Я вспомнила Соболеву, которая с придыханием сообщала, что у Рысьиной-младшей и Песцова роман. В таком ракурсе все выглядит как побег, и если пойдут подобные слухи, то княгиня непременно объявит, что согласна пойти навстречу «любящим сердцам». А то, что она меня может выдать без моего согласия, я уже знаю. Остается узнать, могут ли женить Песцова, если он не захочет. Впрочем, был же он в списке потенциальных женихов, а значит, от него принципиальное согласие давно получено. Боже мой, вот чувствовала же, что личность с такой фамилией просто так не приходит! – Елизавета Дмитриевна, время идет. Пробуйте, чтобы в случае неудачи была возможность придумать что-то еще. Я тяжело вздохнула, вызвала нужное плетение и начала править его под мисс Мэннинг. – Оу, даже лучше, чем оригинал, – польстил мне Песцов. – Оригинал выглядел постарше. Можете подправить для большего соответствия? Правки он предлагал внести еще пару раз, пока не остался полностью доволен результатом. Платье мисс Мэннинг было разорвано при трансформации, но пальто она расстегнула и сбросила. Наверное, рассчитывала надеть его на концертное платье, которое нашлось в санях неповрежденным и лишь слегка присыпанным снегом. Было оно скользкое и холодное и пропахло хозяйкой. Мне теперь казалось, что духи мисс Мэннинг имели явно различимую гнилостную нотку и даже пахли тухлятиной. И вообще все вокруг пропахло тухлятиной до тошноты. Адреналин наконец схлынул, и меня заколотило от осознания случившегося. Казалось, я прошла по самому краешку и уцелела лишь чудом. Пока я переодевалась, содрогаясь от дрожи и борясь с желанием показать миру содержимое желудка, Песцов развил бурную деятельность по извлечению сосульки из живота горничной мисс Мэннинг. Впрочем, была ли она на самом деле горничной? Кто знает, у кого была ведущая партия в этом дуэте. Иногда кукловод как раз тот, кто незаметен. – Так, Елизавета Дмитриевна, вы можете одно тело сжечь? – бодро поинтересовался Песцов. – Конкретно – бывшую мисс Мэннинг. Заодно согреетесь, а то вы совсем замерзли. И сосульки развейте. Не нужно нам, чтобы встали вопросы об иной магии, чем в маячке. Сосульки убрать оказалось куда проще, чем точечно сжечь одного крэга. Я экспериментировала, то усиливая поток, то уменьшая, но все же добилась того, что от трупа осталась только горка пепла, которую Песцов споро стал прикрывать выломанными частями саней. – Сейчас костер разведем, никто и не подумает, что здесь что-то было, – пояснил он в ответ на мой вопросительный взгляд. – Заодно и не возникнет вопроса, как мы нашли маячок. Кстати, где он? Нужно его непременно прибрать, пока не прибрал кто-то еще. Костер я запалила тоненькой струйкой силы, а потом Песцов по моей указке ковырялся в днище саней, извлекая крошечный, с копеечную монету, маяк. Теперь нападение ни за что не посчитают случайным. – Так что мы расскажем жандармам? – спросила я. – Да, собственно, Елизавета Дмитриевна, нам и выдумывать ничего не надо. Расскажем в точности все, что случилось. Только крэгом окажется переводчица, – огорошил меня Песцов. – А про горничную можно вообще умолчать. Кто там про нее вспомнит? – Позвольте! – возмутилась я. – У меня в номере документы. Если их найдут, ваша легенда рассыплется карточным домиком. – Вы оставили в гостинице документы даже не в сейфе? – удивился Песцов. – Как это непредусмотрительно с вашей стороны, Елизавета Дмитриевна. Вполне может быть, что, когда мы вернемся, никаких документов не будет. – Я не просто так, а в учебниках по магии и под отводом глаз. – Придется забрать сразу, как вернемся в гостиницу, – решил Песцов. – Уверен, это будет до общения с жандармами. – А если нет? Ваш план, Дмитрий Валерьевич, шит белыми нитками. Что будет, если решат, что крэг из клана Рысьиных? – Не говорите ерунды, Елизавета Дмитриевна, крэгов в кланах не бывает, как бы некоторым ни хотелось доказать обратное. Если найдут ваши документы, посчитают, что вас сожрали, и Рысьины перестанут вас искать. Кстати, кучер-то наш выжил и приближается к нам. – И заговорил уже по-английски: – Филиппа, дорогая, вы не замерзли? Было бы обидно выдержать битву с чудовищем и умереть от обморожения. Глава 14 Песцов оказался столь убедителен, что к концу его разговора с кучером я сама уверилась, что крэга положили без моего участия. Версия выглядела весьма правдоподобно, пусть магии там не нашлось места: несколько пуль в голову и пара ударов топором кого хочешь успокоит. Мужик, потерявший лошадей и чуть не потерявший пассажиров, в таком ракурсе становился героем, поэтому согласился сразу и даже не спросил, зачем это нам нужно, зато послушно потыкал топором, куда сказали, маскируя следы исчезнувшей сосульки. Под конец он выглядел столь воинственно, что с ним рядом было страшновато находиться. Возможно, именно поэтому Песцов, как только убедился, что тот не путается в показаниях, отправил его к Соболевым за транспортом. – Они наверняка вызовут жандармов, – сказала я, лишь только кучер ушел. – А нам надо в гостиницу до всего этого. – Не переживайте, Елизавета Дмитриевна, я прекрасно осознаю последствия, – огрызнулся Песцов. – Это даже больше в моих интересах, чем в ваших. Документы потом новые выправите, а вот нового Песцова после моей безвременной смерти от рук Фаины Алексеевны не получите. – Мне и старый лишний, – заметила я. – И вообще, я не могу здесь больше находиться. Мне постоянно кажется, что я на бойне. Кровь словно повисла вокруг нас, меня от нее тошнит. – Не преувеличивайте, Елизавета Дмитриевна. Неужели вы никогда не охотились, что так чувствительны к виду и запаху крови? Когда втыкаешь зубы в добычу, лучше ощущений нет. – Песцов даже причмокнул, припоминая. – Представьте, что вы после удачной охоты, и все пройдет. Он наверняка и облизнулся бы, не будь меня рядом. А так – присутствие дамы обязывало к приличному поведению. Если, конечно, можно считать приличным рассказ об охоте ради удовольствия, что, на мой взгляд, близко к убийству. Не на тех мой собеседник охотился, не на тех… – Если вы так любите охотиться, что вам помешало перекинуться и воткнуть зубы в крэга? – Во-первых, они довольно противные на вкус, а во-вторых, в этом случае с высокой вероятностью жертвой оказался бы я. Слишком разные весовые категории, знаете ли, Елизавета Дмитриевна. – Откуда тогда вы знаете, что они противные на вкус? Загоняли компанией? Внезапно представилась стая песцов, загоняющих одинокого, но не такого уж несчастного крэга. Не факт, что они завалили бы его даже толпой. У волков это не получилось. Да и охотятся ли песцы стаями? Вот этот, сидящий рядом, вряд ли. Он точно предпочитал этим заниматься в одиночку. – Читал, Елизавета Дмитриевна. Я такую пакость даже пробовать не буду. В них слишком много темного. – Темного? Вы о чем, Дмитрий Валерьевич? Конечно, кровь крэгов была много темнее нашей, почти черной, но мне показалось, что Песцов имеет в виду совсем не это. – Это же порождения Зверя, – чуть удивленно пояснил Песцов. Про пришествие Зверя, которого смогли остановить лишь объединенными усилиями старых богов, я знала только в общих чертах и никогда не интересовалась деталями. К чему ими интересоваться, если это дела давно минувших дней, а мне нужно приспосабливаться к эпохе нынешней? Но, получается, Зверя выдавили, а его порождения остались? – Почему же их до сих пор не вычислили и не уничтожили, если они столь опасны? Разве оборотень не чует другого оборотня? – Они не такие оборотни, как мы. От обычных людей они неотличимы, пока не перекинутся. Они же чуют нас и друг друга. Более того, охотятся зачастую именно на нас, поэтому въезжающих тщательно проверяют. Но у мисс Мэннинг были безупречные документы. То есть не у мисс Мэннинг, а у крэга под ее обликом. Где сама Филиппа, теперь уже не узнать, как и то на каком этапе произошла замена. Он вздохнул, явно печалясь не столько о покойной, сколько о несбывшихся мечтах. – То есть такая певица действительно существовала, а не всегда была крэгом? – Хотелось бы в это верить, – чуть смущенно ответил Песцов. – Не могло же меня привлечь вот это вот. Он указал на костер, которым мы прикрыли кучку пепла, оставшегося от мисс Мэннинг. Костер был совсем небольшим, может, поэтому, сколь я ни смотрела на пламя, спокойствия это не приносило. Само пламя казалось грязным и вонючим. Впрочем, это вполне могло быть следствием того, что я ни на миг не забывала о случившемся. Будь я в облике рыси, шерсть наверняка стояла бы дыбом до сих пор. Чувство опасности продолжало вопить столь громко, что хотелось бежать со всех лап неважно куда, лишь бы подальше отсюда. Но проблем моих это не решило бы, напротив – прибавило, поэтому я сидела на саквояже мисс Мэннинг и вела почти светскую беседу. Вот и сейчас я не стала акцентировать внимание Песцова на том, что его как раз привлекало то, что выдавало себя за певицу, поскольку меня заботило совсем другое. – То есть если крэг кого-то съедает, он может принимать его вид и получает навыки? – Вид – да, а навыки с чего бы? – удивился Песцов. – Это вы сказок начитались, Елизавета Дмитриевна. Съешь сердце врага – станешь сильным, как он. Съешь мозги – узнаешь обо всех его планах. Он насмешливо фыркнул и поворошил обломком палки в костре, отчего взвились искры, такие же неприятно-темные, как и сам костер. Зря мы не пошли с кучером. Уверена: я выдержала бы дорогу, только бы не сидеть здесь, боясь каждого шороха. – Съешь горло – начнешь так же петь? – Хм… – протянул Песцов почти как мисс Мэннинг, нахватался, видимо, за время общения. Не знаю, во что вылилось бы его «хм», но тут он внезапно оживился: – Едет кто-то! Ну наконец-то! Там, куда ушел кучер, не виделось ни малейшего движения. – Из города едут, – радостно пояснил Песцов. – И это замечательно. – Чем же? – Я повернула голову и действительно увидела вдалеке небольшое пятно, двигающееся в нашу сторону. – Нам же нужно в город. – Они и подвезут. Либо из человеколюбия, либо за деньги. – И тут же неожиданно перешел на английский: – Филиппа, радость моя, далее по-русски ни одного слова. Забудьте, что вы его вообще знали. Лучше всего, если вы будете молчать и изображать полуобморочное состояние. – А почему не обморочное? – съехидничала я, пусть и признавала правоту собеседника. – Потому что в обморочном мне придется вас тащить, – пояснил Песцов и нагло добавил: – А у меня после сегодняшних душевных потрясений руки трясутся, могу уронить. Более того, не просто могу, но временами хочу. Не ввергайте меня в искушение, дорогая. Я выразительно поправила меха мисс Мэннинг, намекая, что кое-кого можно не только уронить, но потом ободрать и носить как боевой трофей. Думаю, сама мисс Мэннинг так втайне и рассчитывала, играя с поклонником, как кошка с мышкой, и мечтая в конце игры его прихлопнуть, содрав до этого все, что сможет. – Всегда восхищался вашим вкусом, Филиппа, – невозмутимо заметил Песцов. – А еще выдержкой и умением повернуть ситуацию в свою пользу. Подумать только, в начале нашего знакомства вы на пустом месте вытащили у меня деньги. Сейчас он говорил точно обо мне, поэтому я не удержалась: – Вы их сами предложили, навыдумывав себе бог знает что. Не обижать же было вас отказом? К тому же я собираюсь строго придерживаться договоренностей и не сообщать о вас Фаине Алексеевне никаких порочащих сведений. Так что все справедливо. – Филиппа, голову выше, больше сдержанности в движениях, а то в гостинице сразу заметят, что вернулась не та дама, – обеспокоенно сказал Песцов. – Все же та свою роль отыгрывала безукоризненно, а из вас актриса так себе. Даже я сразу что-то заподозрил, но начал думать не в том направлении. – Вы бы любую на моем месте заподозрили, – не согласилась я, – потому что совесть у вас нечистая. – Дорогая, у кого сейчас чистая совесть? – ухмыльнулся Песцов. – Главное – чистый мех? – Вот именно. Чистым нужно держать то, что видно. Он потянулся и быстро пошел навстречу приближающимся саням, тем самым прекратив разговор, поскольку проехать мимо нас точно бы не проехали. Быть может, богато украшенные сани каких-нибудь местных шишек и просвистели бы без остановки с ветерком, но полуразвалившиеся дровни остановились сразу, как доехали до Песцова. Тот же сполна проявил собственный артистический дар. Что он говорил, слышно не было, но руками выписывал презабавнейшие фигуры. Как актеру пантомимы ему бы цены не было: любой цирк с руками бы оторвал. Представление было красочным, но коротким, Песцову удалось договориться в рекордные сроки. – Филиппа, дорогая, – заорал он с радостным выражением физиономии, столь неподходящим к обстановке, – этот мистер любезно согласился нас подвезти! Но сначала «любезно согласившийся мистер» обстоятельно изучил поле битвы, затоптав все, что еще было не затоптано, восторженно поохал, от души потыкал в труп крэга валенком и назадавал кучу уточняющих вопросов, на которые Песцов отвечал со все усиливающимся раздражением, которое наконец облеклось в довольно-таки вежливые слова: – Любезный, мисс Мэннинг непривычна к нашей погоде, замерзнуть может, понимаешь?