Как-то так протянул, что появилось желание дать ему по физиономии. Причем не просто так, а с частичной трансформацией, превращающей хрупкие девичьи ногти в полноценные рысьи когти. Пара царапин Волкову точно бы не повредила. Но поскольку частичной трансформацией я не владела, да и формально он не сказал ничего оскорбительного, я просто отвернулась и продолжила изучать стык плетений, пользуясь моментом. Интересно, а плетение отвода глаз и должно выглядеть столь незаметно или это результат того, что оно объединено с другим вот этой странной связкой, которую я раньше не встречала? Похожая связка была в плетении иллюзорной бабочки, которое выдал мне Шитов для отработки, но именно похожая, не такая. А в магии, как я поняла, важны нюансы, иногда жизненно важны. Волков завел совершенно пустой разговор о погоде, что позволило мне не отрываться от столь интересных размышлений. Думал ли он о том, что говорил? Вряд ли, поскольку вскоре я ощутила слабое касание магией, легкое, похожее на сканирование, которое проводил Владимир Викентьевич, желая выяснить состояние пациента. Но штабс-капитан вряд ли был целителем. Я бы скорее поверила в то, что он некромант. Лечить меня он не собирался, значит, целью его было совсем другое. Я резко остановилась и прошипела: – Прекратите. – Прекратить что? – удивился прервавший на полуслове сравнительный анализ этого и прошлого годов Волков. – Вы прекрасно знаете что. Он состроил совершенно невинную физиономию, больше подходящую какому-нибудь реалисту, еще не испорченному жизнью, но никак не боевому офицеру. Я почувствовала, как внутри меня зарождается злость. Даже не злость, а дикая звериная ярость. Зубы оскалились совсем не в улыбке. Руки подрагивали от желания вонзить когти в противника. Было ли это следствием магии Волкова? Нет, скорее, продолжение того странного состояния неудовлетворенности, в котором я находилась в последнее время. Сдерживаться становилось все сложнее. Побоявшись, что сорвусь, перекинусь прямо сейчас и начну рвать Волкова зубами и когтями, я развернулась и побежала по улице, благо до дома Владимира Викентьевича было уже недалеко. Надеюсь, Волкову достанет такта не заходить за мной, а просто убедиться, что я уже дошла, а то, боюсь, он сегодня все-таки пострадает. Остановилась я, только прислонившись к двери целительского дома с внутренней стороны. Пожалуй, я сама с этим не справлюсь. Здесь мне точно нужна помощь или хотя бы совет. Вдруг это тело таким образом отвергает мою душу и еще немного – и я сойду с ума и начну кидаться на людей? Волкова было бы не жалко, но вдруг я на нем не остановлюсь и начну рвать вообще первых встречных? Почти спокойно уточнив у вышедшей ко мне горничной, где сейчас целитель, и выяснив, что Волков ломиться за мной не стал, я опрометью бросилась в кабинет, надеясь, что моего контроля хватит удержать себя в руках хотя бы во время разговора. Правда, горничную грызть не хотелось, но вдруг это только пока? – Владимир Викентьевич, мне срочно нужна ваша помощь, – с порога выпалила я. – Со мной происходит что-то ненормальное. – Что именно происходит? – встревожился он. – Я перестаю себя контролировать! – Я невольно всхлипнула. – Мне кажется, что моя звериная часть берет надо мной верх. – И когда вы человек, и когда вы рысь? – нахмурился он. – Я не знаю. Я давно не перекидывалась. – Елизавета Дмитриевна, да как же это! – возмутился он. – Вы же только что обрели второй облик. Чтобы получить над ним контроль, нужно перекидываться почаще. – Но я, напротив, боялась, что совсем не смогу себя удерживать, – растерялась я. – Не будете перекидываться – не сможете удерживать, когда перекинетесь невзначай, – довольно жестко сказал он. – Все ваши нынешние проблемы с контролем как раз из-за этого. Фаина Алексеевна должна была вам объяснить эту опасность. – Фаина Алексеевна не слишком щедра на объяснения. – Я начала успокаиваться, поняв, что ничего непоправимого пока не произошло. – Так что же мне теперь делать? Достаточно будет, если я пару часов побегаю в вашем саду под вашим присмотром? Все же гулять рысью в одиночестве я не хотела. Мне самой будет спокойнее, если в случае неприятных неожиданностей ко мне придет на помощь квалифицированный маг. – Я свяжусь с Фаиной Алексеевной, – неожиданно ответил целитель. – Мне кажется, Елизавета Дмитриевна, что в вашей ситуации моего сада будет недостаточно. Вам нужен лес. Глава 32 В сад Владимир Викентьевич, уж не знаю из каких соображений, категорически запретил спускаться, но от смены облика не отговаривал, поэтому в своей комнате я перекинулась, предварительно заперев двери. Почему-то я все же опасалась, что моя агрессия не пропадет и обратится против первого же вошедшего. На удивление спокойствие снизошло сразу, как я обернулась рысью. Раздражение на все и вся схлынуло, оставив лишь небольшую неудовлетворенность. Пришла сонная расслабленность, которой я поддалась, решив, что моему организму лучше знать, чего именно мне сейчас не хватает. Я еще подошла к окну, подумала, что если Владимир Викентьевич опасался за свои деревья, то зря, а потом легко запрыгнула на кровать, свернулась в плотный пушистый комок и сразу уснула, погрузившись в сон, как в толстую уютную пуховую перину. И снилось мне, будто я вместе с Хомяковым делаю в саду Владимира Викентьевича огромную снежную бабу. Причем ни я, ни Николай не люди: я рысь, а он хомяк, но не такой, какого я видела при последней нашей встрече, а огромный, раза в два больше меня, и с шерстью, почему-то не пушистой, а торчащей железными иголками, совсем как у ежика. Или нет, скорее как у дикобраза: такой иголкой стрельнешь – и намертво пришпилишь противника к дереву, как бабочку к альбомному листу. Но сейчас этот огромный хомяк иголками из шерсти не стрелялся и даже ни на кого не рычал, а занимался весьма мирным делом – катал не такими уж маленькими лапками снежные шары. Пока я сделала голову, он успел прикатить два нижних, собрать их вместе и даже воткнуть ветки-палочки вместо ручек. Мой маленький шар встал на свое место, и вскоре снеговик мрачно смотрел на нас глазками-угольками. – Мы забыли про нос! – сообразила я, огорченно поворачиваясь к Николаю и стукая лапой по его розовому носу, большому, как кофейное блюдце. Он фыркнул, молча сел на задние лапы, достал из защечного мешка морковку и пристроил снежной бабе на верхний шар, а под нее – кривую веточку, из-за чего баба сразу стала выглядеть на редкость счастливой. И все же чего-то ей не хватало, какого-то маленького завершающего штриха. – Ведро. Принесите ведро с ледяной водой, – неожиданно раздался голос Рысьиной. И был он настолько раздражающим, что я подскочила на кровати и только потом раскрыла глаза и с удивлением обнаружила в своей комнате как княгиню, так и Владимира Викентьевича. А ведь я точно помню, что запирала дверь. – Что вы здесь делаете? – спросила я, а когда сообразила, что говорю в звериной форме, испугалась, вспомнив слова княгини о том, что могу застрять в частичной трансформации. Но почти тут же поняла, что незначительные изменения я свободно убираю и восстанавливаю одним желанием. И пусть голос получался пока искаженным, но визитеры все равно должны были понять и что я сказала, и как я отношусь к вторжению в мою спальню и в мой сон. Нет, замечание про ведро было своевременным, но мы же не успели его поставить. – Вы не отзывались, Елизавета Дмитриевна, – безо всякого стеснения пояснил Владимир Викентьевич. – Мы вскрыли дверь в вашу комнату и пытались будить, долго и безуспешно, поскольку просыпаться вы не хотели. – Мне снился хороший сон, – мрачно ответила я. – И если бы не вы со своим ведром… Зачем вам вообще понадобилось ведро с водой? Да еще с ледяной? Я села на кровати и вызывающе посмотрела на гостей, чуть приподняв верхнюю губу, обнажая резцы и тем самым показывая свое недовольство. Шипеть я не стала, хотя хотелось. В конце концов, существуют же элементарные правила вежливости. Мне, например, даже в голову не придет вламываться в чужую комнату в то время, когда владелец сладко спит. – Чтобы вывести тебя из того состояния, в котором ты застряла, – чуть раздраженно ответила княгиня. – Магией это делать было нежелательно, решили сначала опробовать обычные средства. А чем вода холоднее, тем лучше. – Думаете, я бы обрадовалась, очнувшись в луже? – Думаю, мы бы обрадовались, что ты вообще очнулась, – сухо сказала Рысьина. – Мы тебя уже минут пятнадцать тормошим, а ты висишь, как видавший лучшие времена меховой палантин на плечах оперной дивы, даже лапами не сучишь. Сравнение меня покоробило. Сравнить мою прекрасную блестящую пушистую меховую шубку с побитой жизнью и молью накидкой! – Я просто не хотела просыпаться, – раздраженно фыркнула я. – Уверена? – ехидно прищурилась княгиня. – Когда не хотят просыпаться, обычно говорят сквозь сон что-нибудь этакое: «Уйдите, я не выспалась» или «Не трогайте меня, я спать хочу». – Уйдите, я не выспалась. – Я зевнула, намеренно показав острые белые зубы. – И хочу доспать. И досмотреть сон, узнать, нашлось ли ведро для снеговика. А еще тряхнуть так удачно наклонившуюся над Хомяковым ветку, чтобы весь снег с нее полетел прямо на него. Чтоб его снегом засыпало. Нет, конечно, в реальной жизни снега с той ветки хватило бы, чтобы возвести над хомяком курган, а во сне лишь слегка присыпало бы, но тогда он бы отвлекся от снежной бабы и посмотрел на меня. И перестал бы недовольно молчать и фыркать. – Фаина Алексеевна, я же вам больше не нужен? – влез в нашу милую семейную беседу Владимир Викентьевич. – Тогда я, пожалуй, пойду, а то в гостиной Юрий Александрович места себе не находит. – Было бы странно, если бы Юрий Александрович нашел себе место хоть где-то, – презрительно скривилась княгиня. – Идите уж, мы тут сами разберемся. Владимир Викентьевич задерживаться не стал, вышел тут же, старательно прикрыв за собой дверь, а Рысьина скомандовала: – Перекидывайся. – Мне и так хорошо. – Я переступила лапами, а потом демонстративно легла и зевнула. – Я прекрасно спала до вашего прихода и с удовольствием продолжу это делать дальше после вашего ухода. – Лиза, мне нужно с тобой поговорить. Глядя глаза в глаза. – Это можно будет сделать завтра, – уперлась я. – После того, как я отдохну и приду в себя. – Я бы не рекомендовала тебе пока спать в виде рыси, – недовольно заметила княгиня. – Сначала ты должна показать своему зверю, кто у вас главный, иначе возможны серьезные проблемы. – Неужели? Я даже пожалела, что не перекинулась, поскольку мои нынешние голосовые связки не позволяли передать все испытываемые эмоции. А их было ой как много! Похоже, зверя мне выдали, а про пользовательскую инструкцию к нему забыли. – Чем ты меня слушала? – удивилась правильно понявшая меня Рысьина. – Я тебе сразу сказала, что первой задачей у тебя должно быть обуздание собственного зверя. А ты позволяешь ему делать то, что он хочет. – Ей, – капризно фыркнула я. – Ему, ей – дела не меняет, – с явным раздражением ответила Рысьина. – Продолжишь в том же духе – и я положительно отнесусь к предложению Волкова. – А что он предложил? – заинтересовалась я, всей пушистой попой чувствуя, что ничего хорошего и что неприятное предложение связано со мной. Не отвечая, княгиня прошла к окну и уставилась в него, словно вид был необычайно вдохновляющий. Понятно, намекает, что дальше разговор пойдет только на ее условиях. Можно было покапризничать и дальше, но я уже окончательно проснулась и поняла, что вернуться к досмотру увлекательного сна не получится, зато стало любопытно узнать, ради чего княгиня примчалась с такой скоростью. А примчалась она наверняка сразу после визита Волкова: судя по часам, проспала я всего ничего. Так что я оделась со скоростью, достойной армии: во всяком случае, в нормативы уложилась бы точно, если здесь таковые вдруг есть. – Итак, что хочет Волков? – спросила я, пристраиваясь рядом с Рысьиной, и на всякий случай выглянула в окно: мало ли, вдруг там действительно происходит что-то интересное. – О чем вы с ним сегодня разговаривали? – вместо ответа спросила она, не отрываясь от статичной картины сада Владимира Викентьевича, в котором, увы, никакой снежной бабы не было. – О том, что Рысьины задолжали Волковым и что он хочет взять меня в счет погашения долга, – вспомнила я. – Но предупреждаю сразу: задолжали вы, пусть он вами и берет. Княгиня насмешливо фыркнула, наверняка представив волковскую физиономию при таком встречном предложении. С другой стороны, возможно, при всестороннем обдумывании этот вариант Волковых устроил бы намного больше: вдруг получится объединить два клана и тем самым добиться значительных преимуществ? В конце концов, личной жизнью отдельного волковского представителя можно пренебречь ради глобальной цели. – Строго говоря, задолжала не я, а твой отец, – внезапно помрачнев, ответила Рысьина. – Как ты понимаешь, он при всем желании вернуть долг не сможет, так что долг переходит на тебя. Говорила она, не отрывая взгляда от целительского сада, в котором не происходило ровным счетом ничего. Наверное, стыдно было смотреть мне в глаза. – Легко внушить нужное тому, кто ничего не помнит, правда? Но Волков четко сказал: долг клана, а не моего отца, так что переложить ответственность у вас не получится. Расплачивайтесь за свои долги сами! Чуть было не бросила, что могли бы подобрать другого жениха Волковой, если уж мой отец так сильно влюбился в мою маму, что никого больше не хотел видеть рядом с собой. Нет, не могли. Тогда бы не было Оленьки. И Николая. И даже Пети, хоть он и вредный молодой человек, но все же не заслуживает того, чтобы его не было. Нет, что случилось, то случилось. Княгиня повернулась ко мне. Рот ее зло искривился, а глаза зажглись зеленью, не сулящей мне ничего хорошего. – Ты словно нарочно выводишь меня из себя! – выпалила она. – Волковы считают это долгом клана, с чем я согласилась, хотя твой отец действовал на свой страх и риск, не согласовывая со мной. – А если бы согласовывал, вы бы его отговорили?