Эвелин даже не шелохнулась, продолжая созерцать коленки. Сопровождающий, мужчина средних лет с пятнами щетины на лице, равнодушно взирал на Йону. – Я начну, Эвелин? Она покачала головой. Комиссар ждал. Наконец она подняла подбородок и встретилась с ним взглядом. – Вы пошли в лес с ружьем, чтобы покончить с собой? Или нет? – Да, – прошептала она. – Я рад, что вы этого не сделали. – А я нет. – Вы уже пытались делать это? – Да. – Раньше? Она кивнула. – Но не до того, как явился Юсеф с тортом? – Нет. – Что он сказал? – Не хочу об этом думать. – Почему? Из-за того, что он сказал? Эвелин выпрямилась на стуле и сжала губы. – Не помню, – еле слышно произнесла она. – Вряд ли он сказал что-то особенное. – Вы собирались застрелиться, – напомнил Йона. Девушка поднялась, подошла к окну, выключила и снова зажгла подсвечник, вернулась на стул и села, сложив руки на животе. – Неужели нельзя оставить меня в покое? – Вы этого хотите? Именно этого? Эвелин кивнула, не глядя на комиссара. – Нужен перерыв? – спросил сопровождающий. – Я не знаю, что с Юсефом, – тихо сказала Эвелин. – У него что-то с головой. Так всегда было… в детстве он дрался – слишком жестоко, слишком опасно. Ломал мои вещи, не хотел, чтобы у меня что-то было. У нее задрожали губы. – Когда ему было восемь, он спросил, есть ли у него шанс со мной. Может, это звучало не так опасно, но я не хотела. Он стал требовать, чтобы мы целовались… Я боялась его, он делал странные вещи – мог прокрасться ко мне ночью и укусить до крови. Я стала бить его, я тогда была сильнее. Эвелин вытерла слезы. – Если я отказывалась делать, что он хотел, он нападал на Бустер… стало только хуже, он пялился на мою грудь, хотел мыться со мной… убил мою собаку и сбросил с эстакады. Она поднялась и, как заведенная, заходила между окном и стулом. – Юсефу было, наверное, двенадцать, когда он… Ее голос прервался, она что-то проскулила, прежде чем продолжить: – Он спросил, не хочу ли я взять его пенис в рот. Я ответила, что он отвратителен. Тогда он избил Кнюттет, ей было всего два годика… Эвелин расплакалась, потом взяла себя в руки. – Мне пришлось смотреть, как он онанирует, по нескольку раз в день… если я отказывалась, он бил Кнюттет, говорил, что убьет ее. Довольно скоро, где-то через несколько месяцев, он потребовал, чтобы я спала с ним, твердил об этом каждый день, угрожал мне… но я нашла, что ответить. Я сказала, что он несовершеннолетний, что это запрещено законом и что я не могу нарушать закон. Она вытерла слезы. – Я думала, что это пройдет, уехала из дома. А через год он начал звонить мне, говорил, что ему скоро пятнадцать. Поэтому я и спряталась, я… я не понимаю, как он узнал, что я в этом доме, я… Эвелин зарыдала, открыв рот. – О господи… – Значит, он угрожал, – сказал комиссар, – грозил убить всю семью, если он не… – Он говорил не так! – выкрикнула девушка. – Он сказал, что начнет с папы. Это моя ошибка, все это… я хочу умереть, и все… Она сползла на пол и скорчилась у стены. Глава 19 Пятница, одиннадцатое декабря, вторая половина дня Йона сидел у себя в кабинете. Какое-то мгновение он тупо рассматривал свои ладони. В одной руке все еще была зажата телефонная трубка. Он сообщил Йенсу Сванейельму о неожиданном повороте в деле Эвелин. Пока комиссар излагал жуткие причины преступления, в трубке стояла тишина, прерываемая тяжелыми вздохами. – Честно говоря, Йона, – сказал наконец прокурор, – все это слишком хитро закручено, учитывая, что на сестру, в свою очередь, показал Юсеф Эк. Я хочу сказать – нам нужно или признание, или техническое доказательство. Йона обвел глазами комнату, провел ладонью по лицу и позвонил врачу Юсефа Даниэлле Рикардс. Он хотел продолжить допрос в такое время, когда у подозреваемого в организме будет не так много болеутоляющего. – У него должна быть ясная голова, – пояснил он. – Тогда приезжайте к пяти часам. – Во второй половине? – Следующую дозу морфина он получит только около шести. Перед ужином состояние стабилизируется. Йона посмотрел на часы. Половина третьего. – Подходит, – сказал он. После разговора с Даниэллой комиссар позвонил Лисбет Карлен, оказывавшей поддержку Юсефу, и сообщил ей о времени допроса. Зашел в комнату для сотрудников, взял яблоко из вазочки. Когда комиссар вернулся к себе, на его месте сидел Эриксон, руководитель техников-криминалистов, работавших на месте преступления в Тумбе. Эриксон всей тушей навалился на письменный стол, лицо у него было красное. Он вяло махнул комиссару рукой и тяжко вздохнул. – Сунь мне в пасть яблоко – и получишь рождественского поросенка, – сказал он. – Кончай, – посоветовал комиссар, откусывая от яблока. – Так мне и надо, – посетовал Эриксон. – С тех пор, как за углом открылась тайская забегаловка, я прибавил одиннадцать кило. – У них вкусно. – Да. Черт их возьми. – Что с женской раздевалкой? Эриксон предостерегающе поднял толстые ручки: – Никому не рассказывай, что я тебе сказал, но… Йона широко улыбнулся. – Поживем – увидим, – дипломатично вильнул он.