– Согласен, все пошло не так, как мы договаривались, – неохотно признал бог. – Но я сделал все, чтобы это исправить. Твое новое тело получило куда больше, чем имело до тебя. А с ним и ты. – Это не ваша заслуга, – повинуясь интуитивному озарению, ответила я. – Сила магии определяется внутренней силой человека. Ее нельзя сделать больше, чем дано телу от природы. Про второй облик я и говорить не стала. И даже не потому, что его мне подарил Велес, вытащив что-то дремлющее до поры до времени, но и потому, что если бы вот это божество раздавало возможность оборота, то на выходе получались бы существа, похожие на крэгов. Очень уж оно казалось недружелюбным. – Но можно разбудить, – заметил бог. – Лучше бы вы разбудили мою память, – недовольно сказала я. – Это защитные меры. – Почему я должна защищать вас? У меня и без того достаточно проблем. – В первую очередь блок на памяти защищает тебя, – отрезал он. – Потому что без него очень много кто смог бы там покопаться, и очень может быть, что вытащенное на свет тебя не порадовало бы. Ты хочешь проблем с местными божками? Вопрос он бросил презрительно, как выплюнул, а это означало только одно: местных богов он знал и был с ними в неприязненных отношениях. Настолько неприязненных, что сила святилищ запросто изгоняла его из моего сна. И это сильно встревожило. Неужели сейчас со мной говорил тот, кого в исторических хрониках назвали Зверем, ради изгнания которого пришлось взывать к исконным славянским богам? – Крэги – ваши создания? – Разумеется, они же идеальны, – с немалой гордостью ответили мне. – Я не только их создал, я вложил в них частичку своей сути. Мы и сейчас настолько близки, что я чувствую каждого из них. Недавняя смерть двоих – невосполнимая потеря, пусть она и пробила барьер и позволила нам разговаривать. Думаю, в этот раз меня долго не заметят, здесь слишком сильное возмущение пространства в результате смерти моих детей, которая случилась недалеко. Не здесь, нет, но недалеко. Мне почудилось искреннее сожаление в его голосе, в связи с чем мне резко расхотелось спрашивать, не давал ли он им приказа меня уничтожить. Похоже, если он поймет, что потерял двух крэгов по моей вине, то будет на меня очень сильно обижен. А учитывая нашу связь, его месть – последнее, что мне сейчас нужно. – Ваши дети – очень опасные создания, – заметила я. – Каких только страшилок я о них не наслушалась. Но ни одна не страшнее того, что я видела своими глазами. Жуткие безжалостные твари. И детьми их могла назвать тоже жуткая безжалостная тварь. Боже мой, с кем и о чем я договорилась?! – Тебе они вреда не причинят, пока действует наш договор. Ты должна ощущаться ими как что-то близкое. – Или как конкурент, – заметила я. Мисс Мэннинг однозначно что-то почувствовала, когда решила проверить меня серебром. Но, несмотря на неопределенную метку своего создателя, она все же собиралась меня сожрать. Возможно, конечно, что, с точки зрения моего собеседника, это отнюдь не причинение вреда. Песцов что-то говорил про то, что крэгу переходят умения жертвы, может, и договор перейдет? Вот была бы для этого бога удача, его создание наверняка оказалось бы куда сговорчивее. – Тебе доводилось с ними сталкиваться? – вкрадчиво уточнил он. – Пока они в человеческой форме, они же неотличимы от остальных. Поэтому я не могу сказать с уверенностью, – постаралась я ответить как можно более обтекаемо. Вопросам не было видно конца, и это меня ужасно нервировало. – А вам не опасно здесь столько находиться? – Кого мне бояться? – небрежно ответил бог и угрожающе полыхнул. – Но ты права, разговор затягивается. Я требую, чтобы ты вернулась и вернула мне артефакт. Исполни договор. Он опять надавил на меня силой, холодной, колючей и противной, как крэг в боевой форме. Захотелось быстро согласиться на все, лишь бы он наконец от меня отстал. Но это было бы весьма опрометчивым решением. – А что будет с вашей частью договора? Она останется неисполненной. – Основную часть я выполнил, – неожиданно ответил бог. – И что там было в основной части? – Вспомнишь в свое время. Боги обещания выполняют. Но в одном ты права: я обещал вернуть тебя в твое тело, и это теперь невозможно. Что ты хочешь в компенсацию за это? Деньги? Драгоценности? Дом в Царсколевске? Последнее он не спросил, но интонации настолько походили на волковские, что про дом договорилось само. Создавалось впечатление, что этим двоим приходилось общаться. – А договор у вас только со мной? – подозрительно уточнила я. – Теперь – да. – Пространство всколыхнулось, пошло волнами, словно пытаясь извергнуть из себя нечто чужеродное, и бог отступил, бросив на прощание: – Не можешь пока решить? Думай, ответишь потом. Я буду щедр. Но поторопись. Давление пропало, я очнулась и, с шумом разбрызгивая воду, выскочила из ванны. Меня трясло не только от страха, но и потому, что вода не просто остыла – она стала ледяной. Ничего не скажешь, хорошо расслабилась! Я прокашлялась, из горла вырвалось хриплое карканье. Как бы не заболеть со всеми этими божественными развлечениями. Я быстро вытерлась и надела самое теплое, что нашлось в гардеробе мисс Мэннинг, но внутренний холод отступать не хотел. Вызвав горничную, я попросила принести чашку чая, и погорячее. Она вернулась быстро, но пришла не с подносом – вкатила целый столик с чайником и разнообразными закусками. Наверное, привлеченный запахами, за ней просочился Песцов, выглядевший почти счастливым. – Мисс Мэннинг, я взял на себя смелость присоединиться к вашему чаепитию, – радостно сказал он по-английски и тут же по-русски обратился к горничной: – Милочка, вы можете быть свободны, мы сами справимся. – Я собираюсь выпить чаю и лечь спать. И мне не нужна компания. Но горничная уже шустро выскочила за дверь, аккуратно прикрыв ее за собой, а Песцов недрогнувшей рукой сразу налил чай мне и себе, достал плоскую фляжку, из которой щедро плеснул в обе чашки, а в мою добавил еще меда, после чего протянул и невозмутимо сказал: – Вы пейте, Филиппа, силы вам еще понадобятся. Я поставила полог и устало спросила: – К чему теперь этот маскарад? Князь уже знает, что я не мисс Мэннинг. Но полог я поставила, если вам вдруг приспичит сказать что-то по секрету. – Скорее всего, прослушивает нас не он, Елизавета Дмитриевна, – возразил Песцов, отпил из своей чашки, недовольно посмотрел на ее содержимое и долил туда еще немного из фляжки, – а своим подчиненным он мог ничего не сказать. Вы пейте, выглядите очень бледно. – Еще бы, – фыркнула я. После сегодняшнего видения мне нужны были помощь и совет, но не просить же о них Песцова, пусть он выглядит таким заботливым? Слишком многое пришлось бы рассказывать, и не факт, что он не обратит это в свою пользу. Пожалуй, единственным, кому я могла бы довериться, был Николай, но он далеко, а значит, нужно срочно выбираться в Царсколевск. Да, завтра же туда отправлюсь. Я отпила чай и убедилась, что на коньяке Песцов не экономит. Пожалуй, я бы сейчас и от чистого коньяка без добавки чая не отказалась: слишком большим потрясением получилась встреча с божеством. – Вам нужно как можно скорее приходить в себя, – бодро сказал Песцов. – У вас завтра концерт. – Это у вас завтра концерт, до которого вы меня посадите на поезд и помашете рукой на прощание. Кого вы возьмете на роль мисс Мэннинг, мне совершенно неинтересно. Я сурово посмотрела на собеседника. С таким, как он, нужно держать ухо востро: дашь слабину – и вместо Царсколевска окажешься во Владивостоке, если, конечно, он тут есть. Соболевские артефакты в этот раз не столь активно пытались продавить мой полог. Так, потыкали парой щупов для приличия и успокоились. Наверное, наблюдателям было дано указание не особо усердствовать, чтобы окончательно не спалить комнату. – Вы же прекрасно понимаете, что я никого не смогу посвятить в нашу тайну, – укоризненно сказал Песцов, подчеркнув интонацией слово «нашу», будто общая тайна способствовала сближению и мы стали надежными друзьями. – Извините, Дмитрий Валерьевич, но это не мои проблемы, – твердо ответила я. – Мне нужно в Царсколевск. Срочно нужно. Песцов вздохнул. Тоскливо так, словно я его незаслуженно обидела. – Я у князя газетки просматривал, и вот… Он протянул мне «Царсколевский вестник», ранее лежавший в сложенном виде на столике. Я взяла, но просматривать не торопилась, ожидая какой-то пакости. Серьезной такой пакости, как будто битвы с крэгами и разговора с их создателем мне на сегодня не хватило. – Смотрите же, Елизавета Дмитриевна, – нетерпеливо сказал Песцов и указал пальцем на объявление, желая привлечь мое внимание. И точно, пакость: бабушка наконец признала, что я потерялась, и обещала за возвращение блудной внучки в лоно семьи выплатить возвратившему аж десять тысяч рублей. Это же целых пять автомобилей, можно сказать, автопарк. Неужели Песцов решил бросить организацию гастролей заграничных звезд и основать первую в России службу такси? Впрочем, это я меряю вознаграждение на автомобили, Песцов может его считать в других единицах… – Вы же не собираетесь менять меня на деньги, Дмитрий Валерьевич? – осторожно поинтересовалась я. – Вы не оставляете мне выбора, Елизавета Дмитриевна, – фальшиво вздохнул Песцов. – Понимаете ли, у меня на турне мисс Мэннинг были возложены огромные надежды, и в случае его провала я слишком много теряю. Десять тысяч – неплохая компенсация… Он сделал достаточно выразительную паузу, чтобы понять: если в комплекте с компенсацией пойду я, он тоже не откажется. Не такое у него положение, чтобы пренебрегать дополнительным доходом. – Как ни крутите, Елизавета Дмитриевна, мою певицу уничтожили вы, сделав меня почти банкротом, – невозмутимо продолжил Песцов. – Поэтому будут справедливы оба варианта: либо мы с вами договариваемся, либо я иду звонить Рысьиной. По правде сказать, мне бы второго варианта не хотелось, поскольку я вижу множество проблем, проистекающих из данного развития событий. Но, повторяю, вы не оставляете мне выбора. – Как ни крутите, Дмитрий Валерьевич, я вам жизнь спасла, – зло бросила я. – Если бы не я, от вас бы ничего не осталось. – Тогда бы и бренные мирские проблемы меня не волновали, – меланхолично заметил Песцов. – А так приходится крутиться, работать с тем, что есть. Если уж мне суждено было остаться в живых, то не для того же, чтобы умереть с голоду? – Положим, умереть с голоду вам не грозит! – Но и до уровня жизни Соболева мне далеко, – заметил он. – Понимаете, Елизавета Дмитриевна, мне нравится то, чем я занимаюсь, а ваш отказ ставит на моей деятельности крест. Такого фиаско мне не простят. Он очень по-доброму улыбнулся, с наслаждением втянул в себя чай и даже зажевал его чем-то. Мне же в горло ничего не лезло. По-хорошему, нужно сбегать прямо сейчас, но из дома Соболева не выбраться. Значит, завтра до концерта? Да, именно так. – Хорошо, Дмитрий Валерьевич, я готова пойти вам навстречу. – Я улыбнулась не менее добро. – Это замечательно, Елизавета Дмитриевна, – просиял Песцов. – Значит, остается простая формальность: вы даете клятву, что доводите турне мисс Мэннинг до победного конца. – Клятву? Появилась уверенность, что речь идет не о простой клятве, а о такой, которую будет не так-то просто обойти, и если ее давать, то придется выполнять до конца все, на себя принятое. – Разумеется, – бодро кивнул Песцов. – Чтобы мне быть уверенным, что вы не сбежите от меня и так же точно выполните обещанное, как и я. Вы же именно это и собирались сделать, не так ли, Елизавета Дмитриевна? Удрали бы завтра? Или попытались бы уже сегодня? То, что он меня столь точно разгадал, скорее разозлило, чем смутило. Да, я собиралась обмануть, но начал-то он. – Вы ведете себя неблагородно! – Что делать, такова жизнь, – притворно вздохнул Песцов. – Боюсь, что вы меня уже настолько хорошо знаете, что не можете всерьез ожидать благородного поведения, Елизавета Дмитриевна. Но я предлагаю вам честное партнерство. – Честное партнерство не закладывается на фундаменте шантажа. – Основа может быть любой, – насмешливо бросил Песцов. – Главное, чтобы в результате никто не остался обиженным. Обещаю вам заплатить те деньги, которые должна была получить мисс Мэннинг, и так же честно забыть, что мы с вами вообще встречались. Собственно, от вас требуется не так много: просто постоять на сцене, удерживая артефакт. – Ничего не получится. Я не смогу долго пользоваться артефактом. Он меня пьет, и это никак не может остаться незамеченным, – насмешливо бросила я. – Дмитрий Валерьевич, однако как дешево вы оцениваете собственную жизнь. – Как раз ее я оцениваю настолько дорого, что мне все время не хватает денег. Но что вы говорили про артефакт?