– Не знаю, какая тут связь, но на всякий случай сообщаю, что это я к тому, что брак с вами на принесение себя в жертву никак не похож. Любой будет счастлив оказаться рядом с вами. – Так-таки любой? И вы? – И я. Твердость его тона была бы уместней, будь он в другом виде, и все же я задумалась. Возможно, брак решил бы часть моих проблем, а возможно, прибавил бы новые. И мне, и Николаю. Но выходить замуж, даже не окончив школу? Ерунда какая-то. Но что-то в ней все же есть… – Но размышлять на эту тему пока мы можем лишь теоретически, – продолжил Николай, вдребезги разбивая мои мечты. – Фаина Алексеевна мне отказала, без разрешения клана брак не зарегистрируют. Да и дай она разрешение, я все равно не могу жениться до двадцати пяти лет. – Почему? – удивилась я. – Неужели вы тоже считаетесь несовершеннолетним? Он недовольно фыркнул, по-видимому решив, что я считаю его слишком молодым. – В армии действует запрет на брак до этого возраста. – А вам сейчас?.. – Двадцать один. – Хороший возраст, – заметила я. – Через четыре года мне будет столько же, и я смогу полностью распоряжаться своей жизнью. И тогда нам не нужно будет ничье разрешение ни для помолвки, ни для брака. Николай склонил голову набок и расстроенно шевельнул носом: – Четыре года – это много. – Зато у вас будет время передумать. – А у Фаины Алексеевны – выдать вас замуж. – И не надейтесь, что вы так легко от меня избавитесь, – развеселилась я. – Оленька мне не дала вашего адреса в Царсколевске. Быть может, вы сами дадите? – Зачем вам адрес? – Приду к вам с визитом, когда там буду. Я собираюсь поступить на факультет целительства Императорского университета магии. – Фаина Алексеевна согласна? – Мне не требуется ее разрешение, у меня есть направление от армии. – Но если она не согласится, у вас могут быть проблемы с отъездом. Вам нужна моя помощь? Мои нынешние проблемы Николаю точно не по зубам, так что сообщать о них я не буду. Буду верить в лучшее: что выберусь самостоятельно тем или иным способом. Правда, пока я не придумала как, но это временно. Была мысль попытаться рысью проникнуть на поезд, но встает вопрос, как перенести одежду и направление. И Николая сейчас не попросить забрать… – В Царсколевске точно понадобится, – постаралась я перенаправить мысли Николая на грядущую встречу. – Но вы же туда не скоро выберетесь, – вздохнул он. – А я теперь не скоро появлюсь здесь. Мы даже писать друг другу не можем. Наверное, не стоит говорить, что в Царсколевске я появлюсь куда раньше, чем он думает. Вдруг не обрадуется? – Я могу попросить Оленьку вставлять кодовые фразы в письма, и вы тогда непременно узнаете, случись у меня что-то серьезное. Это предложение нашло живейшее понимание у Николая, у которого наверняка были склонности к работе в разведке. Некоторое время мы увлеченно придумывали варианты на все случаи жизни, хотя я была уверена, что понадобится лишь один: «Встречайте, еду». В крайнем случае можно будет попросить подругу ее телеграфировать. Хотя нет, за ней наверняка будут следить в случае моего исчезновения, и тогда не только текст «грузите апельсины бочках» вызовет вопросы у телеграфистки, но и меня может встречать не один Николай. Нет, слишком рискованно. – Мне пора, – внезапно сказал Николай. – Но в этот раз провожать меня не надо, хорошо? – Хорошо, – согласилась я. – А если я просто прогуляюсь к забору? Рядом с вами? Сейчас обращусь, и мы вместе пойдем. – Привлечете внимание Звягинцева. Он до сих пор не спит. Лиза, пообещайте: если что-то случится и понадобится моя помощь, вы мне сразу же сообщите через Олю. Я пообещала, после чего Николай ткнул носом в мою руку и сразу исчез, словно испарился. Только что был здесь – и уже нет. Я использовала способности своей звериной ипостаси, но тоже ничего не почувствовала. Это настолько меня расстроило, что я чуть не разрыдалась. Подошла к окну, но и там не наблюдалось шествия хомяка через заснеженную степь. Я постояла немного, но на улице не было ни малейшего движения, сколько я ни напрягала глаза в надежде уловить хоть что-то. Пришлось возвращаться в кровать, там я сбросила противную ночную сорочку и обратилась рысью. Это помогло почувствовать себя не столь несчастной. Я свернулась в клубок, представила внутри него маленького теплого хомячка и уснула, да так, что утром меня еле добудились, а Владимир Викентьевич за завтраком сказал, что по ночам нужно спать, а не учиться. Был он хмур и выглядел сонным, поэтому я еще раз извинилась и спросила, могу ли я использовать защищенную комнату для отработки плетений. Все же хотелось хотя бы попытаться создать пару атакующих, посмотреть, как они выглядят и действуют. – Что-то серьезное вам нужно отрабатывать под присмотром, – недовольно ответил он. – Я не серьезное, – заверила я. – Просто боюсь опять поджечь ваш дом, если не совладаю. Я не очень и лукавила: пробовать собиралась не в полную силу, а в случае испытания в комнате с большой вероятностью могла ее поджечь. Если, конечно, там будет чему гореть после срабатывания плетения. В учебнике оно подавалось как очень эффективное. – Мне и нужно только минут пять, попробовать, – продолжила я, видя, что Владимир Викентьевич не торопится. – И откуда то плетение, которое вы собираетесь испытывать? – Из учебников Рысьиных, – честно ответила я, не уточняя, что вычитала не в тех, что мне выдала княгиня, а в тех, что принес Юрий. – Хорошо, – неохотно согласился Владимир Викентьевич. – Только пять минут, не больше. За пять минут вы много не сломаете. Воспользоваться разрешением я решила сразу, хотя намек на то, что я могу что-то сломать, несколько обидел. Кроме того единственного случая с сожженной комнатой, я больше ничего не испортила. Мне и нужна была всего одна попытка. Но она оказалась впечатляющей: хотя я подала в плетение куда меньше энергии, чем нужно было по рекомендации, на стене осталось черное пятно копоти, а алхимическое стекло Владимира Викентьевича жалобно зазвенело. Несколько колб даже свалились на пол, но не разбились, поскольку все в этом помещении было усилено. Результат меня восхитил. Теперь будет не так страшно встречаться с Волковым. И если он вдруг опять решится напасть, то покроется такой же прекрасной копотью. На что-то большее я не рассчитывала: уже успела узнать, что некоторые маги постоянно держат неактивированный щит, который включается при нападении на них. Что-то мне подсказывало, что Волков относится как раз к этим некоторым. В гимназию меня опять отвез Владимир Викентьевич, и там я сразу столкнулась с Оленькой, которая оттащила меня в угол рекреации и возмущенно зашептала: – Саша у меня потребовал передать тебе записку, причем так, чтобы никто не видел, представляешь? – А у него со вчера язык отсох? – желчно спросила я. – Конечно, если выбирать между ним и запиской, то записка предпочтительней. Но, слава богу, мне такой выбор делать не надо, поэтому верни ему и скажи, что я отказалась брать. – Не могу, – огорченно ответила Оленька, – он вчера уехал, злой до невозможности, а я клятву дала, что передам, хоть и не хотела. Возьми. Лиза, наверняка вы остались напуганной вчерашними событиями, но если бы вы знали все обстоятельства, вы бы меня поняли. К моему глубокому сожалению, я не вправе делиться с вами тем, что меня толкнуло на столь недостойный поступок. Прошу вас извинить мое поведение. Мое предложение все так же в силе, точнее, оба: и об известном вам предмете, и о браке. Но если я вам столь же неприятен, то второе можно считать не заслуживающим внимания. Дабы загладить свою вину, предлагаю вам любую помощь и поддержку, какая вам может потребоваться, в том числе и против княгини Рысьиной. Мой адрес в Царсколевске… Только я успела дочитать, как бумажка вспыхнула и осыпалась невесомым пеплом. Но адрес я прочитала и запомнила. Нужно же знать, какие улицы придется обходить стороной? Глава 42 Возможно, было глупостью вообще заводить этот разговор, но я посчитала, что присутствие посторонних сделает мою родственницу посговорчивей. Увы, не сделало. – Нет, охрану не снимем. После нападения Волкова я не могу позволить рисковать твоим здоровьем. Рысьина улыбнулась так, словно второй облик у нее был крокодилий. Зубы были мелкими, блестящими, острыми и вызывали желание их проредить. Настолько сильное желание, что кончики пальцев уже зудели. Раздражение, вызываемое княгиней, только усиливалось при каждом ее появлении, но я усиленно тренировала выдержку. – Волков уехал, – напомнила я. Охрану я воспринимала уже конвоем. Дом – гимназия – дом – вот весь мой ежедневный маршрут. И это бесило настолько, что я чувствовала себя кошкой, которой нужно гулять самой по себе, без присмотров и одергиваний. Гуляние рысью у дома Владимира Викентьевича не помогало: клетка – она и есть клетка. И никакие увещевания о грозящих жутких опасностях на меня уже не действовали. Хотелось свободы, а не корзинки с мягким матрасиком и мисочки с теплым молоком. – Как уехал, так и приедет, – отрезала Рысьина. – Я ему не настолько доверяю, чтобы успокоиться. Прекрасно, просто прекрасно… Последние слова были обращены к модистке и ее помощнице, которые подкалывали по указанию княгини мое будущее бальное платье в нужных местах. Из-за этого приходилось стоять столбиком, иначе я рисковала заполучить булавку в место ненужное, но жизненно важное. – Разве что декольте поглубже? – задумчиво протянула Рысьина. – Не стоит, ваша светлость, – запротестовала модистка, бойкая особа с блестящими черными глазами, которые успевали заметить все и вся. – Не к лицу столь молоденькой барышне примерять на себя фасоны, подходящие только для замужних особ. Будет вульгарно смотреться. – На мой взгляд, оно и без того слишком глубокое, – проворчала я. Не то чтобы меня это смущало или вид открывался некрасивый – напротив, в этом платье, даже недошитом, я самой себе казалась принцессой из сказки. Но участвовать в планах Рысьиной и устраивать свою личную жизнь по ее указке? Увольте. Это уже не сказка, это роман ужасов получается. – Мы кружевами прикроем, – напомнила модистка. – Будет достаточно скромно, но… – Подобострастный взгляд на Рысьину. – Внимание привлечет, что и нужно вашей светлости. Светлость неохотно кивнула, признавая правоту: – Успеваете к сроку? – Обижаете, ваша светлость. Еще одна примерка – и все. Они в четыре руки стали осторожно снимать с меня подогнанное платье, чтобы и наметки не сбить, и не уколоть. Делать это пришлось под тяжелым взглядом Рысьиной, поэтому весь процесс прошел в рекордно короткие сроки и вскоре в гостиной Владимира Викентьевича, которая выполняла роль примерочной, мы остались вдвоем с княгиней. Я молча одевалась, желая свести наше общение к минимуму, княгиня же расхаживала по гостиной, бросая на меня загадочные взгляды, словно собираясь в чем-то признаться.