-то из местных торговцев, а вслед за ним еще два, раздались аплодисменты. Машины направились через весь аэродром, прямо к самолетам, и остановились напротив них. Пилоты удивленно смотрели на них. Увидев происходящее, Салли Сакбот выскочила из кабинета. Она обратилась к первому встречному ей члену клуба: – Эй, Томми Вэйн! Выясни, кто эти идиоты! Узнай, откуда они взялись, и запиши их имена. Живо! Томми Вэйн запрыгнул в красный «Остин-сэвен» и помчался через аэродром, прибыв на место как раз в то время, когда Крейтон выходил из фургона местной пекарни. – Сначала возьмите его! – крикнул Крейтон, указав на юношу. – Томас Вэйн, он же Вандайк, он же Хартиган. Томми Вэйн побледнел, когда на его плечо опустилась тяжелая рука констебля. Но тревога была лишь секундной, и вскоре мальчишеское лицо весело улыбнулось, как если бы инспектор только пошутил.