– Мы использовали защиту от прослушивания, – почти подтвердил Песцов, – и это ужасно не понравилось вашему артефакту. Кстати, а за что он отвечал, ваша светлость? Светлость вопрос проигнорировал, вместо ответа спросил сам: – И зачем вам этот артефакт? – Ваша светлость, я добываю себе на жизнь сам, вот этими самыми руками. – На всякий случай Песцов повертел руками перед князем, наверное, чтобы тот случайно не перепутал его руки и мои. – Иной раз приходится вести серьезные переговоры, суть которых не должна попасть к конкурентам. Говорил он столь убедительно, словно речь шла не об организации концертов, а о продаже золота с приисков. Соболев тоже не проникся важностью подобных дел и насмешливо спросил: – И о чем таком вы собирались беседовать с мисс Мэннинг, если побоялись подслушивания? Не перехватит ли конкурент в моем лице часть репертуара певицы? Или саму певицу? Песцов подначку проигнорировал, выпятил грудь и важно ответил: – Ваша светлость, мало ли о чем могут наедине разговаривать мужчина и женщина, не желая, чтобы их беседа стала достоянием третьих лиц? Мисс Мэннинг – красивая молодая женщина, я тоже красив и полон сил, ну и… сами понимаете, о чем мы беседовали, не желая быть услышанными. – Об артефакте «золотой соловей»? – предположил Соболев. – Который лежит в вашем саквояже. Неужели вы думали, Дмитрий Валерьевич, что мы его пропустим? Запрещенный артефакт в моей губернии. Ай-ай-ай, – он укоризненно покачал головой, – я был о вас лучшего мнения, Дмитрий Валерьевич. Если Песцов был огорчен провалом своего плана, то он этого никак не показал. Даже тень раскаяния не коснулась его лица. – Иметь что-то не равно использовать, ваша светлость, – нашелся он. – Хотите сказать, что не использовали? – Соболев нехорошо усмехнулся. – Кажется, я начинаю понимать, почему Рысьины не только отказали вам от дома, но и запретили гастроли мисс Мэннинг в Ильинске. Фаина Алексеевна всегда славилась нетерпимостью к жуликам. – Ваша светлость! – возмутился Песцов. – Я веду свои дела честно. Должен вам напомнить, что этот артефакт возможно использовать конечное число раз, после чего он становится обычным куском металла, если, конечно, не настраивать заново. Гастроли настройку не окупят, как вы понимаете. Так что артефакт – на самый крайний случай. Последняя страховка, так сказать, для сохранения репутации. Обратите внимание, ваша светлость, что артефакт почти полностью настроен. Интересно, как это определил Песцов, у которого магии нет или есть столько, что ею можно пренебречь? А ведь точно как-то определил, потому что Соболев хоть неохотно, но кивнул, признавая его правоту. – Мисс Мэннинг, как часто вы использовали этот артефакт в Российской империи? – перевел он огонь на меня. – Ни разу, – честно ответила я. Могла бы еще добавить, что и не собираюсь, но роль обязывала молчать и притворяться, что горло повреждено. – Вот видите, ваша светлость, – воодушевился Песцов. – А вы нас подозреваете абы в чем. Но даже если бы использовали, запись-то все равно голоса мисс Мэннинг. Так что никакого обмана в любом случае нет. Все кристально честно. – Ой ли? – хмыкнул Соболев и недовольно сказал: – Видите ли, Дмитрий Валерьевич, в этом деле слишком много непонятных моментов. – Что вы говорите, ваша светлость? – Песцов не слишком похоже изобразил удивление. – Каких же? – Например, в ювелирном салоне мисс Мэннинг потребовала, чтобы переводчица прикоснулась к серебру. Продавцы утверждают, что брала та серебро голой рукой. Вы же утверждаете, что изуродованное тело крэга принадлежит именно переводчице… – Потрясающе! – воодушевленно сказал Песцов. – От внимания вашей светлости не скрылся даже столь незначительный эпизод. Действительно, такое происшествие имело место. Я не знаю, что заставило Филиппу заподозрить в переводчице крэга, но она всегда отличалась проницательностью. Даже ваша родственница, глубокоуважаемая Ксения Андреевна, сказала, что Филиппа – прирожденный медиум. Наверное, интуиция ей подсказала, что с переводчицей что-то не то. – И тем не менее проверку она прошла, но в результате оказалась крэгом. Как вы это объясните, Дмитрий Валерьевич? – Вы слишком высокого мнения о моем уме, ваша светлость, – скривился Песцов. Действительно, не все же ему придумывать, пусть и князь мозгами пошевелит. – Возможно, Филиппа предчувствовала поглощение крэгом несчастной Павловой и проверила раньше, чем оно состоялось? Интуиция – сильная сторона мисс Мэннинг, правда, дорогая? Я неопределенно пожала плечами, думая, что если бы интуиция была моей сильной стороной, то я бы сбежала сразу, как мы вернулись от Соболевой, или даже до того, как к ней попали. Тогда не сидела бы здесь без шансов выбраться. Нет, Песцов – это диагноз, буду знать, что связаться с ним – значит утратить удачу… – Темните вы что-то, Дмитрий Валерьевич, – хмыкнул Соболев. – Я начинаю подозревать, что замена произошла вовсе не та, на которую вы намекаете. Между прочим, некоторое время назад мы с мисс Мэннинг состояли в близких отношениях… И князь сделал весьма выразительную паузу. Песцов повернулся и посмотрел на меня так, словно я наплевала ему в душу. Словно дала обещание хранить верность и не выполнила. Но этого наверняка не обещала и сама мисс Мэннинг. – Неправда! – выпалила я, даже не дав себе труда подумать. Голос прозвучал достаточно хрипло, но больше от возмущения, а не оттого, что я вдруг вспомнила о необходимости придерживаться легенды, в которую принимающая нас сторона уже не верила. Похоже, вопрос был всего лишь проверкой. Вряд ли мисс Мэннинг не упомянула бы о столь важном знакомстве и не стала бы ломаться, когда ее уговаривали на дополнительный концерт у бывшего сердечного друга. – Выдумываете, ваша светлость, – укоризненно сказал Песцов, тоже сообразивший, что нас попросту берут на испуг. – И то, что у мисс Мэннинг сменился цвет волос, я тоже выдумываю? – почти спокойно поинтересовался князь. – Из гостиницы выехала брюнетка, а вернулась туда шатенка. – Не помню такого, – нахально заявил Песцов, хотя взглядом он меня одарил, далеким от одобрения. А что я могла сделать, если маскировка ограничивалась только лицом? Возможно, в разделе учебника нашлись бы нужные плетения, но я до них не дочитала. – Но даже если это и так, ваша светлость, сами посудите, могла ли мисс Мэннинг остаться неизменной после такого ужасного происшествия? Седеют и от меньших потрясений. Я поправила волосы и чуть смущенно улыбнулась князю, всей душой желая, чтобы он принял версию Песцова. – Странно выглядит у вас седина, мисс Мэннинг, – заметил Соболев. – При седине волосы обычно теряют цвет, а не меняют его. А у вас именно что поменялся. – Возможно, от влияния волковского маячка осыпалась краска с волос? – невозмутимо предположил Песцов. – Там что-то такое носилось в воздухе. Я думал, пепел, а оно вон как оказалось, просто к мисс Мэннинг вернулся ее естественный цвет. Согласитесь, что для певицы темный цвет волос предпочтительней. – Не соглашусь, – отрезал князь. – Для певицы цвет волос не важен вовсе. Так вот, Дмитрий Валерьевич, поскольку мы выяснили, что у вас есть артефакт, для которого неважен цвет волос хозяйки, я хочу услышать песни в исполнении мисс Мэннинг. – А я не хочу вам ничего петь, – возмущенно выдавила я, почти забыв о необходимости маскировки. – Не хотите или не можете? – уточнил Соболев, показав в притворной улыбке мелкие острые зубы. Такой загрызет безо всякой жалости, не переставая при этом улыбаться. – Учтите, я прекрасно знаю, что воспользоваться этим артефактом может либо хозяин, либо сильный маг. Защиту снимать вы не хотите, петь – тоже. Придется вас передать полиции, пусть разбираются, кто же вы, мисс Мэннинг или же нет. Соболев притворно вздохнул, показывая, что ему не так уж и интересен результат, а вот Песцов всполошился: – Ваша светлость, мисс Мэннинг отказывается чисто из упрямства. Она не понимает серьезности вашей просьбы. Возможно, после приватного разговора со мной она изменит свое желание и согласится исполнить пару арий. Только учтите, что ей сегодня и без того досталось и больше всего мисс Мэннинг нуждается в отдыхе. – Мне выйти? – насмешливо уточнил Соболев. – Зачем же? Будет достаточно, если вы вернете мне артефакт и я им воспользуюсь. Он, знаете ли, ваша светлость, мне дорог, и не только как память. Песцов выразительно посмотрел на не потерявшего невозмутимость князя, который артефакт, данный ему для изучения, уже давно переместил во внутренний карман. Вот так и создаются княжеские состояния… Но на собственности Песцова Соболеву нажиться не получилось, пришлось вернуть владельцу. Обрадованный Песцов присел на подлокотник кресла, в котором я изображала обморочную диву. Подлокотник под его весом угрожающе затрещал, Соболев нахмурился, но Песцов не обратил на такую мелочь ни малейшего внимания и активировал свой артефакт. Полог был так себе, весьма дырявый, и защищал от прослушивания только от далеко стоящих глуховатых индивидуумов, поэтому я его сразу же усилила своим плетением. И вовремя: от князя полезло заинтересованное щупальце, ткнувшееся в купол и начавшее активно искать в нем щель. – Елизавета Дмитриевна, у нас проблемы, если вы не поняли, – трагически сказал Песцов. – Очень, очень серьезные проблемы. Боги, если все это выплывет наружу, как честный человек, я обязан буду на вас жениться. Если, конечно, Волков не убьет меня раньше. – Для честного человека вы слишком много врете, Дмитрий Валерьевич, – заметила я. – Не больше, чем вы, Елизавета Дмитриевна, причем если я это делаю, то исключительно для вашей пользы, – с глазами, округлившимися от излишней честности, заявил Песцов. Соболевский щуп проявлял нетерпение, а его отправитель показывал сильное удивление, поскольку не ожидал от песцовского артефакта такого сказочного свинства: князь не так давно держал артефакт в руках и уверился, что пробьет защиту одним небрежным движением. Тем не менее вокруг ползало уже три щупа и ни одному пока не удалось проковырять плетение. И это было прекрасно, поскольку я очень не хотела использовать вариант с выдавливанием. Вряд ли Соболев мне простит, если я его ненароком подожгу, как артефакт в комнате. Этак не заметишь, как по неосторожности попадешь в террористы… – Елизавета Дмитриевна, петь вам придется, хотите вы того или нет, – тем временем твердо заявил Песцов. – Не в наших интересах привлечение полиции. Пусть Соболев уверится, что вы мисс Мэннинг. – Я думаю, что после первой же песни у него непременно возникнут сомнения, – заметила я. – Он же сказал: может использовать либо владелец, либо сильный маг. В том, что я мисс Мэннинг, он сомневается чем дальше, тем сильнее. Остается вариант с магом. – Боги мои, Елизавета Дмитриевна, да никакой сильный маг в здравом уме не станет изображать из себя певичку, если этого не требует государственная необходимость. – А если Соболев решит, что маг действует по указке Волкова? – Наверняка все сильные волковские маги Соболевым проверены, – уверенно заявил Песцов. – Поэтому стоит вам воспользоваться артефактом, Соболев убедится, что его подозрения беспочвенны. – Я не уверена, что смогу воспользоваться, – почти сдалась я. – У меня нет навыков в работе с артефактами. – Да какие там навыки? Достаточно любого касания кожи, – бросил Песцов. – Дальше артефакт все сделает сам. Елизавета Дмитриевна, нам нужно отсюда выбраться, и желательно целыми. О княжеской благодарности Песцов больше не заикался. Соболев поставил себя так, что ни о каком долге с его стороны уже и речи не шло, а вот на наш уже активно капали проценты. Неблагодарный тип. В следующий раз никаких ему улик против Волкова, пусть сам разбирается. Или Соболеву как раз выгоднее представить дело так, что в результате волковской диверсии погибла мисс Мэннинг? Чем весомей жертва, тем строже будет разбирательство? – Две песни, Елизавета Дмитриевна, – продолжал настаивать Песцов, – после чего делаете вид, что падаете в обморок, и я, так и быть, дотащу вас до комнаты. Соболев будет вынужден отстать. Тем временем щупов стало уже пять, а лицо князя столь напряглось и покраснело, что я невольно начала переживать за его пищеварение. Зря он не ест больше овощей, они и цвет лица улучшают, и на перистальтику кишечника влияют положительно. Но разговор наш в любом случае пора было заканчивать, а то любопытство Соболева выйдет ему боком. – Спасибо, – от всей души поблагодарила я. – Но я лучше сама дойду, если получится спеть, конечно. – Тогда прямо сейчас и попробуете, – решил Песцов и отключил свой не слишком полезный артефакт. Я тоже убрала купол и никак не ожидала того, что случилось потом. Княжеские щупы потеряли опору, а поскольку Соболев на них давил изо всех сил, то потерял опору и он, свалившись на пол от неожиданности и пропахав носом почти до моих ног. К его чести, невозмутимость он почти сохранил и поднимался воистину по-княжески. Даже платок, приложенный к носу, оказался с монограммой. И крови на нем было не слишком много. – Что это было, ваша светлость? – недоуменно спросил Песцов. – Мисс Мэннинг, каково ваше решение? – игнорируя его полностью, спросил меня князь, делая вид, что не смог удержаться на ногах, пав жертвой моей красоты и таланта. Я кивнула. В конце концов, хуже уже быть не может. А так возможны варианты. Может, мой голос, усиленный артефактом, заставит всех резко поглупеть и отвезти меня на вокзал к поезду до Царсколевска? Похоже, это единственный вариант выбраться из капкана. Глава 19 Главным украшением музыкального салона Соболева был рояль с сияющей золотом надписью: «Bösendorfer». Название на немецкий лад намекало на рояль самого высокого класса. Не будут же везти издалека дешевую поделку? Страшно представить, сколько стоила доставка. Наверное, мне полагалось выразить восторг аханьем и закатыванием глаз, но делать этого я не стала, поскольку совершенно не разбиралась в роялях, поэтому за меня это сделал Песцов: