– Что вы, что Фаина Алексеевна только и твердите: «Сразу поймешь!» Почему нельзя нормально описать то, что вам нужно? – Потому что нельзя, – раздраженно ответил он. – Некоторые вещи нельзя произносить, понимаешь? – Не понимаю. Этот артефакт что, похищен из царской сокровищницы? – ехидно спросила я и тут же пожалела, потому что по изменившемуся лицу Юрия поняла: попала в точку. – Лиза, я же сказал, о некоторых вещах вслух не говорят, – прошипел он, смешно встопорщив усы. – Но если это так, то артефакт нужно вернуть владельцам. – У некоторых артефактов владелец тот, кто владеет в данный момент, – несколько путано пояснил Юрий. – То есть я? Известием я была не просто ошарашена, а полностью раздавлена и никак не могла понять, как относиться к тому, что узнала. Получается, мой отец обокрал правящую династию? И что мне делать с краденым, если все, кто сейчас кружат рядом, уже считают артефакт своей собственностью? И встает вопрос, откуда об этом знает Волков: если слухи вышли за пределы клана Рысьиных, то, вполне возможно, вскоре ко мне придут с претензиями от самих Львовых. И как бы не оказалось, что эти претензии несовместимы с дальнейшей жизнью. Обвинения правящего дома могут быть весьма убийственны. – Лизонька, ну какой из тебя владелец? – усмехнулся Юрий. – Ты с ним попросту не справишься. Не твой уровень. – А вы справитесь, Юрий Александрович? – Скажем так, владение подобным предметом укрепило бы мои позиции. Очень сильно укрепило. А с моими позициями укрепятся и твои. Юрий явно нервничал. Уши его чуть вытянулись, показывая частичный оборот, необходимый для лучшего слуха. На меня он почти не смотрел, постоянно вертел головой по сторонам и вглядывался в случайных прохожих. Я же ни в ком не видела и следа магии, поэтому не опасалась, что нас подслушают. А вот самого артефакта опасалась. И сильно. Настолько сильно, что действительно начала прикидывать, кому сбагрить, если он вдруг как-то проявится. Возвратить украденное владельцам, как я со страху сразу предложила? Ох, боюсь, без скандала не получится, а скандал точно не пойдет на пользу ни мне, ни памяти покойных родителей. Значит, нужно избавиться от него тихо, не привлекая к себе внимания, и сделать так, чтобы вся эта свистопляска вокруг артефакта перестала быть моей головной болью. Пока на него пытались наложить лапу трое: Рысьина, Волков и Юрий. И я даже не могу сказать, кому из них хотелось отдавать меньше. Если бы речь шла об имуществе клана, княгиня была бы в приоритете, но артефакт оказался ворованным… – Более того, Лизонька, не забывай, избавившись от артефакта, ты сразу оказываешься в безопасности, – разливался Юрий соловьем. Если, конечно, те, кто хотят им завладеть, в это поверят. А те, кто завладеют, не захотят убрать свидетеля. Кого имел в виду Велес, говоря о предательстве близкого человека по отношению к той Лизе? Не Юрия ли? Вот ведь задачка: с наскока не решишь – и посоветоваться не с кем… – Я вас услышала, Юрий Александрович, – прервала я собеседника. – У меня есть над чем поразмыслить. Прямо сейчас я ничего решить не готова, да этого и не требуется. – Это так, Лизонька, – легко согласился Юрий. – Но я надеюсь, ты поразмыслишь и примешь нашу с папой сторону. В свою очередь, я готов прийти тебе на помощь в решении некоторых затруднений. – Например? – заинтересовалась я. – Например, мы можем сказать Фаине Алексеевне, что пришли к некоторому взаимопониманию, тогда она перестанет искать тебе жениха. – Юрий Александрович, – укоризненно сказала я, – меня не привлекает помолвка с вами, и вы это прекрасно знаете. – Я не говорил о помолвке, – усмехнулся он чуть уязвленно. – Достаточно будет заявить, что ты не отклоняешь такой возможности. Это тебя защитит от нежеланного брака. Во всяком случае, на некоторое время. Взамен ты… даже не передаешь, а хотя бы сообщаешь, если тебе удастся получить артефакт. Глаза его чуть сузились, показывая, что ответ для него очень важен. Но я соглашаться не спешила: предложение не казалось мне заманчивым и принимать на себя обязательства было бы неразумно. Конечно, я вообще могу не найти этот артефакт, и тогда Юрий ответной любезности не дождется. Но пойди ему навстречу хотя бы в мелочах – отгрызет все, до чего дотянется. – Спасибо, Юрий Александрович, я подумаю, – уклонилась я от немедленного ответа. Разговор нужно было срочно переводить на другую тему, и тут взгляд зацепился за красочную афишу «Только один концерт! Впервые в Ильинске гостья из туманного Альбиона! Филиппа Мэннинг – золотой голос оперы». И портрет этого «золотого голоса», выполненный в профиль. На портрете Филиппа была юна и необычайно хороша: аккуратный носик, пухлые губки и пышные волосы, собранные в затейливую прическу. – Англия – законодатель оперной моды? – невольно спросила я. – Что? – удивился Юрий, проследил за моим взглядом и снисходительно пояснил: – Разумеется, нет. Лизонька, да кто к нам поедет, в нашу глушь и холод? Только по личным симпатиям. – И чья личная симпатия эта Филиппа Мэннинг? – заинтересовалась я. – Наверняка одного из Песцовых, – небрежно бросил Юрий, отворачиваясь от афиши. – Любит он… устраивать концерты. Пауза была слишком характерной, чтобы понять, что Песцов не столько любит концерты, сколько певичек. Вполне себе подходящее увлечение для молодого оборотня, наверняка никак не позорящее клан. Поувлекались – и отставили, почему нет? Но говорить со мной на такие темы наверняка было неприлично, поэтому Юрий и смягчил слова, хотя легкое пренебрежение в тоне присутствовало. – И часто он устраивает… концерты? Фраза получилась двусмысленной, и Юрий на миг замешкался с ответом, но потом решил понять в свою пользу. – Когда как. – Он склонился ко мне и проникновенно сказал: – Хочешь, Лизонька, мы сходим на концерт вместе? – А это прилично? – уточнила я прежде, чем успела понять, что от меня такой вопрос звучит почти согласием. – Разумеется, – воодушевился Юрий. – На таких концертах кого попало не бывает. Так я беру билеты? – Мне не настолько интересна эта Филиппа, – отрезала я. Мы как раз свернули к дому Владимира Викентьевича, и я чуть не застонала от расстройства: стоявшая перед домом машина очень напоминала машину княгини. Точнее, я была почти уверена, что это именно ее транспортное средство: в конце концов, в Ильинске не так много автомобилей. Но всегда оставалась надежда, что я ошибаюсь: Рысьиных мне на сегодня уже хватило, а вот книги по магии сами себя не прочитают. – Фаина Алексеевна приехала, – заметил Юрий, разбивая мою хрупкую надежду вдребезги. – Ей-то что тут понадобилось? – Захотела повидаться с внучкой? – предположила я. Юрий выразительно хмыкнул, показав, что оценил мою шутку. – В любом случае нашей прогулкой она недовольна не будет, – оптимистично заявил он. И так при этом мне улыбнулся, словно наш поход имел целью как раз доставить радость Рысьиной. Но я ее осчастливливать не собиралась. Настолько, что не будь рядом со мной Юрия, повернула бы и пошла… да хотя бы в гости к Оленьке до самого вечера. Математику бы сделали и немецкий. Но удирать при Юрии я позволить себе не могла, так что я не только не повернула, но даже не замедлилась. – Возможно, у нее дело к Владимиру Викентьевичу, – предположила я. – Тогда она даже не заметит, что я… что мы пришли. В самом деле, не выгонять же из дома почти проникшего туда Юрия, тем более что он может развлечь Рысьину, буде ей это понадобится? В то время как я могу тихонько подняться к себе в комнату и посмотреть, не добрались ли до моих книг. Но планам было не суждено сбыться. Стоило только появиться на пороге, как горничная затараторила, нервно ломая пальцы, что княгиня заждалась моего появления и постоянно спрашивает, не пришла ли я. Гуляли мы с Юрием всего ничего, так что ее светлость утомиться ожиданием никак не могла, а значит, гоняла прислугу исключительно из вредности. В гостиной мы обнаружили не только Рысьину, но и Владимира Викентьевича. Последний выглядел весьма недовольным и высказывал это недовольство княгине, прервавшись на полуслове, когда мы вошли. И на середине жеста: одна его рука смотрела в потолок, вторая – обвиняюще тыкала в княгиню. При виде нас целитель как-то сдулся и принял свой обычный доброжелательный вид. Даже через силу улыбнулся, когда они с Юрием обменивались приветствиями. – Юрий Александрович, можете быть свободны, – сухо сказала Рысьина. – Но позвольте… – вякнул было он. – Не позволю, – чуть повысила голос княгиня. – Вам волю дай, сразу начинаете всяческие глупости вытворять, позорить наш клан перед другими. Намек был более чем прозрачный. Юрий заалел кончиками ушей и, чеканя шаг, вышел из гостиной. Прощаться не стал – видно, боялся, что не справится с эмоциями и вместо одних слов скажет другие, не слишком вежливые и куда более подходящие для подобного разговора. – Может быть, мне тоже лучше уйти? – предложила я. – Смотрю, вы, бабушка, не в духе. – Будешь тут в духе с нашими проблемами, – бросила она. – И все потому, что одни много болтают, другие не думают, когда делают, словно голова им дана, только чтобы носить фуражку. А третьи… – Она махнула рукой, забавно перебирая пальцами в воздухе, словно пытаясь нащупать струны музыкального инструмента или же уже играя на нем неслышно для остальных. – Впрочем, я сюда приехала не для того, чтобы делиться своими проблемами. – А чем же вы собрались делиться? – настороженно уточнила я, подозревая, что сейчас проблемы появятся у меня, причем не из тех, от которых можно избавиться без потерь. – Разумеется, радостью, – сложила губы в улыбку княгиня. – Мы устраиваем бал. Кажется, началось то, о чем предупреждал Юрий. Может, действительно сказать, что я к нему присматриваюсь? Мол, рысь с рысем скорее найдет общий язык, чем рысь с кем-то еще. – Рада за вас. – В твою честь, – продолжила она, словно не заметив моего неудовольствия. – Бал состоится через две недели, поэтому нужно бросить все силы на его подготовку. – Мне кажется, вы забыли очень важную вещь. – Какую же? – У меня траур по маме. – Он не мешал тебе танцевать на благотворительном вечере, – проявила она осведомленность. – Всего два танца, и те по необходимости, – отрезала я. – Сейчас я этой необходимости не вижу. – После того как ты вошла в клан, все трауры остались за его пределами, – твердо заявила княгиня. – Матери ты все равно не помнишь, так к чему этот фальшивый траур? – Она прищурилась и внезапно сказала Владимиру Викентьевичу: – Не могли бы вы оставить нас, дорогой мой? Вдвоем с Лизой мы скорее придем к взаимопониманию. – Хорошо, – не скрывая недовольства, ответил тот. – И пожалуйста, без этих ваших штучек, – напутствовала его княгиня. – Подслушать у вас все равно не получится, а я обижусь. Владимир Викентьевич посмотрел на нее так укоризненно, словно ему и в голову не могло прийти столь неблаговидное дело. И выглядел при этом так честно, что я бы ему даже поверила, если бы не подсмотрела у него замечательный подслушивающий конструкт. Наверное, в случае княгини не слишком эффективный, иначе она не бросалась бы подобными обвинениями. Рысьина дождалась, пока хозяин дома выйдет из собственной гостиной, и легкими движениями пальцев поставила полог от прослушивания. Я с интересом вгляделась. А полог-то не такой, как у Владимира Викентьевича и Волкова. Совсем другие блоки. Но я почему-то уверена, что не менее эффективные, если не более. – Куда это ты смотришь? – прервала мое изучение Рысьина. – Никуда, просто задумалась. – А мне показалось, что ты что-то рассматриваешь. – Все в этой комнате я видела неоднократно.