– Упаси меня боже от такого кавалера, – фыркнула я. – Век бы его не видела. Я и танцевать ни в какую не соглашалась, девочки уговорили. – Это они зря, – сурово сказала Оленька. – У Рысьина же с Колей конфликт, они даже из-за тебя на дуэли дрались. Я сделала большие глаза и огляделась. Слава богу, никто этих Оленькиных рассуждений не слышал, а то мне еще разбирательств по дуэли не хватало. Конечно, теперь можно не бояться скорого отчисления, но кто знает, что еще придет княгине в голову? – А почему Николая так срочно перевели, не знаешь? – Срочно понадобилась замена в дворцовой охране, – с гордостью ответила она. – Сама понимаешь, абы кого туда не поставишь, вот и пришлось Колю отправлять. Как лучшего. На мой взгляд, объяснение не выдерживало никакой критики. В дворцовую охрану наверняка требовалась специальная подготовка, с бухты-барахты даже самого блестящего офицера не сдернут и не отправят без хотя бы надлежащих коротких курсов. Сдается мне, все это неспроста, не зря же княгиня заявила, что Хомяковы меня не получат, вот и сделала все, что от нее зависело. – Придешь после занятий? – спросила Оленька. – Даже если Строгова забудет, сделаем вместе уроки, а потом в лото поиграем. – А она забудет? – Вряд ли, – разбила мои чаяния Оленька. – Строгова не из тех, кто забывает. Но мало ли что случится… В ее голосе надежды не хватило бы даже промочить лапки мышке. Но я все же пообещала прийти: жестоко будет бросить Оленьку на растерзание недовольной Строговой, если та вдруг меня не обнаружит у Хомяковых. В отличие от Владимира Викентьевича, Константин Филиппович жил не в отдельном доме, а в квартире. Правда, занимала эта квартира весь второй этаж довольно симпатичного четырехэтажного особнячка с колоннами парадного подъезда и лепниной на фасаде, немного облупленной, но все равно выглядевшей еще очень даже представительно. Вряд ли военный целитель приобретает жилье в каждом городе, куда его отправляют, так что, наверное, квартира была съемной, но отнюдь не дешевой. Кто только оплачивает подобные желания военных: государство или они сами? Или государство выделяет некоторую сумму, сверх которой платит уже офицер? Дверь открыла горничная и тотчас же провела в хозяйский кабинет, выглядящий настолько богато, что я засомневалась в предположении об аренде квартиры. Разве что Шитов возит мебель с места на место? Но это же жутко дорого и неудобно. Или собственное удобство, невозможное без личной мебели, всегда стоит на первом плане? Размышляя об этом, я пристроилась на стуле, обитом полосатым бархатом. На очень удобном стуле безо всяких магических улучшений. И вообще никаких плетений я пока не видела. Даже магической защиты на кабинете не было. – Итак, чем мы сегодня займемся? – радостно спросил Шитов, то ли потирая, то ли разминая кисти рук. – Защитными плетениями? – предложила я, хотя и предполагала, что у самого целителя план есть, а вопрос, им заданный, – риторический. Он удивился: – Я думал, мы начнем с простейших диагностических. Даже если вы не захотите стать целителем, такие знания всегда пригодятся. А вы – защитными. Почему такой странный выбор? – Нападающие же вы мне не дадите. – Разумеется, нет, – он рассмеялся. – Барышня, зачем вам нападающие плетения? Кому вы собрались ими угрожать? – Не знаю. – Я пожала плечами. – Возможно, тем, кто угрожает мне? Пытались же меня убить. – И это очень странно, – заметил он. – Я слышал, в вашей квартире что-то искали. Зачем было убивать хозяев? Хороший менталист наверняка смог бы вытащить из вас все. О способностях менталистов я имела смутное представление, поэтому пришлось поверить ему на слово. – А там был менталист? – Откуда мне знать, Елизавета Дмитриевна, кто там был, если до сих пор не установили ни одного нападавшего? – проворчал он. – И это наводит меня на мысль, что наше сыскное управление работает спустя рукава. Или не делится результатами изысканий с армией, что недопустимо. – Поэтому вы должны понять, почему я хочу себя защитить. – С полностью стертой личностью вы не представляете ни малейшего интереса для преступников, – заметил Шитов. – Вы не можете ни их опознать, ни сказать, где находится то, что им нужно. Поэтому нападение на вас бессмысленно. – А они об этом знают? – Уели, Елизавета Дмитриевна, – он развел руками. – Что ж, защитные так защитные. Но я не специалист по подобным плетениям. Что знаю – покажу. Но знаю, во-первых, мало, а во-вторых, довольно слабые варианты. Предупреждаю сразу, а то излишняя уверенность в своих силах может привести к весьма печальным последствиям, знаете ли. Стало интересно, почему Шитов не обеспокоен собственной магической безопасностью. Неужели он чувствует себя настолько защищенным? Или все дело в том, что сильный менталист всегда повернет ситуацию себе на пользу? Способен ли Шитов что-то внушить другому или даже управлять этим другим? Идея дополнительных занятий с ним показалась не такой привлекательной, как минутой раньше. Да, конечно, целители должны действовать на благо людей, но кто сказал, что я есть в списке тех, на благо которых должен действовать конкретно этот целитель? Глава 26 Занятия с Шитовым вымотали меня куда больше, чем занятия с Владимиром Викентьевичем. Военный целитель не стал делать поблажек ни на опыт, ни на знания, ни даже на возраст и пол. «Полноте, барышня, – только усмехнулся он, когда я прямо сказала, что всего лишь слабая девушка, – взялись за дело – не отлынивайте. Маг вы или не маг? Мы и часа не проработали». Часа мы, может, и не проработали, время я не засекала, не до того мне было, но руки у меня уже дрожали, что не способствовало точности действия. Плетения получались кривыми и неубедительными. Такая защита не остановит даже муху. Впрочем, на столь мелкие объекты она и не рассчитана, как недавно выяснилось. Только на крупные, размером хотя бы с кошку. – Хорошо, – наконец сжалился Шитов, – на сегодня действительно достаточно. Дальше вы способны отработать правильность самостоятельно. – Он раскрыл блокнот и зашелестел страницами. – Так… Что у меня со временем?.. В пятницу в это же время вас устроит? – Да, – устало кивнула я. – Но не расслабляйтесь, – безжалостно припечатал он. – Если уж я взялся заниматься с вами, то жду от вас безукоризненного исполнения. И подумайте над моим предложением о целительских плетениях. Уверен, они вам будут куда полезней, чем те ущербные защитные заклинания, которые я могу дать. Я быстро согласилась подумать и сбежала, пока он не нафантазировал, чем еще можно заполнить мое свободное время, которого у меня не было вовсе. Шитов оказался куда более жестким учителем, чем Владимир Викентьевич, и вымоталась я донельзя. К Оленьке идти не хотелось, сил на танцы не осталось, собственно, их оставалось ровно на то, чтобы дойти куда-то и упасть в изнеможении. Но обещание было уже дано, поэтому я собрала волю в кулак и поплелась к подруге, не ожидая ничего хорошего от этого вечера. Уж Строгова-то наверняка полна сил и энтузиазма и не успокоится до тех пор, пока все не истратит. Но, слава богу, когда я пришла, ни Анны, ни Тамары еще не было, а Оленька сразу предложила попить чай, а уж потом заняться уроками. «Уроки от нас не убегут», – жизнерадостно заметила она и отправила горничную принести «побольше всего». Пожелание оказалось нелишним, поскольку почти сразу заявился Петенька и радостно подсел к столу. Младшего брата Оленьки привлекал не столько чай, сколько прилагающиеся к нему вкусности, коих он был большой любитель. Пироги исчезали в нем с устрашающей скоростью, оставалось только удивляться, куда все это помещается, и беспокоиться, не скажется ли переедание на его здоровье. По-видимому, об этом же подумала и старшая, очень ответственная сестра. – Петя, ты слишком много ешь, – сурово припечатала она. – Вовсе не много, – возразил он, торопливо откусывая от пирога. – Я расту. У меня все в рост уходит. И в оборот. Он снисходительно посмотрел на сестру, а я вспомнила, как сильно хотелось есть после нашей пробежки с княгиней. Может, и правда оборот забирает много сил, которые следует восполнять едой? – В оборот у него уходит, – проворчала Оленька. – Если так дальше дело пойдет, то у тебя будет самый толстый волк в Российской империи. – Куда мне до тебя! – бросил любящий брат, неловко подхватил тарелку с пирожками, уронил и рванул к двери. Эта его неловкость с пирожками оказалась роковой, потому что Оленька его догнала, схватила за ухо и принялась выкручивать. Петя завопил так, что прибежала не только испуганная горничная, но и встревоженная Анна Васильевна Волкова, от одного вида которой Оленька отскочила от брата и даже руки за спину спрятала. Петя же демонстративно заскулил, держась одной рукой за ухо, которое если и покраснело, то самую малость. Вторая рука тоже была занята: вытирала несуществующие слезы. Если в Пете и был когда-то великий артист, то он умер настолько давно, что от артистизма не осталось ровным счетом ничего. Но его матери, увы, так не показалось. – И как это понимать, Ольга? – рыкнула Анна Васильевна. Столь грозно рыкнула, что мне захотелось… Нет, не спрятаться, а зашипеть в ответ, от чего я еле удержалась. В конце концов, гостье неприлично шипеть на хозяев дома, даже если они рычат. Тем более что рычат не на гостей. – Он дразнился, – мрачно ответила Оленька. На нее явление маменьки произвело куда более слабое впечатление. И то сказать – она уже привычна к проявлению родительского гнева. – Ты старше, должна уметь держать себя в руках, – сурово сказала Анна Васильевна. – Ты демонстрируешь плохое воспитание. Что подумают о нас Рысьины? Оленька посмотрела на меня, ища поддержки, и только после этого я поняла, что, говоря про Рысьиных, Волкова имеет в виду меня. Неужели уже все знают, что я теперь не просто член клана, но и ношу звериную фамилию? Быстро же разносятся здесь слухи. Но подругу следовало поддержать. – Только самое хорошее, – заверила я Анну Васильевну. – В каждой семье бывают небольшие размолвки, но это не значит, что семья не дружная. У вас очень хорошая семья. Взгляд Анны Васильевны смягчился, но тут Петя опять показательно всхлипнул. Положительно, лучше бы ему уродиться Хомяковым: похоже, все благородство досталось только представителям определенной фамилии. Хотя вполне может быть, что ко времени рождения младшего выделенное на эту семью количество благородства попросту исчерпалось и, даже родись он Хомяковым, в его характере это ничего бы не изменило. – Дружная, как же, – шмыгнул носом Петя. – Оля когда еще обещала в лото со мной поиграть, а сама за уши дерет. – Заслужил, – вскинулась Оленька. – Ольга, – опять рыкнула ее мама. – В нашей семье принято выполнять обещания. Обещала лото – выполняй. Сегодня же вечером. – Вдвоем неинтересно, – расстроенно ответила подруга. – Я уверена, Лиза с радостью к вам присоединится. – Конечно, – согласилась я. При слове «лото» перед глазами сразу появилась картина: карточки с цифрами и маленькие бочонки, а значит, хоть какое-то представление об игре у меня было. Да даже не было бы. Я бы сейчас на что угодно согласилась, лишь бы не танцевать: сил на танцы точно не осталось. – Зачем вечером? Можно прямо сейчас, – обрадовался Петенька и тут же куда-то убежал, не иначе как за игрой. – Мама, у нас же дела, – укоризненно сказала Оленька. – Сейчас девочки придут. Мы танцами собирались заниматься. – То есть танцы тебе дороже родного брата? – рыкнула Волкова. – Нет, конечно, – не стушевалась Оленька. – Но у нас договоренность, а договоренность тоже нужно соблюдать. В нашей семье принято выполнять обещания. Похоже, маму она подловила на ее же собственных словах, поскольку Анна Васильевна рычать перестала и задумалась. Но ее размышления прервал радостный Петя, который ворвался в гостиную, неся под мышкой резную деревянную коробку. – Играем! Играем! – вопил он. – Играем, – согласилась я. Оленька сдалась и направилась к столу, ее мама успокоилась и ушла. Но только мы раскрыли коробку и достали карточки, как наконец появились Строгова с Яцкевич. – Все тут? – уточнила Анна, словно в этом была необходимость. – Прекрасно. Тогда сразу начнем. Тамара, за рояль. – У нас лото, – насупился Петя. – Мы собирались играть в лото.