Глава 34 Время до обеда я провела, отнюдь не кутаясь в халат и заламывая руки от осознания безысходности: если уж появилась возможность перекинуться без опасности выдать себя, почему бы ею и не воспользоваться? Сам Ли Си Цын в курсе того, что я оборотень, и наверняка позаботился о том, чтобы посторонние не узнали, что в доме есть лишний гость. А уж в какой форме этот гость, не все ли равно? Поэтому халат, пропахший чужими духами, пусть и очень легкими, я с облегчением скинула на кровать, а сама перетекла в рысь. Ощущала я себя при этом так, как маленький ребенок, которому давно пообещали купить мороженое и наконец соизволили. И вот, первый кусочек уже во рту, тает сладкой свежестью, заставляя забыть обо всем, что не мороженое… Увы, выяснилось, что с контролем звериного облика у меня все так же плохо. Когда я смогла более-менее прийти в себя, обнаружила, что у Ли Си Цына стало на одну подушку меньше, а пух летал по всей комнате, создавая иллюзию метели, бушевавшей сейчас и внутри меня. Я порадовалась, что пришла в себя до того, как успела нанести комнате существенный ущерб, выплюнула уголок второй подушки и стыдливо замела под кровать останки первой и разодранные в клочья газеты, понадеявшись, что в этой комнате убирают не ежедневно. Радовало только то, что я больше ничего не успела испортить. И чтобы и дальше ничего не испортить, я занялась упражнением, на котором настоял Мефодий Всеславович, когда меня при переходе в рысь понесло не туда: я начала менять обличье без остановки, чувствуя, как мягкий дурман, возникавший при переходе в зверя, потихоньку отступает, оставаясь лишь на задворках сознания, а мыслить я теперь могла здраво в обеих ипостасях. Или почти здраво: пусть все так же ужасно хотелось побегать, но грызть подушки больше не тянуло. Я успела успокоиться и даже немного поспать. К обеду мне наконец принесли одежду. Ужасно старомодное черное платье было не слишком новое и явно где-то долго хранилось. Оно настолько сильно пропахло лавандой, что в носу сразу засвербело и я чихнула. В голове при этом что-то встряхнулось, и на поверхность вынесло плетение для чистки одежды, которое я сразу применила. Запах пропал, зато проявились мелкие дырочки: несмотря на столь сильную отдушку, моль все-таки добралась до этого платья. Было оно мне чуть коротковато и отнюдь не чуть широковато, в таком я никогда не рискнула бы показаться перед тем, кому хотела бы понравиться, да и вообще предпочла бы никому не показываться, поскольку висело оно на мне, как на пугале. Но обед я пропустить никак не могла. Во-первых, это было единственной возможностью узнать о планах Ли Си Цына относительно меня, а во-вторых, после смены облика хотелось просто-таки зверски есть. Наверное, подвернись в момент, когда я была рысью, случайно пробегавшая мышь, я не совладала бы с инстинктами и не только ее поймала бы, но и съела. Но мыши в доме Ли Си Цына не бегали. Наверное, он их ловил и ел сам, никому не доверяя столь важного дела. Во всяком случае, кошки в его доме я не заметила. Впрочем, свой вес он набирал точно не на мышах. Достаточно было взглянуть на обеденный стол. Любовь к китайским традициям не помешала сохранить Ли Си Цыну любовь к русской кухне, потому что именно на нее был сделан упор. Пока стояли только закуски – крошечные пирожки на один-два укуса, такие хорошо только пробовать, но наесться ими невозможно. Как, впрочем, и малюсенькими бутербродами-канапе, на один из которых, с красной икрой, я нацелилась еще от входа. При моем появлении Песцов галантно встал, хозяин дома лишь ограничился приветственным кивком. Не успела я сесть, чувствуя неловкость из-за ужасно сидящего платья, как в столовую вкатили столик с супницей и китайский слуга начал споро разливать в тарелки первое блюдо. Мясная солянка. Густая настолько, что оставленная в ней ложка могла стоять. Могла, но не стояла даже у меня, пока не опустела тарелка, а когда она опустела, ложка могла только лежать, зато я теперь могла обращать внимание на что-то, кроме еды. Впрочем, от еще одной порции солянки я бы не отказалась: кто бы ни был поваром у Ли Си Цына, свои деньги он получал не зря. – Как приятно, когда у девушки хороший аппетит, – ехидно сказал Песцов. – Правда, дядя? Вряд ли он надеялся, что мы с хозяином дома сойдемся на почве любви к еде, но тем не менее Ли Си Цын ответил почти дружелюбно: – В отличие от тебя, Дима, девушке было из-за чего проголодаться: она делом занималась. Ага, портила подушки. Я занервничала. Когда только успели донести? И главное, никто ему ничего не сообщал: до этого момента обед проходил в полной тишине. Неужели он как-то просматривает все, что происходит в комнате? – Извините, – все же выдавила я из себя. – Я не хотела. Случайно получилось. Ли Си Цын посмотрел задумчиво. Кажется, до этого момента он не подозревал о порче имущества, но сейчас я зародила определенные сомнения в его душу. Развиться им помешал Песцов, недоуменно спросивший: – Ты о чем, дядя? – Елизавета Дмитриевна тренировала переход во вторую ипостась. Вы же недавно ее обрели? С этими словами он опустил в рот сразу три пирожка и активно начал их пережевывать, смотря на меня в ожидании ответа. – Недавно, – согласилась я. Боже мой, а ведь я понятия не имею, как к нему обращаться. Песцову хорошо: сказал «дядя» – и ладно. А мне? Господин Цын? Господин Ли? Господин Ли Си Цын? Или непременно по имени-отчеству? Они же у него тоже есть. С другой стороны, нас друг другу не представили по всем правилам, так что возможные промашки спишу на это. И на погрешности воспитания. И на потерю памяти. И на… – И с магией у вас до недавнего времени тоже не все было ладно? – Тоже, – согласилась я, пытаясь понять, к чему клонит Ли Си Цын. В том, что он к чему-то клонил, не было ни малейшего сомнения. Как и в том, что сейчас он ничего говорить не будет. Вон с каким неудовольствием смотрит на двери, в которые увезли столик с супницей и из которых должна появиться следующая перемена блюд. И носом дергает этак недовольно – сразу видно, от кого Песцов взял эту нехорошую привычку. – Я хочу с вами об этом побеседовать, – сообщил Ли Си Цын. – Но не сейчас, после обеда. – А как же быть с важным послеобеденным сном? – спросил Песцов с явной насмешкой. – Можешь ему предаться, – разрешил Ли Си Цын. – Тебя эта беседа не касается. – Как это не касается? – возмутился Песцов. – Так. Песцов начал бухтеть, что он лицо заинтересованное, поскольку уже влез в это дело по самое не хочу, но тут вкатили столик с очередным блюдом, и Ли Си Цын полностью потерял интерес к беседе. Впрочем, как и я. Казалось, вкуснейшая солянка была мной поглощена даже не вчера – позавчера, и нос мне намекал, что непременно нужно попробовать вот это, вот это и вот это. И еще капельку, самую малость вот этого. Из-за стола я вставала, чувствуя себя довольным шариком и подозревая, что вес Ли Си Цын набрал отнюдь не потому, что попал под нехорошую магию, а то я должна была бы признать, что эта магия затронула и меня. Нет, в этом доме долго задерживаться нельзя: кормят настолько вкусно, что поживи я тут пару недель – и тоже смогу только кататься. А у меня нет двух хвостов, чтобы маневрировать: лапы-то уже не помогут, если живот раздуется. – Пойдемте, Елизавета Дмитриевна, – напомнил Ли Си Цын. – Дмитрий, ты свободен. Сказал он негромко, но как-то так, что у Песцова не появилось желания противоречить, и он мирно отправился переваривать пищу к себе в комнату. Я ему даже немного позавидовала. Пожалуй, я тоже была бы не прочь предаться сладкому послеобеденному сну: наполненный желудок тянул вниз и заставлял веки смыкаться. Хорошо, что в кабинете уже стоял для меня стул, на который я сразу села и украдкой зевнула, приложив руку к лицу. Но первый же вопрос Ли Си Цына заставил меня проснуться. – Что хочет получить от вас Волков? – Понятия не имею. Он говорит о каком-то артефакте, который якобы есть у меня, но который принадлежит ему по праву. Но у меня ничего такого нет, Рысьины, которые тоже считают, что артефакт их, уже все проверили. Княгиня предположила, что тайник в квартире зачарован на крови. – Вот как? – Но мне кажется, это лишь предлог, чтобы взять с меня клятву полного подчинения. – Возможно, – согласился Ли Си Цын. – Такая клятва в случае столь строптивого члена клана лишней не будет. – Меня в клан обманом заставили войти, – поморщилась я. – Иначе вас обманом заставили бы войти в другой клан, поломав все планы Рысьиной, – не проникся моими бедами Ли Си Цын. – Это оправданный обман. – Я так не считаю. – Елизавета Дмитриевна, вы слишком юны, чтобы принимать решения. Какого рода артефакт от вас хотели получить? – Никто толком не объяснил, – с непонятным мне самой удовлетворением ответила я. – Все ограничивались словами: «Поймешь сама, когда увидишь». Но поскольку я так ничего и не увидела, то и понимать оказалось нечего. Ли Си Цын хмыкнул и взглянул на меня с непонятным интересом: – Отвод глаз, который на вас был, кто вас ему научил? Говорить или не говорить? Впрочем, этот тип, похоже, уже имеет представление о моем уровне силы, да и придумать что-то правдоподобное вряд ли получится. Во всяком случае, не вот так, на ходу, под угрозой разоблачения. – У Волкова подсмотрела и повторила. Это не слишком сложное плетение. – Но и не слишком надежное. – Лучше такое, чем никакое, – не согласилась я. – Только благодаря ему мне удалось уйти от Рысьиных. – Почему вы сбежали? – Потому что не хочу, чтобы они распоряжались моей жизнью. Фаина Алексеевна запланировала мне не слишком завидную участь. – Поэтому вы сбежали в никуда? – Почему в никуда? У меня есть направление от армии на кафедру целительства. – Судя по тому, что рассказывал Дмитрий, вы там зароете свой талант. – Ли Си Цын прикрыл глаза, поэтому совершенно невозможно было понять, серьезно он говорит или шутит. – Армии куда больше нужны сильные боевые маги, чем целители. – Не испытываю склонности к убийствам, – сухо ответила я. – Но они куда лучше оплачиваются. – Деньги не главное в жизни. Ли Си Цын открыл глаза и неожиданно басовито не то хохотнул, не то хрюкнул. Посмотрела я на него с осуждением: такое поведение больше подходило Свиньиным-Морским, чем солидному песцовскому родственнику. – В конце концов, это всегда можно совместить, – непонятно резюмировал он скорее для себя, чем для меня. – Ладно, Елизавета Дмитриевна, идите. Я буду думать. – О чем? – О том, что с вами делать. Понятней от этого не стало, да и спокойней тоже, но из кабинета я все-таки вылетела, размышляя, не удастся ли незаметно выбросить останки подушки, если их еще не обнаружили, и не пострадают ли от этого слуги, один из которых возник у двери и почтительно проводил меня до той комнаты, в которую меня поселили. Остатки наволочки, которые я вытащила из-под кровати, оказались слишком дырявыми, чтобы в них было можно сложить хотя бы часть пуха, поэтому я засунула их назад и заметалась по комнате, борясь с желанием посоветоваться с Мефодием Всеславовичем. Загадочное «Буду думать о том, что с вами делать» не давало покоя. Если возможны варианты, то достаточно сущей ерунды, чтобы склонить весы в сторону самого для меня худшего. Вдруг как раз сейчас Ли Си Цын испытывает серьезные финансовые проблемы и десять рысьинских тысяч их решат хотя бы частично? Не зря же он так отреагировал на мои слова о деньгах? Я прикрыла глаза, чтобы лучше сосредоточиться на магических плетениях, пронизывающих весь дом. К сожалению, я даже почти их не видела, следовательно, ни изучить, ни обезвредить не могла. От самого знания, что они есть, не было ни малейшей пользы, одни огорчения. Даже брось я здесь все и попытайся улизнуть рысью с одной шкатулкой в зубах, не факт, что смогу прорваться. Просто прорваться. О том, чтобы сделать это незаметно, и речи не шло. От неприятных размышлений меня отвлек осторожный стук в дверь. В этот раз я пошла открывать сразу, поскольку лисицынская прислуга упорно притворялась не знающей русского языка, а может, и была таковой. Но за дверью оказался Песцов, причем уже в верхней одежде и с саквояжем. – Елизавета Дмитриевна, нам нужно бежать, – зашептал он. – Если дядя сообщит моей матери о сложившейся ситуации, она сюда примчится, и последствия не предскажу даже я. – И как мы с вами убежим? – скептически спросила я. – Вы же маг. – С охранными плетениями я не справлюсь.