– Я сейчас. – Она подхватилась, явно полная подозрений по отношению к брату, и продолжила на бегу: – Прослежу, чтобы… Окончание было совсем неразборчивым, поэтому мы так и не узнали, собиралась ли она проследить, чтобы брат не подслушивал или не подслушивал без нее. Впрочем, оставшимся было не до столь сложных философских вопросов. – Тамара, ты не представляешь, сколько в каждом человеке скрыто внутренних сил, – оптимистично сказала Строгова. Какие внутренние силы нашла в себе Яцкевич, чтобы согласиться или отказать, я так и не узнала, поскольку почувствовала что-то странное, словно по коже пробежала толпа мурашек, громко топая и приподнимая каждый волосок. Это было пугающе и одновременно притягательно. Меня с неимоверной силой потянуло к источнику раздражения, в котором было что-то очень знакомое. Магия! Это точно сработало какое-то известное мне плетение. Оказалось, магию я вижу даже через стены, разве что чуть более бледно и размыто, но все же узнаваемо. Я столкнулась с тем самым плетением, которое активировал Юрий, когда не хотел, чтобы наш разговор подслушали. Интересно, кто из Волковых не хочет посвящать в тонкости семейных интриг Петю? А защиту поставили явно от него, раньше же не включали. Или разговор пошел о чем-то очень секретном. Очень-очень секретном… Возможно, касающемся как раз подслушанного Петей разговора. Перед глазами сама собой появилась картина вскрытия защитной сферы Владимиром Викентьевичем, и руки сразу зачесались опробовать. Конечно, дружественная семья – не место для подобных экспериментов, но удержать свою натуру, требующую немедленного удовлетворения исследовательского интереса, я никак не могла. Возможно, не брось Петя намека о разговоре между Николаем и Оленькой, мне бы и в голову не пришло подслушивать беседу Волковых. Моральными терзаниями я мучилась недолго: если там обсуждается что-то, касающееся меня, я должна это знать, а если то, о чем говорят Волковы, не имеет ко мне никакого отношения, я постараюсь забыть все, что слышала. И уж точно никому постороннему не передам. Но я-то не расскажу, а не услышат ли они сами? Заклинание я никогда не использовала и не знаю, буду ли слышать разговор только я или все окружающие. Я покосилась на увлеченно спорящих одноклассниц. Вот им точно не стоит светить чужие тайны. Особенно Строговой. Но ведь вряд ли Владимир Викентьевич использовал плетение, только когда никого рядом не было, а значит, дальше меня разговор не уйдет. Кроме того, если что-то пойдет не так, плетение можно сразу же развеять. Я решилась, опустила руки на колени и под защитой скатерти начала выплетать щупы. Конечно, чем расстояние больше, тем ими труднее управлять, но кто бы мне разрешил постоять рядом с местом, где идет разговор? Хоть не с первого раза, но получилось создать в куполе дырку. И тут возникла новая проблема. Щупов было два, руки у меня – тоже две. Для того чтобы создать еще одно плетение, требовались свободные пальцы, которых у меня не было. Я чуть было не отчаялась, а потом вспомнила, что у Владимира Викентьевича руки тоже две, а он как-то справился, значит, смогу и я. Щупы сейчас требовалось всего лишь удерживать на месте, поэтому все управляющие части я перенесла на мизинцы, а освободившимися пальцами начала выплетать новое плетение, надеясь, что запомнила в точности и услышу беседу Волковых, а не передам им спор из гостиной. Плетение проникло в дырку, словно она создавалась именно для него. Хотя почему словно? Для него и создавалась. Это случилось столь неожиданно, что какое-то время я не могла поверить, что все получилось и что лишних шумов в гостиной не появилось. Во всяком случае, Тамара, уже изрядно покрасневшая, обращала внимание только на Анну. Да и та явно не слышала никого, кроме подруги. – Извини, но нет, – прямо в голове раздался голос Анны Васильевны. – У нашей семьи в этом деле свой интерес. – Тетушка, а как же интересы клана? Нашего с вами клана, клана Волковых? – Видишь ли, дорогой, интересы клана Хомяковых мне ближе, – чуть насмешливо ответила она. – Намного ближе. – Мы предлагали объединиться. Можно вернуться к этому предложению и дальше беспокоиться об интересах кланового союза. – Вкрадчивый голос больше подходил бы Лисьеву, чем Волкову. Не было там нужной твердости, зато гибкость и склонность к компромиссам присутствовали. – У меня есть такие полномочия. – Вы предлагали нам влиться. Это немного не то, – явно веселилась Волкова. – Боюсь, Петр Аркадьевич не захочет, несмотря на все твои полномочия. Ему его акции все так же дороги. Мы, конечно, не столь влиятельны, зато независимы. – Ваши акции вместе с нашими дают контрольный пакет, – заметил раздраженно Волков, а я разочарованно поняла, что ко мне разговор не имеет ни малейшего отношения, и начала уже думать, как столь же незаметно прослушку убрать, как вдруг Волков неожиданно сказал: – Тетушка, не стоит усугублять проблемы с Рысьиными. – Полноте, Сашенька, – рассмеялась Анна Васильевна. – Наши отношения хуже не станут. Тем более что Рысьины остались вам должны, а уж ты своего не упустишь. Нет, дорогой, не уговаривай. Помощи от нас не получишь. Молчание. Напряженное такое, что даже мне стало понятно, что сейчас они смотрят друг на друга, пытаясь доказать превосходство. Но Волкова была не из тех, кто легко ломается, потому что первым сдался ее противник. – Не получу, значит. Но хоть мешать не будете? – Посмотрим, – уклончиво ответила она. – Обещать ничего не буду. Да и сам понимаешь, больше это зависит не от нас, а от… – Почему у меня чувство, что нас подслушивают? – неожиданно перебил ее Волков. – Не знаю. Твой артефакт должен блокировать. Магов, способных обойти артефакт, здесь нет. – А?.. – Лиза? Что ты, дорогой. Она, считай, с нуля всему учится. Оля говорит, что подруга не помнит ровным счетом ничего. Да и помнила бы, кто бы ей показал столь сложные плетения? Их самостоятельно не выучишь, – снисходительно сказала Волкова. – Разве что кто-то добрался до артефакта в кабинете Петра Аркадьевича? Если опасаешься, могу проверить. Ждать ее проверки я не стала, подслушивающую деятельность свернула со всей возможной скоростью. Заклинание втянула, вытащив его из сферы, а потом развеяла щупы, с удовлетворением увидев, как дыра в плетении после них сразу же затянулась. И лишь после этого поняла, что все это время почти не дышала, опасаясь себя выдать. Ну и нюх у этого Волкова! Впрочем, вполне возможно, он унюхал не меня, а своих родственников. Их в гостиной до сих пор не было, а Строгова продолжала уговаривать Тамару: – Тамара, мы же не за себя радеем! За общество. Чем больше мы распространим билетов, тем больше соберем денег. – Мы их уже и без того распространили много, – упиралась Тамара. – Пусть теперь другие порадеют за общество. А я в офицерское собрание не пойду. – И не надо. Мы сейчас продадим билеты родственнику Хомяковой, – уверенно сказала Строгова. – У нас уже есть опыт с Рысьиным. Поэтому, барышни, если он захочет взять билеты на тех же условиях… Она угрожающе посмотрела почему-то на меня. – Я не буду с ним танцевать, – запротестовала я. – Вы и без того мне уже Рысьина навязали. – Не будет она! – возмутилась Строгова. – Надо – значит, будешь. И вообще, вовсе не обязательно, что он предпочтет тебя. Между прочим, здесь, кроме тебя, еще две девушки. И это мы не считаем Хомякову. Хомякову она зря не считала. В конце концов, этот Александр – Оленькин родственник, поэтому можно воззвать уже к ее к долгу и воздействовать на ее болевые точки, а не ковырять наши. – Я тоже не буду! – почувствовав поддержку с моей стороны, Тамара стала держаться куда тверже. – Так себя вести неприлично, моя мама не одобрит. – Девочки, совести у вас нет! – Строгова подскочила и вперила в нас укоризненный взгляд. – Не могу же только я жертвовать собой? Кому-то из вас тоже нужно. – Я уже пожертвовала, согласившись на мазурку с Рысьиным, – напомнила я. Конечно, тем самым я оставляла бедную Тамару без моральной поддержки, поскольку выходило, что она из нас троих – наименее жертвенная особа. Но, на мой взгляд, жертва со стороны Строговой была куда меньше жертвы со стороны Юрия, поскольку он не выглядел заинтересованным в тех танцах, которые ему навязала моя одноклассница. – Я предпочитаю жертвовать собой по-другому, – мрачно ответила Тамара. – Например, сегодня у меня были планы, но я согласилась прийти сюда и помочь Лизе с танцами. – Жертвенности много не бывает, – продолжила напирать Строгова. – Я тоже пришла сюда помогать Лизе, потому что иначе поступить не могла. – О чем мы вообще спорим? – неожиданно спросила Тамара. – Может, Волков вообще до благотворительного бала не останется? Или вовсе не любит танцевать? – Танцевать он любит, сам сказал, – уже не столь уверенно ответила Строгова. – А останется или нет – скоро узнаем. В крайнем случае, у нас всегда остается офицерское собрание. – Я туда не пойду, и не уговаривай, – твердо решила Тамара. – Ты зачем-то взяла лишние – тебе и распространять. – Да что там распространять-то? – уже не с таким пылом спросила Строгова. – Да и ладно, не хочешь – не пойдешь. Мы с Лизой вдвоем сходим. Спросить, почему она решила, что я соглашусь, я не успела. В комнату ворвались Оленька с Петенькой. Второй вид имел довольно бледный, шмыгнул за стол, как нашкодивший кот, придвинул к себе карточку и спросил чуть подрагивающим голосом: – Мы когда-нибудь доиграем эту партию? – Девочки, мы никуда не выходили, – заговорщицким шепотом предупредила его сестра. – Садитесь же. – Хорошо, вы никуда не выходили, но за это продаете Волкову билет на благотворительный вечер, – деловито предложила Строгова. – Наше согласие на танец с ним уже есть. – Нет! – возмутились мы с Тамарой. – Нет у тебя нашего согласия. – Совести у вас нет! – возмутилась уже Строгова. – Всегда отдуваться приходится мне. Хорошо, Оля, значит, только мое согласие. У меня еще два танца свободных, жертвую в его пользу. Для меня благотворительность – не пустой звук, в отличие от некоторых. Она уничижительно фыркнула, показывая как нашу несознательность, так и глубину своей жертвы. – Петя продаст, как Волков Волкову, – решила Оленька и сурово посмотрела на брата. – А я никому не расскажу, что он пытался использовать папин артефакт. И ладно бы использовал, так еще и неудачно. Петя заметно скис и виновато посмотрел на сестру. Значит, пытался подслушать. Все-таки Волков почуял родственную попытку, а не меня. Интересно все же, о чем говорили Волковы. Получается, у Волковых есть какой-то договор с Рысьиными, ни в один из пунктов которого, надеюсь, я не вхожу. – Совсем ничего не удалось подслушать? – понятливо спросила Строгова. – Да мы и не собирались, – открестился Петя. – Я просто проверить хотел. – Просто проверить, – хмыкнула Оленька. – А теперь просто вручишь Саше билет. – А если он покупать не захочет? – Сделай так, чтобы захотел. Или оплатишь из своих карманных денег, – перешла к угрозам сестра. – Лебединое озеро! – пискнула Тамара. Я вопросительно на нее посмотрела, но остальные уткнулись в карточки. И вовремя: из коридора уже доносились шаги. А вскоре донесся и сам Волков. – Все играете? – столь радостно спросил он, словно разговор с тетей закончился ко всеобщему удовольствию. Оля чуть заметно пихнула брата в бок, и тот сразу же выпалил: – Это потому что более интересных занятий не нашлось. Саша, ты же любишь танцы? У Оли в гимназии скоро благотворительный вечер, и я выпросил у них для тебя билет. – Два билета, – поправила Строгова. – Два билета, – послушно повторил Петя, с надеждой глядя на родственника. – А два-то зачем? – удивился тот. – Мало ли. Вдруг ты с другом решишь пойти, чтобы одному не скучать, – выдал Петя, который непременно поступил бы именно так, всучи ему кто-нибудь билет на танцевальный вечер с обязательным посещением. – Скучать на балу? Это невозможно, друг мой, – улыбнулся Волков. Хищно так улыбнулся, показав, что ни одному стоматологу на нем заработать пока не удалось. – Хорошо, доставай свои билеты. Достала Строгова. Но это были мелочи. Главное – билеты нашли владельца, а благотворительная касса пополнилась парой бумажек. Петя засиял, благодарно глядя на родственника, который даже не стал говорить о том, что подслушивать нехорошо. Впрочем, вполне возможно, Пете еще предстоит этот разговор с мамой, и, сдается мне, Анна Васильевна пострашнее будет. – Так что же мы сидим, – оживилась Строгова, – мы же собирались танцевать. – И повелительно: – Тамара! Тамара, счастливая оттого, что не придется больше продавать билеты, отложила мешочек и вспорхнула с места. Весьма изящно вспорхнула, заслужив одобрительный взгляд Волкова, который тут же заинтересованно сказал: – Барышни, вы же не оставите меня в одиночестве на вашем благотворительном балу? Каждая должна пообещать мне танец.