– Дмитрий Валерьевич, вас не затруднит проводить даму до саней? Мне нужно решить еще пару вопросов. – Разумеется, ваша светлость, – сразу согласился Песцов и подхватил меня под руку. Лишь только мы отошли на пару шагов, я набросила на нас полог тишины и выдохнула: – Что будем делать? Песцов предостерегающе зашипел и воровато оглянулся на Соболева. Пришлось его успокоить: – Нас никто не слышит. Давайте быстрее решать, что делать. Мои книги у вас с собой? – Разумеется, – проворчал Песцов. – Что делать, что делать… Да уж, влипли мы в межклановые войны. Почему вы не сказали, Елизавета Дмитриевна, что вы с Волковым состоите в близких отношениях, а? Он выглядел столь возмущенным моим коварством, что я даже смутилась. Ненадолго, потому что сразу вспомнила, что это неправда. – С чего вы выдумали этакую чушь, Дмитрий Валерьевич? – возмутилась я. – Не состою я с Волковым ни в каких отношениях. Более того, никогда не состояла. – Неужели? Не думаю, что он абы кому дарит свои плетения, – ядовито заметил Песцов. – Только не говорите, что использовали не его. Если Соболев сказал, что похожее, значит, точно волковское. Не зря господин штабс-капитан так бесился, ох не зря. Зачем вы вообще использовали плетение со столь приметным результатом? Говоря все это довольно-таки уничижительным тоном, Песцов сохранял на лице маску участия и склонялся ко мне с таким видом, что сторонний наблюдатель наверняка решил бы, что мой спутник переживает, как бы я не упала в обморок прямо в фойе или сразу по выходе на улицу. Швейцар открыл перед нами двери, я поблагодарила сладкой улыбкой, Песцов же его не удостоил даже взглядом, ожидая моего ответа. – Думаете, было бы лучше, пойми Соболев, что я Рысьина? А это непременно случилось бы, не используй я волковскую защиту. Да, она действительно волковская, – согласилась я. – Только сам штабс-капитан не знает, что я владею его плетением. – Как такое может быть? – усомнился Песцов. – Случайно получилось. Я бы сказала, что Волков подарил плетение, сам об этом не подозревая. Вам тонкости ни к чему, все равно не поймете, вы же не маг, – продолжала я запутывать Песцова. – Просто примите как факт, что хоть плетение волковское, но он мне его не передавал. Мы с ним не друзья, и у нас вообще нет ничего общего. Подозрительность из взора Песцова уходить не желала, пришлось ее повернуть в нужную сторону. – Мне кажется, князь Соболев считает нас пособниками Волкова, от которых тот решил избавиться. – Наверняка, – согласился Песцов, останавливаясь и удерживая меня. Сани стояли прямо перед нами, но самого Соболева пока видно не было. Не закончил еще инструктаж по обыску моих вещей. – Но поскольку мы к Волкову не имеем отношения, опасаться нам нечего. – Нечего опасаться? Скажете тоже! – С этой стороны, – поправился он. – А с пением что-нибудь придумаем, Елизавета Дмитриевна. От вас же не требуется прямо сейчас услаждать слух Соболева. Лечение связок – материя тонкая. Единственное, что меня беспокоит, – настойчивое стремление показать вас целителю. Я так понимаю, что защита не даст возможности провести диагностику, а если ее снять, сразу все окажутся в курсе, что вы не мисс Мэннинг? – Именно. И если мое инкогнито будет раскрыто, я перекинусь и удеру. Будете сами расхлебывать заваренную кашу. – Позвольте, заварили мы ее вместе, Елизавета Дмитриевна, – запротестовал Песцов. – Если бы вы не сбежали, Волков не стал бы вас разыскивать, не заподозрил бы меня и не спланировал нападение на нас с мисс Мэннинг. – Кто-то мне недавно доказывал, что нападение стаи волков связано исключительно с разборками между Соболевыми и Волковыми. – Разборками? Странные выражения вы используете, Елизавета Дмитриевна. Нет, суть я понял, но… Дверь за нашей стеной хлопнула, выпустив довольного Соболева, я быстро сняла полог тишины и почти прошептала, перейдя на английский: – Дмитрий, мне совсем нехорошо. – Мисс Мэннинг, а мне кажется, что на улице вы сразу посвежели, – заявил Соболев. – Сейчас поедем, подышите морозным воздухом, отдохнете уже в дороге. Увидите, вам непременно станет легче. В санях я сразу прикрыла глаза, продолжая играть «певицу при смерти». На князя это особого впечатления не произвело, он попытался вовлечь меня в разговор, а когда не преуспел, переключился на Песцова. Я притворилась спящей и с мрачным удовлетворением слушала рассказ о гастролях в целом и о неприятной встрече на вокзале с Волковым в частности. По всей видимости, Соболев решил не полагаться только на амулет против волков, поэтому ехали мы в составе целого санного поезда. Хотя очень может быть, что губернатору по статусу полагалось подобное сопровождение. Наши сани ехали вторыми, за нами было еще несколько, в которых сидели люди с ружьями, но двигались мы быстро, нигде не задерживаясь. – Так что же он от вас хотел, Дмитрий Валерьевич? – Ваша светлость, он бросался столь невнятными обвинениями, что я толком даже не понял, – вдохновенно врал Песцов. – Что-то связанное с его делами с Рысьиными. – С Рысьиными? А при чем здесь вы? – Совершенно ни при чем. Но это же Волковы: если они себе что-нибудь втемяшат в голову, их не разубедишь. – По слухам, Фаина Алексеевна назначила наследника. Точнее, наследницу. Я широко распахнула глаза, чтобы убедиться, что не сплю. С чего вдруг разговор зашел обо мне? Но Соболев внимания на меня не обращал, пристально наблюдая за Песцовым, который явно занервничал. – Ничего такого не слышал, – ответил Песцов и участливо обратился ко мне: – Филиппа, дорогая, вам нехорошо? Может, остановимся и пройдемся? – Со мной все в порядке, Дмитрий, – прошелестела я, поправила палантин уже почти привычным жестом и прикрыла глаза, но так, чтобы через завесь ресниц наблюдать за лицами беседующих. – Отдыхайте, мисс Мэннинг, – разрешил Соболев и опять перешел на русский: – Неужели не слышали, Дмитрий Валерьевич? А мне вот сообщили, что вам отказали от дома Рысьиных именно из-за нее. – Ваша светлость, когда я был в Ильинске, не имел чести быть представленным девушке и вообще ее не видел, так что ваши информаторы передали вам весьма искаженные факты. Фаина Алексеевна действительно сообщила мне, что я нежеланная персона в их доме, но причину этого я не знаю. У Ксении Андреевны слишком живое воображение. Это же я пытался объяснить и Волкову. – То есть он главным образом интересовался Рысьиной-младшей? – задумчиво уточнил Соболев. – Именно так. Вполне возможно, до него тоже дошли слухи, распускаемые вашей родственницей, – оскорбленно заметил Песцов. – Мне его интерес удовлетворить не удалось, тем не менее он уходил злым и обещал отомстить, если окажется, что я не сказал правду. Если бы сейчас Песцов был во второй ипостаси, он бы уже неприлично распушился и шипел. Тема разговора настолько его раздражала, что он уже не мог или не хотел этого скрывать. – То есть в списке ваших побед Рысьина-младшая не значится? – уточнил Соболев. – Упаси меня боги от таких побед, – фыркнул Песцов. – Не такое уж это счастье – породниться с Фаиной Алексеевной. Соболев кивнул, но больше своим мыслям, чем соглашаясь с Песцовым, и дальнейшую дорогу промолчал, лениво оглядывая окрестности. На меня он не смотрел, но мне все время казалось, что он настороже, только и ждет какой-нибудь ошибки с нашей стороны. Место, где прошла битва с крэгами, мы проехали совершенно буднично, хотя там вовсю уже крутились полицейские, что-то изучая и фотографируя. У одного я заметила коробочку, от которой сильно фонило магией. Что-то замерялось, записывалось, но нашего участия не требовалось. Мы удалялись, а артефакт работал не переставая. И так же беспрестанно я чувствовала его работу, как постоянное мягкое, но необычайно неприятное касание. Похоже, Соболев тоже что-то такое заметил, потому что недовольно передернул плечами и обернулся. Песцов воспользовался этим, чтобы ободряюще подмигнуть, сам он явно ничего необычного не ощущал. Поездка его взбодрила, и он выглядел неприлично румяным и довольным. Вскоре давление на спину пропало, зато на горизонте появился особняк Соболевых. Кованая ограда и ворота казались невесомо-ажурными, но эта кажущаяся легкость маскировала серьезные боевые плетения, так что того, кто захотел бы несанкционированно проникнуть на территорию Соболевых, ожидал весьма неприятный сюрприз. Впрочем, того, кто попытался бы несанкционированно ее покинуть, тоже. Защита отличалась от той, что была у Рысьиных, и пока я не видела в ней слабых мест. Таких, чтобы можно было отжать и проскочить: слишком частые плетения, настолько связанные друг с другом, что при шевелении одного наверняка пойдет общий сигнал. Впрочем, шевелить я пока ничего не собиралась. Оставлю это на самый крайний случай. Дом тоже казался легким и ажурным. Два огромных витража наверняка сияли в солнечных лучах, но было уже не просто пасмурно, а начинало темнеть. Несмотря на это, я сразу заметила, что на витражах не соболи, а горностаи: слишком характерно выглядели зверьки, похожие на соболей по силуэту, но не по окрасу. Глава 17 Я думала, сразу после размещения в княжеских хоромах Песцов помчится ко мне согласовывать наши показания. Он и вправду помчался, но только не ко мне, а в соболевский парк – разминать лапы, о чем по выходе из саней попросил разрешения у Соболева. Тот снисходительно согласился, что возможность размять лапы – священна, но предупредил, чтобы гость не заходил дальше парковой территории. И теперь я со снедающей душу завистью наблюдала, как Песцов неторопливо трусит по белейшему снегу, почти с ним сливаясь. В этой ипостаси пушистость кости была не столь выражена, прямо скажем, смотрелся его зверь весьма скромно, что явно не мешало ему чувствовать себя занявшим первое место на конкурсе «Мистер мира». Уши гордо стояли торчком, а хвост реял, как флаг победителя, коим Песцов наверняка сейчас себя и чувствовал. На мелкую живность он внимания не обращал, а вполне себе целеустремленно двигался к фонтану, сейчас, разумеется, не работающему, но и не прикрытому сугробами настолько, чтобы нельзя было различить композицию. Возможно, тому виной было тонкое снеговое покрывало, но мне опять показалось, что там изображены не соболи, а горностаи: слишком изящными были зверьки, а снег придавал им пушистую белизну, даруя видимость шубки. Песцов тем временем добежал до фонтана, покружил рядом, не придерживаясь дорожек и испещряя нетронутое снежное покрывало газонов причудливой вязью следов. Застыл на месте, а потом азартно начал копаться в снегу, то ли мышкуя, то ли собираясь возвести вокруг себя снежные укрепления. Действительно: в деле защиты от Соболева никакие меры предосторожности не лишние. Увлекшись, я даже не сразу обратила внимание на стук в дверь, который становился все более настойчивым и начал сопровождаться нервным выкрикиванием имени певицы, из-за чего я еще некоторое время не принимала это на свой счет. Оказалось, что мои завистливые наблюдения песцовского променада прервал целитель Соболевых, к ужасу, тоже прекрасно говорящий по-английски. На мой взгляд, при желании ему удалось бы выдать себя за уроженца туманного Альбиона с куда большим успехом, чем мне. Возможно, не в самой Англии, но среди тех, кто мало-мальски говорит на этом языке, – запросто. Так что в нашем общении будет наиважнейшим не забывать, что рот мне открывать строго противопоказано. Разве что только язык показать. Разумеется, для целительского осмотра, а не чтобы подразниться. – Мисс Мэннинг, его светлость сообщил мне о ваших проблемах со связками, – деловито сказал он. – Не соблаговолите ли снять защиту, чтобы я мог вас осмотреть? Я покачала головой, показывая, что нет, не соблаговолю. Если уж его поставили в известность о проблеме с моими связками, наверняка упомянули и о том, что защиту я снимать не собираюсь. – Мисс Мэннинг, я понимаю ваши опасения, особенно после того, что сегодня случилось, но, уверяю вас, в этом доме вам ничего не грозит, – дружелюбно улыбаясь, заявил целитель. Поскольку мое мнение было полностью противоположное, я опять покрутила головой, раздумывая, настаивает ли целитель на снятии моей защиты больше по профессиональной необходимости или по настоятельной просьбе нанимателя. Второе тоже казалось весьма вероятным. – Если вы опасаетесь, что я могу узнать что-то, не предназначенное для посторонних, – продолжил вкрадчивые уговоры целитель, – то я могу напомнить о клятве, которую дают все целители. Прозвучало весьма убедительно, возможно, потому, что он не стал напоминать о клятве, которую дают при приеме в клан и которая стоит над всеми остальными клятвами. То есть если этот господин посчитает, что открытие моей тайны пойдет на пользу клану, то он недрогнувшим языком выложит все Соболеву. А уж как они хранят и приумножают тайны, я уже узнала на примере Ксении Андреевны, которая считает, что чем больше людей разделили между собой секрет, тем он лучше хранится. Наверняка целитель был настроен меня уговаривать еще долго, но я сделала вид, что ужасно утомлена, откинулась на спинку кресла и даже глаза прикрыла, после чего он возмущенно кашлянул и сказал: – Мне очень жаль, что вы столь безответственно относитесь к собственному здоровью, мисс. Непозволительно безответственно. Тем не менее я пришлю вам капли для облегчения состояния горла. Они вам точно не помешают. Отдыхайте пока. Я настроилась выполнить его рекомендации в отношении отдыха и даже прилегла на кровать. Но этот отдых продлился недолго, поскольку неожиданно я обнаружила в комнате несколько артефактов, которые, как мне показалось, отнюдь не все относились к бытовым. Пока я размышляла, как можно вывести из строя весь этот арсенал, принесли вещи певицы, а вместе с ними принесло Песцова, который выглядел до отвращения довольным. Еще бы: я бы тоже предпочла бегать по снегу, а не отбиваться от целителя. Пахло от компаньона той самой свежестью, которую приносят с собой после прогулки на морозе. Восхитительный аромат свободы! – Филиппа, дорогая, я вам помогу все распаковать, – радостно заявил он, затем развернулся к соболевской горничной, вовсю шурующей в чемоданах и саквояжах, со словами: – Дорогуша, мы справимся без вас. Мисс Мэннинг очень не любит, когда ее вещи трогают посторонние. Горничная что-то залепетала о том, что князь будет недоволен и что она уже почти разложила перед зеркалом вещи из маленького саквояжа. Она держала этот саквояж в руках и вытаскивала оттуда очередной предмет, как вдруг Песцов охнул, отобрал у нее и саквояж, и то, что она достала, вытолкнул горничную из комнаты и запер дверь. – Милая, целитель был очень недоволен, что вы не дали себя осмотреть, – заявил он, подпустив в голос укоризны, а на физиономию – одобрения. – Не в вашем положении пренебрегать княжеской помощью. Он продолжал держать саквояж мисс Мэннинг, но это ему не мешало семафорить руками, показывая, что неплохо было бы поставить полог и поговорить нормально. Но я и без него это понимала, поэтому покашляла для подслушивающих и активировала плетение от них же. Часть артефактов в комнате сразу же оживились и протянули к моему куполу длинные, хорошо заметные в магическом зрении щупальца, так что со стороны купол теперь смотрелся как противолодочная мина, выглядывающая из воды наполовину. Щупальца начали активно прокладывать себе путь через купол, и одно даже преуспело, что меня необычайно разозлило, и я придавила его своим щупом. Сначала придавила, а потом выдавила наружу. Давление было совершенно незначительным, и ничего не предвещало, что после этого в комнате взвоет сирена. Песцов пружинисто подпрыгнул и огляделся, ничего не заметил и неуверенно предположил: