– Как-то ты не очень правильно ко всему этому относишься, – задумчиво протянул Матвей. – Всё просто, братишка. Устал я от всех этих приседаний и реверансов. Я боевик, а не дипломат. Моё дело – стрелять, минировать, уничтожать, а не перед начальством трепака выплясывать. Уволить не уволят, а в нашем деле и день-то пережить – проблема. Куда уж планы строить! – Согласен. Ладно, тогда давай жить как в последний день, и – гори оно всё синим пламенем, – усмехнулся в ответ Матвей. – Вот это по-нашему, – рассмеялся Миша, наградив его ещё одним увесистым хлопком по плечу. Добравшись до деревни, парни загнали машину во двор и, отодвинув хозяев в сторону, сноровисто принялись готовить немудрящую закуску. Спустя час в доме началась обычная мужская пьянка. Добытый бойцами коньяк и вправду оказался настоящим! Где эти прохиндеи умудрялись прятать его, Матвей так и не понял, но бутылки появлялись на столе регулярно – по мере их опустошения. Утром, несмотря на количество выпитого, всё отделение бодро готовилось к выходу в поле. Даже Матвей, не большой любитель спиртного, чувствовал себя вполне уверенно. Добравшись до базы, бойцы пересели в ставший уже родным БМП и, доложившись начальству, покатили в сторону города. * * * Заместитель директора регионального отдела ФБР Смит Саллеван стоял навытяжку перед сенатором Стейрис и тихо мечтал заполучить в руки свой любимый «магнум», чтобы закончить это бесконечное и глупое разглагольствование одним выстрелом. Его, человека, прослужившего своей стране почти всю сознательную жизнь, распекал какой-то придурок, ни черта не смысливший в обеспечении безопасности этой самой страны. Хотя по нынешним временам от той могучей сверхдержавы мало что осталось. И самое неприятное, что никто не мог ничего поделать. Все оставшиеся в живых учёные были собраны в нескольких бункерах, построенных на случай ядерной войны, и обеспечены всем необходимым для изучения свалившихся на планету гуманоидов. Но пока безрезультатно. Судя по всему, до этого зажравшегося индюка такой скорбный факт так и не дошёл. Сенатор вёл себя так, словно ничего не произошло и он сидит в своём кабинете в Вашингтоне. Нужно было отдать должное секретной службе, обеспечивавшей безопасность руководящей верхушки страны. Первый удар ксеносов пришёлся на Нью-Йорк, и парни из охраны успели вывезти почти всех, заседавших в Белом доме. И вот теперь Саллеван вынужден был выслушивать всю эту несусветную чушь, стараясь удержать на лице подобающую случаю мину. Сидевший перед ним сенатор с самодовольным видом пенял ему на то, что у одного из первых лиц агентства до сих пор нет всей необходимой информации и он не может ответить на такой простой вопрос: что происходит в других странах? Больше всего его интересовало происходящее в Европе и России. Его, видите ли, не устраивает тот факт, что отправленный в Россию агент не может выйти на связь просто из-за отсутствия таковой. Все спутники, обеспечивавшие на орбите связь между континентами, были уничтожены ксеносами после того, как проклятые русские умудрились активировать один из своих старых спутников и, разогнав его, уничтожить один из кораблей пришельцев, устроив самое настоящее космическое ДТП. Несколько выпущенных баллистических межконтинентальных ракет были подняты на орбиту и активированы, после чего пришельцы старательно сбивали буквально всё, что пыталось оторваться от земли. Кстати, до такого использования ракет тоже додумались именно русские, но положения это не спасло. Слушая тупую болтовню сенатора, Саллеван старательно припоминал все ключевые моменты этой странной войны, пытаясь понять, как такое вообще могло произойти. Столько лет кичиться тем, что в стране самая лучшая система ПВО, самые мощные ракеты, система НАСА, НОРАД, – и всё это не смогло спасти страну от практически полного уничтожения. Ведь пришельцы сумели за несколько дней почти уничтожить все индустриальные центры Земли. Вздрогнув, Саллеван неожиданно понял, что слишком сильно задумался и сенатор уже несколько минут дожидается ответа на какой-то свой вопрос. Озадаченно посмотрев на этого напыщенного индюка, Саллеван вздохнул и неожиданно для себя произнёс: – Херня это всё. – Что?! – взвизгнул от избытка чувств сенатор. – Да как вы смеете?! Вы понимаете, что говорите?! – Вполне. Как понимаю и то, что отдал безопасности этой страны лучшие годы своей жизни, а такие болтуны, как вы, просто просрали её, побоявшись вовремя использовать весь военный потенциал. А теперь по вашей команде я вынужден отправлять в неизвестность неподготовленных ребят. Из всех, кто работал у меня в русском отделе, осталось только двое. Две девчонки из эмигрантов второго поколения. Да, они владеют языком, но понятия не имеют об оперативной полевой работе. Кроме того, я не уверен, что им под силу проделать тот же путь, которым ушёл последний агент. Через всю страну – на собачьей упряжке, а потом на лыжах. Всё. Нам больше некого туда отправлять. И если честно, сэр, я не вижу необходимости вообще делать это. Если вам так хочется кого-то распекать, то обратите своё внимание на учёных, которые вот уже три года не могут обеспечить нас необходимыми данными для борьбы с пришельцами. Закончив свою бурную речь, Саллеван круто развернулся и вышел из кабинета, не спрашивая разрешения и вообще не обращая внимания на то, что стало с высоким начальством. Это был конец его карьеры, и он ни о чём не жалел. Столько лет рвать зубами всех, на кого указывали, и теперь оказаться у разбитого корыта, скрываясь в подземных бункерах, словно крыса в норе. Только теперь, высказав в лицо этому индюку всё, что думает, Саллеван понял, насколько он устал от всего этого, и испытал настоящее чувство облегчения, сообразив, что смело может готовить все текущие дела к сдаче. После такого демарша его не просто уволят, а с треском вышибут из агентства, быстренько найдя кого-то молодого и ретивого. Он едва успел добраться до своего кабинета, когда его секретарша Бекка, вбежав с квадратными от удивления глазами, сообщила, что его срочно вызывает к себе директор агентства. Чуть усмехнувшись, Саллеван кивнул и, выходя в коридор, тихо сказал: – Готовьтесь встречать нового шефа, мисс Ребекка. Похоже, ваш старик выходит в тираж. Уже в коридоре, услышав её растерянное аханье, он тряхнул головой и, небрежным жестом распустив узел галстука, решительно направился на пятый, самый нижний уровень бункера. Именно там располагался кабинет директора некогда всемогущей конторы. Войдя в ярко освещённую приёмную, он молча кивнул молодому агенту-секретарю и, остановившись у стола, сказал, продолжая улыбаться: – Мне сообщили, что шеф желает меня видеть. – Одну минуту, мистер Саллеван, – ответил секретарь, снимая трубку телефона. Смит по достоинству оценил его выдержку, когда парень даже не вздрогнул, услышав столь фамильярную фразу от старейшего заместителя директора. Быстро доложив о прибытии Саллевана, он выслушал ответ и, положив трубку, улыбнулся своей фирменной дежурной улыбкой: – Директор ждёт вас, сэр. Тихо щёлкнул электронный замок, и сервопривод с глухим урчанием открыл бронированную дверь. Шагнув в кабинет, Саллеван нашёл взглядом его хозяина и, подойдя к столу, поздоровался. Стоявший у огромного монитора директор любовался водопадом и, не поворачиваясь, кивнул: – Здравствуй, Смитти. Взгляни, какая красота. Этот ролик специально записали где-то в джунглях Юго-Восточной Азии. Смотрю – и не могу поверить, что всего этого больше нет. – Ну, леса-то они как раз и не трогают, – вздохнул Саллеван, становясь рядом с директором. – Что на тебя нашло, старина? Мне недавно звонил сенатор Стейрис и визжал с таким упоением, словно ты его без наркоза маникюрными ножницами кастрировал. Что случилось? – Я осмелился покуситься на его святая святых, назвав болтуном, просравшим страну. – Старина, есть более лёгкие способы покончить счёты с жизнью, чем говорить им такое. – Я уволен? – Ещё чего?! Хочешь бросить меня одного с этими шакалами? Отправишься с инспекторской проверкой на юг, а я сообщу комиссии сената, что у тебя был нервный срыв и ты находишься на лечении. Мы с тобой слишком давно копаемся в этом дерьме, чтобы я позволил себе разбрасываться проверенными кадрами. Тем более сейчас. Лучше скажи, что слышно о том парне, которого ты отправил через северную границу к русским. – Ничего. В угоду этим снобам я вынужден был отправить его практически на верную смерть. Без связи, без надлежащей подготовки, даже без толком проработанной легенды. Боюсь, он засыплется при первой же серьёзной проверке, тем более что, по последним данным, сейчас вся реальная власть в России принадлежит военным. А они всегда работать умели. – Согласен. В своё время русская военная разведка доставила нам немало хлопот. Что планируешь делать дальше? – А что тут можно вообще планировать? – удивлённо пожал плечами Саллеван. – Нужно дождаться результата от наших умников и тогда уже придумывать какие-то ходы. Самое паршивое, что нам толком даже не известно, как воюют с пришельцами остальные. – Согласен, такие вещи нам бы узнать не помешало. – Хотите отправить в Россию одну из оставшихся девчонок? – А смысл? База подготовки уничтожена, связи нет. Это, конечно, была глупость несусветная: отправлять человека на такое дело. Но сам понимаешь, приказ есть приказ. – Даже если он откровенно глуп? – неожиданно спросил Саллеван. – Знаете, я столько лет выполнял самые разные приказы, что неожиданно понял: никто из наших бонз толком не знает, что, как и когда нужно делать. Комиссия сената по безопасности! С ума от счастья сойти можно. И хоть бы один из этих болванов понимал, о чём идёт речь! Чего стоит забросить в другую страну хотя бы одного агента? Не говоря уже о том, чтобы получать от него регулярную и точную информацию! – Ты чего вдруг развоевался, старина? – удивлённо спросил директор. – Устал. Эта война лишила нас всего, что было наработано с таким трудом. Мы слепы, глухи и почти беззубы. А эти придурки ведут себя так, словно ничего не произошло и всё осталось так, как было до войны. А мы даже приличные документы изготовить не можем. Базы нет. Вот так, – устало закончил Саллеван и, не спрашивая разрешения, уселся в одно из роскошных кожаных кресел, стоявших у директорского стола. – Выпьешь со мной? – неожиданно спросил директор, доставая из ящика стола бутылку скотча и два стакана. – А нам теперь только и остаётся, что надраться до синих чертей, взять автоматы и, выйдя на улицу, начать палить во всё, что движется. Может, хоть одну тварь пристрелим, – с отчаянием обречённого ответил Саллеван. – Похоже, тебе и вправду в отпуск пора, – покачал головой директор, передавая ему стакан. – Остановись, старина. Ты уже не в кабинете сенатора. – Извините, сэр. Просто я ума не приложу, как нам быть дальше. А самое паршивое, что мы никак не можем выяснить, что это за твари и что им от нас надо. Даже те захваченные ксеносы, что случайно оказались в наших подвалах, продолжали молчать. Несмотря на все наши усилия. Один дурацкий свист, и всё. – Скажу тебе откровенно, Смитти, у меня почему-то сложилось стойкое убеждение, что мы что-то упускаем. Не знаю что, но упускаем. На данном этапе мы смогли выработать самую приемлемую тактику борьбы с пришельцами. Отслеживаем каждую высадку и мчимся встречать их «шаттлы». И на данном этапе это всё, что мы можем. Но если случается так, что мы опоздали, то вся группа просто гибнет. Мы слишком дорого платим за шкуру каждого ксеноса. Должен быть способ обнаруживать их. Должен. А самое неприятное, что наши умники так и не смогли понять, что означает этот свист. Мы не знаем их языка и никак не можем толком допросить пленных. – Именно об этом я и говорю. Мы сделали всё, что могли. Добыли образцы оружия, пленных, а результата нет. Эти ублюдки топчутся на месте и только руками разводят: «Мало данных, сэр, не можем найти подходящий ключ», – передразнил Саллеван кого-то. – Зато уже успели найти пару новых сплавов, добываемых только в вакууме. – Идиоты! Если мы проиграем эту войну, они сами превратятся в полный вакуум, – зарычал Саллеван, от ярости расплёскивая виски. – Побереги напиток, такого уже не делают, – с мрачной усмешкой проворчал директор. – Тут один фанатик от науки договорился до того, что якобы эти твари общаются ментально. В смысле, передача мыслей на расстоянии. Его, конечно, подняли на смех и просто выставили из зала совета, где он осмелился это заявить, но я всё больше прихожу к тому, что в его словах есть рациональное зерно. Но как это проверить? – А с чего он вдруг вообще так решил? – задумчиво спросил Саллеван. – Понятия не имею. Поговорить мне с ним так и не дали. Его вывели из зала, и куда он потом делся, неизвестно. – Нужно найти его, – решительно ответил Саллеван. – Зачем? – не понял директор. – А если на минуту предположить, что он прав и эти твари действительно общаются ментально? Ведь существуют же люди, которые могут улавливать чужие мысли, так почему бы ксеносам не общаться таким образом? – Звучит как бред сумасшедшего, но удивительно логично, – нехотя проворчал директор. – Ладно, отправляйся на юг, а я прикажу пока найти этого парня. – Чёрт, как же всё не вовремя, – вздохнул Саллеван. – Сам виноват. Думать нужно, кому и что говоришь, – беззлобно огрызнулся директор. – А если между нами, то русские поступили абсолютно правильно. В военное время управлять должны военные, а не кучка надутых, словно индюки, снобов. Саллеван с кривой усмешкой кивнул и, отсалютовав директору стаканом, в два глотка допил скотч. Вернувшись к себе в кабинет, он успокоил Бекку, пообещав ей поработать ещё немного, и, вызвав начальника службы охраны, приказал готовить группу сопровождения для долгой поездки на юг. * * * Сидя под арестом в своей клетке, Джесси откровенно наслаждался обществом своих тюремщиков, болтая с ними буквально часами. Очень скоро он и сам заметил, что его познания в русском языке значительно улучшились и он запросто может поддерживать беседу на любую предложенную тему. Иногда, отвечая на вопросы седого мужика, что так легко расколол его на первом допросе, он ловил себя на восхищении виртуозностью, с которой тот вытягивал из него необходимые сведения. Будучи профессионалом, он отлично знал, что в данной ситуации заработать жизнь может только одним способом: отвечать на все заданные вопросы. Время было военное, и поступить с ним могли просто: поставить к стенке. Решив не испытывать судьбу, Джесси откровенно рассказывал этому странному человеку всё, что тот хотел знать. Но иногда, пользуясь некоторым хорошим к себе отношением, он и сам решался задавать вопросы. Так, совершенно неожиданно он вдруг узнал: русские умудрились выяснить, что собаки отлично знают, где прячутся ксеносы, и даже не боятся их атаковать. Отбросив эмоции, он принялся выспрашивать, как они это узнали и как используют. Увидев его неподдельный интерес, седой однажды вместо ответа вызвал в свою палатку человека с собакой и, кивком головы указав на пленного, сказал: – Матвей Иванович, попробуйте сделать так, чтобы мы узнали, о чём этот товарищ думает. Неопределённо пожав плечами, проводник присел на корточки и, заглянув в глаза своей собаке, ненадолго замер. Потом пёс медленно, вразвалочку подошёл к самому Джесси и, внимательно посмотрев на него, вдруг повернулся к проводнику. – Какого чёрта они притащили сюда эту псину? Не хватало, чтобы он мне вдруг в глотку вцепился. Руки скованы, даже пискнуть не успеешь, как загрызёт, – медленно проговорил проводник. И Джесси явственно почувствовал, как его нижняя челюсть чувствительно стукнула его по коленям. Это были его собственные мысли. Растерянно посмотрев на седого, он медленно перевёл взгляд на проводника и, наконец обернувшись к собаке, испуганно проворчал: – Я с ума сошёл или мне чего-то в воду подсыпали? Как такое может быть? Ведь собаки не разговаривают. – Как видите, разговаривают, – усмехнулся в ответ седой. – А самое смешное, что ты, друг мой, находишься в твёрдом уме и трезвой памяти. И в воду тебе ничего не подсыпали. Это правда. Нам удалось вывести собак, способных к ментальному общению. И то, что ты видел перед своей поимкой, и есть их работа. Собаки выводят бойцов на засаду ксеносов и помогают им сориентироваться. Но это уже улучшенный вариант. А началось всё именно с обычных боевых псов. Вы там, в своих Штатах, так увлеклись компьютерами и другими электронными прибабахами, что уже на горшок без них сходить не можете. Ближе к природе нужно быть, приятель. – Меня расстреляют? – тихо спросил Джесси. – С чего ты взял? – не понял седой.