– Привет могу, – просияла Оленька. – И пожелания, чтобы ему хорошо служилось, тоже. Ты же пожелания тоже передаешь? – лукаво уточнила она. Пришлось соглашаться на полумеры. Был бы рядом Николай, уверена, вместе мы бы что-нибудь придумали, но по Оленькиному упертому виду было понятно: никакие мои идеи понимания у нее не найдут, адрес брата она не выдаст даже под страхом смерти. Хорошо, хоть написать обо мне согласилась, воодушевившись при этом донельзя. Я даже обеспокоилась, что же такого она решила написать, что так радуется, а то оправдывайся потом за то, чего не делала и не говорила. – Ты обещала показать своего зверя, – внезапно напомнила Оленька. Конечно, можно было повредничать и потребовать показ за показ, но моя рысь сама засвербела внутри, желая размяться, так что я не стала отказываться, только попросила подругу отвернуться, пока раздеваюсь. А потом выскочила к ней под руку уже в меховом виде. Мои предвкушения Оленька оправдала полностью: заахала, затеребила мою шерсть, то дуя в нее, то приглаживая, обняла за шею, потом достала гребешок и с деловитым видом начала расчесывать. Уверена: дай ей бантики – навязала бы на меня в разных местах. Жаль, что бантиков нет… – Какая ты красивая! – восторженно выдохнула Оленька. Я вывернулась из ее рук, гордо выгнула спину, вздыбила шерсть, потом потянулась, показав когти на передних лапах. – И грозная, – согласилась она. – И оборот у тебя очень быстрый по времени. Эх, пристроит тебя княгиня Рысьина за кого-нибудь нужного для усиления клана, оглянуться не успеешь. – Меняу? – возмутилась я. – Пусть себяу пристраивает, если у клана нужда в усилении. Оленька хихикнула и почесала меня между ушами. Я аж прижмурила глаза от нахлынувших приятных ощущений. Вообще, в облике рыси все воспринималось совсем не так, как в человеческом. Что-то становилось ярче, что-то тусклее, что-то приобретало важность, а что-то становилось совсем несущественным, мелким и ненужным. Во всяком случае, глупые человеческие дрязги точно уступали чесанию и поглаживанию, которые Оленька почему-то прекратила. Пришлось боднуть ее головой, намекая, что раз уж я показала своего зверя, извольте за это платить хоть так, если уж своего не показываете. – А зачем Волкову нужны были смотрины? – спросила я почти умиротворенно, когда подруга опять положила руку мне на голову и начала гладить со всей тщательностью. – Не знаю, он нам не докладывает, – проворчала Оленька, внезапно помрачнев. – Возможно, хотел убедиться, что твой зверь правильный, сильный и без отклонений. Иногда вторая суть берет верх над первой, особенно в зверином облике, и оборотень полностью отдается звериным инстинктам. Это серьезный порок. – Он на меняу пытался воздействовать магией, – пожаловалась я. – Причем Рысьина ему даже фи не высказала, словно ничего и не было. – Она могла не почувствовать, – пояснила Оленька. – Ментальное воздействие для остальных проходит незаметно. Хорошо, хоть таких магов раз-два и обчелся. – Плохо, что один из них Волков, – разом помрачнев, заметила я, подумав, что если в следующий раз не подстрахуюсь, то опять отправлюсь, куда не собиралась. – Плохо, – согласилась Оленька. – Но из плюсов: внушение требует очень много магии, резерв после восстанавливается хуже, чем когда тратишь на что-то другое. Это Саша при мне жаловался как-то, – пояснила она в ответ на мою удивленно поднятую голову. – Он маме говорил, мол, какая досада, такое прекрасное умение – и такое ущербное. Ничего серьезного не внушить, только по мелочи, кому-то одному и на время, а откат прилетает серьезный. И на кровных родственников не действует. А то бы он развернулся, уверена! Акции-то на маму записаны. Она зло фыркнула, выражая свое отношение к кузену, и продолжила меня весьма энергично гладить и почесывать. Я разнежилась совершенно и внезапно поняла, как оборотни отличают себе подобных от обычных людей: в запахе подруги присутствовала резкая нотка, которой не было больше ни у кого в доме, но которая была в остаточном запахе Рысьиной и моем. Получается, оборотни так и отличают друг друга. А маги? Как они понимают, кто перед ними: маг, оборотень или обычный человек? И понимают ли это оборотни? – А маги запахом отличаются? – на всякий случай спросила я Оленьку. – Я сейчас про наш нюх, оборотнический. – Нет, ничем, – расстроила меня подруга. – Саша для меня пахнет плохо, да, но не как маг, а просто… Просто он мне не нравится. Я Волкова не обнюхивала, но была уверена, что он для меня тоже окажется вонючим, поэтому вместо слов согласно замурлыкала, после чего беседа сама собой прекратилась: мое мурлыканье заглушало Оленькин голос если не полностью, то очень сильно. Но, похоже, это устраивало нас обеих, и сидеть мы так могли если не вечно, то долго. Прервала наше уединение горничная Владимира Викентьевича, которая постучала и сообщила через дверь, что меня ожидает в гостиной Юрий Александрович Рысьин. – А этому-то что нужно? – проворчала Оленька, с неохотой выпуская мою шерсть из своих цепких лапок. Все-таки интересно, какой у нее хомячок. Наверняка такой же миленький, как и у Николая, и с такой же нежной шерсткой. Просто подруга комплексует из-за размеров: по сравнению со мной нынешней она выглядела бы совсем крошечной. Так и я наверняка потерялась бы на фоне каких-нибудь Слоновых или Китовых. Интересно, есть ли такие? – Хочет сгладить впечатление после вчерашнего, – предположила я, с неохотой вставая и потягиваясь. – Вчера он несколько… увлекся не тем, чем нужно. И не тем, кем собирался. Поэтому я была уверена, что Юрия увижу еще не скоро, минимум через пару дней, когда улягутся впечатления от его приставаний к представителю другого клана. Но видно, Юрию несвойственно долго переживать. – Пожалуй, мне не стоит с ним встречаться, – решила Оленька. – Как раз письмо Коле напишу, пока время есть. А ведь еще уроки делать. Она тяжело вздохнула и с деловитым видом ушла, воспользовавшись тем, что я не успела одеться. Пока я натягивала все что нужно и восстанавливала несколько потрепанную в результате то ли превращений, то ли Оленькиных стараний косу, подруги и след простыл. А вот след Юрия, напротив, был свеж и горяч. Я чуть трансформировалась, только чтобы лучше чувствовать запахи, и с удовлетворением убедилась, что была права: запах Юрия имел уже отмеченную мной нотку. Что ж, одной загадкой меньше. – Лизонька, добрый день! – экспрессивно приветствовал меня Рысьин. – Выглядишь чудесно, моя дорогая. – Добрый день, Юрий Александрович. Чему обязана вашим визитом? – Лизонька, к чему такой тон, – обиделся он. – Я ничуть не виноват во вчерашнем. Уверяю тебя, я не принимаю настойку валерианы в зверином облике, что бы кто ни говорил. Это гнусный поклеп. – Юрий Александрович, мне нет дела до ваших увлечений, – немного удивленно ответила я. – В конце концов, каждый индивидуум имеет право сходить с ума, как ему заблагорассудится, лишь бы он не мешал остальным. Но моя толерантность произвела совсем не такое впечатление, на которое я рассчитывала. – Лиза, я не принимаю настойку валерианы! – возмущенно заорал Юрий. – Поверь мне! Он выглядел настолько невменяемым, что я скорее поверила бы, что он уже давно и прочно сидит на валерианке, чем что он ее не употребляет вообще. Или даже сидит на чем-то более серьезном. Но говорить такое было бы неразумно. – Если вам будет легче, поверю, – согласилась я. – И если это все, ради чего вы приходили… Говоря это, я мелкими шажками совершала отступление к двери гостиной. Если кто-то будет громить мебель Владимира Викентьевича, пусть это происходит без моего участия. – Не все, – возразил мгновенно успокоившийся Юрий. – Я выполнил твою просьбу, Лизонька. Только тут я заметила на столике сверток явно со стопкой книг и рванула к ним. Неужели это книги по магии, которые он обещал достать? Бечевка под ногтями никак не хотела развязываться, а разрывать упаковку в клочья – значит поддаваться звериной части личности. Или человеческому нетерпению. Но все равно поддаваться. А я развиваю контроль. – Лизонька, не торопись, теперь никуда не убегут твои книжки, – умиленно мурлыкнул Юрий прямо мне в ухо. Бантик наконец дрогнул и пополз, оберточная бумага развернулась, и моему взгляду предстали три увесистых томика. – О-о-о, – только и смогла я выдавить восхищенно. Потому что на томиках было написано крупным шрифтом: «Основы общей магии», а мелким: «Учебное пособие в трех томах для офицеров царской армии, не изучавших магию ранее». Глава 37 Подходил ли этот трехтомник для самостоятельного изучения? Вряд ли составители на это рассчитывали, поскольку сразу несколько просмотренных разделов начинались с предупреждения, что практические занятия непременно должны проводиться под наблюдением преподавателей. «Во избежание жертв». Правда, без уточнения, кто предполагался в жертвы: обучаемые или их окружение. В любом случае преподавателя брать было негде. Не идти же с этим вопросом к Шитову. – Лизонька, ты же понимаешь, что эти книги нельзя никому показывать? – встревоженно уточнил Юрий. – Даже Звягинцеву. Ему – в особенности. Он непременно все расскажет Фаине Алексеевне, а она отнесется к моей тебе помощи без одобрения. – Разумеется, Юрий Александрович. – Я ему улыбнулась и начала складывать упаковочную бумагу. Как укрыть сами учебники от посторонних взглядов, я уже придумала, осталось убрать следы того, что их вообще сюда приносили. – Как жаль, что я не могу создавать желаемые иллюзии. А то бы вы ушли отсюда с таким же свертком. – Я? – удивился Юрий. – Лизонька, я же офицер, я не могу расхаживать по улицам, держа в руках посторонние предметы. – Урон офицерской чести? – усмехнулась я. – Разумеется, – несколько недоуменно ответил он. – При военной форме не полагается носить в руках ничего, кроме планшета. – Экая у вас хрупкая честь, – посетовала я. – Как же вы несли книги сюда? – Нес не я, – снисходительно пояснил Юрий. – Лакей отца. – И вы ему доверили столь ценную вещь? А как же секретность? – А что делать? Не мы выбираем правила. Но мы можем выбрать, куда пойти, – неожиданно сказал он. – Лизонька, приглашаю тебя на прогулку и отказа не приму. И этак выразительно глянул: мол, в долгу ты теперь у меня, дорогая. В неоплаченном или в неоплатном, это уж как получится. – Но мне нужно заниматься, – попыталась я увильнуть от немедленной выплаты. – Магия от тебя никуда теперь не убежит. – У меня, кроме магии, еще много заданий из гимназии, – заметила я. Не то чтобы я собиралась отложить только что полученные книги и взяться за немецкий с математикой, но нужно же показать, что незанятого времени у меня не осталось вовсе. А если и осталось, то не для прогулок с Юрием. – Вот и я про что, Лизонька. – Он со сноровкой, явно выработанной неоднократными тренировками, подхватил мою руку, поднес к губам и поцеловал. Нежно так поцеловал, со значением. – Не бережешь ты себя. Похудела, осунулась. А ведь ты еще после нападения не восстановилась. Руку он отпускать не торопился, прижал к груди и посмотрел настолько выразительно, как умеют делать только котики. И мне почему-то сразу пришло в голову, прилично ли вообще его принимать без Владимира Викентьевича. А то так посидишь на диванчике с гостем раз-другой, а потом окажется, что ты уже скомпрометирована по уши и нужно выходить замуж за этого нелюбителя настойки валерианы. Хорошо хоть, двери в гостиную открыты и прислуга, если что, подтвердит, что между нами ничего не было. – Юрий Александрович, – сурово сказала я, отнимая руку. – Лизонька, тебе непременно нужно прогуляться, – не проникся Юрий, – подышать свежим воздухом. – И еле слышно добавил: – И поговорить без свидетелей. Не доверяю я этому дому. Неужели он узнал, что Владимир Викентьевич подслушивает своих гостей самым беспардонным образом? Или просто хочет вытащить меня на улицу? Впрочем, если у Юрия было что сказать, стоило его хотя бы выслушать, и действительно лучше не здесь: я тоже не была уверена в том, что сказанное в этих стенах здесь же и останется. Конечно, можно было поставить полог тишины самостоятельно, но это можно сделать и на улице, а Юрию совсем незачем знать о моих умениях. – Так как, Лизонька, прогуляемся? – продолжил настаивать Юрий легким расслабленным голосом. – Здесь неподалеку прекрасный Обский парк, куда пускают только чистую публику. Я выполнил твою просьбу, выполни и ты мою. – Хорошо, – решила я, хотя и появилась уверенность, что просьба совсем не о прогулке, да и одной просьбой дело не ограничится. – Только книги отнесу. Книги я не только отнесла, но и набросила на них комплексный отвод глаз Волкова. Вдруг горничная Владимира Викентьевича обладает усиленным обонянием? А так и не увидит, и не унюхает. На всякий случай для маскировки я кинула на кровать открытый томик из тех, что принесла Оленька. Не думаю, что вещи в моей комнате изучены до мелочей, а значит, могут решить, что эта книга из тех, что принес Юрий. Она, конечно, одна, а не три, но количество книг горничная все равно не видела. Оставляла подарок Юрия я с сожалением, напоследок провела по корешку, чуть задерживаясь пальцем на всех выпуклостях: книга по магии для меня была куда интересней дарителя, даже со всеми его секретами. Как мне кажется, секреты Рысьина такие же пустые, как и он сам, а вот трехтомник по магии полон именно такими, какие мне нужны.