– Я всегда довожу начатое до конца, – возразил Волков, добавив в голос рычащих ноток, не иначе как для устрашения соперника. – В данном случае – провожу Лизу до дома господина Звягинцева, к которому у меня дело. – Вы можете подойти к нему в другое время, сейчас уже довольно поздно для визита, – прошипел Рысьин, обнажая зубы в угрожающей ухмылке и при этом забавно приподнимая усы. – Это решать не вам, поручик, – отрезал Волков. – Идемте же, Лиза, а то, пока мы будем выяснять, кто достоин вас провожать, вы не попадете домой. Я сделала пару шагов, но Рысьин не отступился, он пристроился слева от меня и недовольно сказал: – Я не говорил, что вы недостойны. Я говорил, что вы можете ответственность за Лизу переложить на меня. – Полноте, поручик, для меня честь проводить девушку до дома. И кроме того, я никогда не перекладываю свою ответственность на других. – Девушку есть кому провожать. – В самом деле? Не заметил. – Возможно, вам стоит тренировать наблюдательность? Они перебрасывались через меня репликами, словно я была не человеком, а забором с металлическими прутьями, который является преградой для силового решения разногласий, но не для оскорблений. Правда, оскорблений пока не было, но оба противника подходили к этой черте все ближе и ближе, а у меня слишком сильно еще было впечатление о недавней дуэли Рысьина и Хомякова. Дуэли и статье в газете о ней. Еще одна статья, в которой могло появиться упоминание о «гимназистке Р.», мне казалась явно лишней. – Господа офицеры, если уж вы оба хотите меня проводить, давайте поговорим на тему, которая интересна не только вам, – прервала я их милую беседу. – Я считаю, что представители одного клана прекрасно могут пройтись без сопровождающего из другого клана, – довольно грубо ответил Юрий. – Волков здесь лишний. – Значит, все-таки тайное свидание? – спросил у меня Волков. – Не выдумывайте! – вспыхнула я. – К чему тайное свидание тем, у кого до официальной помолвки осталось лишь объявление в газете? – выдал Юрий. – У нас есть согласие клана на брак. – Но нет моего! – отрезала я, уже не скрывая злости. – У вас нет ни малейшего права говорить подобные вещи, Юрий Александрович. – Разве? Ты же говорила, что если я выполню твою маленькую просьбу… – Вы ее не выполнили. Добавлять, что обещала лишь подумать, я не стала: это плохо сказывается на розыскном энтузиазме, а мне учебники были жизненно необходимы. Пока все новые знания приходили довольно хаотично и были отнюдь не первостепенной важности. Нужна была система, а систему мог дать только хороший учебник, поисками которого сейчас как раз и занимался Юрий. Точнее, наверняка не он, а его отец. – Это не так просто, но я над этим работаю, – гордо ответил Юрий. – И уже добился определенных результатов. – Вот когда эти результаты можно будет подержать в руках, тогда и поговорим, – проворчала я. Волков насмешливо хмыкнул, а Рысьин уставился на него, побелев от злости. Ситуация все больше походила на дешевую мелодраму. Так и тянуло жеманно проворковать: «Не ссорьтесь, мальчики, вы мне оба не нравитесь» – и манерно стукнуть сложенным веером. Но, увы, веера не было, да и был бы – хоть я с удовольствием стукнула бы обоих, такое действие могло послужить как раз спусковым крючком для дуэли. Особенно если бить не до потери сознания. Их, разумеется, а не моего. Но скорее сломается веер, чем я нанесу хоть сколько-то серьезный ущерб этим двум болванам. Поэтому я попыталась увести разговор с неприятной темы. – Мне так неловко вас спрашивать, но меня извиняет то, что я совершенно ничего не помню, – защебетала я, одновременно все быстрее двигаясь вперед, к спасительному дому Владимира Викентьевича. Если бы мои кавалеры за мной не последовали, я бы рванула со всей возможной скоростью, лишь бы никто не связал их драку со мной. Но, увы, шаги послышались тут же, и оба офицера, словно почетный эскорт, выросли по бокам. Это вышло настолько неожиданно, что я спросила совсем не то, что собиралась: – Насколько мне прилично вообще находиться на улице в вашей компании? – В моей не только прилично, но и безопасно, – заявил Рысьин. Усы у него воинственно распушились, и наверняка на кончиках ушей проявились кисточки. Частичная трансформация? Не может себя сдерживать или пытается устрашить противника? Волков устрашенным не выглядел, да и в его внешности изменений не наблюдалось. – На улице вам прилично находиться в любой компании, – заметил Волков. Потом поправился: – Почти в любой, от некоторых компаний лучше держаться подальше не только на улице. Они опять скрестили взгляды, протыкая ими меня, как спицами протыкают неоконченное вязание. Это было неприятно до болезненности. – Вот именно. Рысьины всегда держались в стороне от Волковых и их интриг, – досадливо зашипел Юрий. – Лизонька, не позволяй себя втянуть в дела этих… Думаю, только присутствие одного из «этих» не позволило Юрию сказать нечто вроде «этих блохастых шавок», хотя по его виду было очень заметно, что оскорбить соперника хотелось. Но если уж он с Хомяковым не справился, то на Волкова не стоит и рот раскрывать: вобьют оскорбления по самый куцый хвост. Юрий это прекрасно понимал, но что-то не давало ему пойти на попятный. – Поручик, я всего лишь провожаю Лизу в дом, в котором живет интересующий меня целитель, – лениво рыкнул Волков. – А что касается того, что Рысьины всегда сторонились Волковых… За вами долг, и вы это прекрасно знаете, вот и беситесь, что стребуем. – Стребовать вы можете только с Фаины Алексеевны, – фыркнул Юрий. – Пусть она и боится. Мне лично бояться нечего, ко мне ее долги не переходят. – Так вы и не глава клана. Слова Волкова были безобидными. Слова, но не тон – в нем звучало столько пренебрежения, что Рысьин невольно зашипел и явно собрался выдать ответную гадость. Поэтому я выпалила первое, что пришло в голову, лишь бы отвлечь их друг от друга: – Надеюсь, на меня долги Фаины Алексеевны не переходят. – Как знать… Пожалуй, эти слова разозлили Юрия куда сильнее, чем все предыдущие. Кажется, он даже начал примеряться к перчатке, но тут я сделала последний рывок и ухватилась за ручку двери звягинцевского дома. – Господа, я вам так благодарна, что вы меня проводили и тем самым помогли избежать страшных опасностей, поджидающих несчастную одинокую девушку на каждом углу. Я собиралась быстро пройти в дом и захлопнуть дверь перед носами наглых офицеров, но, увы, я слишком долго говорила, поэтому приметившая нас горничная открыла дверь, а Волков тут же ей сообщил, дружелюбно оскалившись: – Штабс-капитан Волков к господину Звягинцеву. Теперь оставить их на улице не было никакой возможности, пришлось их просто оставить, холодно кивнув на прощание. Рысьин тоже вошел, и я еще услышала слова Волкова, прежде чем уйти к себе: – Поручик, мне кажется, вы слишком навязчивы, девушка явно тяготится вашим обществом, а целитель будет занят со мной. Не лучше ли вам покинуть дом, пока вы в добром здравии? – «Пока» он протянул столь выразительно, словно намекал, что в его силах исправить здравие на болезнь. – Вы здесь лишний, как бы это не привело к печальным для вас последствиям. Вот теперь я забеспокоилась. Нет, не за Юрия, разумеется, за Николая. Конечно, они с Волковым родственники, но тот ясно давал понять, что пройдется по любому, кто встанет у него на пути. Казалось бы, Волкову нет до меня никакого дела, но зачем тогда угрожать тому, кто пытается выдать себя за моего жениха? Глава 29 Пусть у меня почти не оставалось свободного времени, но тоненький учебник по плетениям, щедро выделенный княгиней, я изучила от корки до корки. Плетения были разделены на несколько типов, каждому из которых отводилось большое количество описаний, с указанием незначительных модификаций и сопутствующих им изменений. И все эти плетения были до отвращения бытовыми: что характерно, даже было специально указано, что на живое существо не подействует ни одно из упомянутых. А ведь я поначалу подумывала, как можно использовать хотя бы заклинание экстренной глажки для самозащиты. По всей видимости, во все эти плетения был встроен запрет на причинение вреда, но сколько я ни рассматривала, ничего общего не находила. Конечно, можно было попробовать удалять отдельные блоки и экспериментировать уже с видоизмененным плетением, но, увы, подопытных все равно не было. Да и опасно менять, если не знаешь, к чему приведет изменение. Второй княгинин учебник как раз на этом и делал акцент – на рисках, возникающих при вольном комбинировании. Там писали о появлении нестабильности, о перемешивании плетений с выхлопом большого количества энергии и о высокой смертности магов, занимающихся непродуманными экспериментами. Уверена, именно с целью отвратить меня от экспериментов Рысьина и подбирала литературу. Формально она мою просьбу выполнила, но фактически нет. От обоих же целителей я тоже ничего серьезного не получила. Шитов утверждал, что у меня проблема с концентрацией, причины которой он не понимает, и, пока эта проблема решена не будет, двигаться дальше отработки уже изученного нельзя. Правда, варианты отработки он предлагал довольно элегантные. Вот и сейчас над искусственными цветами моего шатра порхала иллюзорная бабочка. При всей внешней сложности плетение было простейшее, причем на нем Шитов указал модификаторы цвета и размера, так что при желании я могла бы сотворить иллюзию хоть с весь зал гимназии, в котором сейчас проходил благотворительный вечер. Но поскольку такого желания у меня не было, а для отработки контроля требовалось только постоянно поддерживать как внешний вид, так и поведение насекомого, бабочка была крошечная и невзрачно-серая. Почти моль, только другого вида. Но менять форму крыльев я пока не умела, увы, хотя наверняка в этом плетении была заложена и такая возможность. С мороженым получилась накладка, и его не доставили, но Строгова подсуетилась, видно испугавшись, что я могу уйти раньше времени, а у нее на этот вечер было множество планов. Поэтому я продавала чай, кипяток для которого постоянно подносили из гимназической столовой, и всякие сопутствующие вкусности. В том числе печенье «хворост», которое мы делали сами на уроке домоводства. И гимназическое начальство было уверено, что умение готовить для учениц куда важней, чем умение решать системы уравнений. Поэтому если к проблемам с математикой Булочка могла отнестись снисходительно, то домоводство все должны были знать как «Отче наш». Печенье, кстати, оказалось очень вкусным, я даже сомневалась, что в прошлой жизни, обрывки которой продолжали изредка всплывать в памяти, пробовала такое. Я бы и сейчас с удовольствием попила чай, хрустя тонюсенькими хворостинками, но желание сразу пропадало, стоило взглянуть на ценник. – Лизонька, ты сегодня необыкновенно хороша, – в который раз повторил Рысьин, пользующийся любой возможностью постоять рядом со мной. К слову, такая возможность ему выпадала нечасто. Оказалось, что офицер не может отказать даме, если та просит его о танце. Какая прекрасная традиция! Жаль, что девочки в нашей гимназии слишком скромные. И все же ни Рысьин, ни Волков почти не простаивали. Вот и сейчас Волков уверенно вел Строгову, которая сияла счастливой улыбкой во все стороны, двигаясь почти безукоризненно, поскольку ее ошибки в движениях сразу нивелировались опытным партнером. – Может быть, еще чашечку чая по такому случаю, Юрий Александрович? – коварно предложила я. По моим прикидкам, выпитое скоро польется из ушей Рысьина, настолько мужественно он финансово поддерживал наше начинание. Наверняка уже спустил все или почти все, выданное отцом для ухаживания за мной, но это офицерский пыл не остудило. Наверное, чай был слишком горячим и для моего поклонника было бы лучше, продавай я мороженое. – Лизонька, скоро мазурка, – радостно заявил Юрий. – Поэтому я никак не могу отвлекаться. – Возможно, нам лучше не отвлекаться как раз на мазурку, – пробурчала я, пытаясь вернуть на искусственные цветы фантомную бабочку, которая внезапно опустилась на голову Юрия, поскольку я отвлеклась и перестала контролировать ее в должной степени. – Мне кажется, вы должны понимать, что танцы для меня сейчас не слишком приличны. На удивление, как раз танцевать хотелось. Но не с Юрием, а с кем-то… совсем другим, на которого хотелось смотреть и улыбаться, радуясь тому, что он рядом. Как назло, отвлечься получалось только от бабочки, но не от танцев. Мимо в вальсе проносились пары. Совсем рядом с нами вильнула юбкой Аничкова в компании симпатичного реалиста с зелеными глазами. Наверняка это тот самый, из-за которого случились разногласия на прошлом балу, после чего одноклассница возненавидела меня, хотя должна была сердиться на него ввиду его коварного поведения. Он и сейчас нет-нет да и посматривал в мою сторону, норовя встретиться глазами, но подходить не торопился. Кто знает, что было тому причиной: отсутствие денег, которые он должен был бы оставить за чай, присутствие рядом грозного офицера, а иной раз и двух, или Аничкова, придирчиво следящая за каждым его движением, – но юноша предпочитал восхищаться мной на расстоянии. И хорошо. Еще одного поклонника рядом я бы уже не выдержала. И без того казалось, что внутри все туже сворачивается пружина и что когда она развернется, никому мало не покажется. В последние дни я даже оборачиваться боялась: вдруг в зверином обличье полностью потеряю над собой контроль и кого-нибудь покусаю? И без того хотелось беспрестанно шипеть и рычать на окружающих, и сдерживалась я только потому, что постоянно твердила про себя: магу необходимо тренировать контроль. Контроль! Проклятая бабочка опять спустилась на Рысьина и нежно зарозовела. Мех чует, не иначе. Значит, все-таки моль под прикрытием. Ничего, она у меня научится есть нектар, добывая его из бумажных цветов. Укрощенная бабочка поползла по пыльной розе, всем своим видом выказывая отвращение, даже усики у нее неодобрительно подергивались. С одной стороны, я ее понимаю: мне бы тоже не хотелось проводить отпущенное мне время, летая над вытащенными из чулана мятыми украшениями или ползая по ним же. С другой стороны, желание поползать по Рысьину я никак не могла поддержать. Моя иллюзия должна меня слушаться, а не выбирать плацдарм для приземления самостоятельно. – Почему, Лизонька? – удивился Юрий. – Напротив, ты сейчас принята в клан, поэтому все трауры остаются за его рамками. Ты обрела новую семью, от старой отказалась. – Вообще-то, я не отказывалась, – зло бросила я. – И в клан меня княгиня обманом завлекла. Понять бы еще, как из него выйти. Оленька кружила с реалистом, которого наверняка прекрасно знала, судя по тому, что оживленно болтала и с трудом удерживалась от смеха. В компании малознакомых людей подруга вела себя куда скованней. Ее брат уже успел написать родным письмо, о чем она сегодня проговорилась. О самом письме, а не о содержимом. Что Коля писал родителям, так и осталось для меня тайной. А мне он не написал ровным счетом ничего. Стоило про это подумать, как на глаза попытались навернуться слезы, а рычать захотелось куда сильнее. И не только рычать, но и кусаться. Обернуться, что ли, сегодня ночью и погрызть какое-нибудь дерево в саду Владимира Викентьевича? Нужно же куда-то стравливать агрессию. Юрий же точно не придет, хотя его я покусала бы с куда большим энтузиазмом, чем мерзлую деревяшку. – Зачем тебе отказываться? – опешил Юрий. – Лиза, на твое благо будет работать целый клан. – Неужели? Что-то я этого не заметила, – едко ответила я. – Пока даже простейшую просьбу не торопятся выполнять. Я опять вернула бабочку на место, подправила ее цвет с почти черного на неприметно-серый и подумала, что пора ее развеивать. Следить становится все сложнее, а если придется танцевать с Юрием, я точно опять отвлекусь. И ладно если бабочка просто переползет на неподходящее место, а если увеличится в размерах и перекрасится? Получится ужас, летящий на крыльях ночи, благотворительный вечер сорвется, и Строгова мне этого не простит. – Лиза, учебники уже почти доставили в Ильинск, – правильно понял меня Юрий. – Такую просьбу главе клана выполнить куда проще, нам же приходится идти обходными путями, что влияет на скорость. – «Почти» может длиться бесконечно, – заметила я, размышляя, могу ли я под этим предлогом отказаться от танца с Рысьиным. – Обижаешь, дорогая, – огорченно ответил Юрий. – Мы делаем все от нас зависящее. Прозвучали последние такты вальса, и Волков подвел запыхавшуюся Строгову к моему шатру. Выглядела она довольной донельзя. Еще бы: у нее все танцы оказались расписанными, кроме той мазурки, на которой она обещала меня подменить на продаже. В борьбе за интересы общества себя она настолько не забывала, что возникали сомнения, так ли уж ей важны эти интересы. – Какой сегодня удачный вечер, – с чувством сказала она, кивнув на коробочку с деньгами. – На прошлом благотворительном вечере сборы были куда скромнее. А сегодня у нас столько жаждущих помочь. Она кокетливо повела глазами на Волкова, на котором внезапно обнаружилась моя моль. Наверное, тот показался вкуснее Рысьина. Сейчас как станет материальной и примется есть все, до чего дотянется. Лысый Волков будет выглядеть не столь представительно и куда меньше нравиться моим одноклассницам. Я помотала головой и развеяла иллюзию. Все, натренировалась, контроля теперь хватало только на себя. Меня и один оборотень раздражал неимоверно, а когда они собирались вдвоем, раздражение увеличивалось не в два раза, а раз в десять. И казалось бы, были они вежливы и предупредительны, а мне хотелось шипеть в ответ на любой вопрос. Причем на вопрос именно от этих двоих, Оленька у меня отрицательных чувств не вызывала, как и Николай. Хотя с Николаем я поторопилась, пусть его здесь и не было, на него я тоже злилась, хотя и не так. Почему, почему он тогда просто ушел?