Натаниэль постучал костяшками пальцев по свободному от бумаг краешку стола. — Слушайте внимательно, господин Кавка! Я хочу, чтобы вы ответили на все мои вопросы. Предупреждаю, молчание вам ничем не поможет. Для начала… — Я знаю, зачем вы пришли! — выпалил волшебник с силой реки, прорвавшей плотину. Голос его звучал одновременно вызывающе, угнетенно и бесконечно устало. — Можете не объяснять. Это из-за манускрипта! Ну разумеется! Как это может быть чем-то ещё, когда в последние полгода я только и занимался, что его тайнами? За это время он высосал всю мою жизнь — он украл мою молодость! Моя кожа увядает с каждым штрихом, проведенным по бумаге. Манускрипт! Что же ещё? Натаниэль был несколько ошарашен. — Манускрипт? Ну да, возможно. Однако позвольте мне изложить… — Я поклялся хранить тайну, — продолжал господин Кавка. — Мне грозили смертью, но какая мне теперь разница? Одного раза было вполне достаточно. А двух раз ни один человек не вынесет. Взгляните, как иссякли мои силы… Он поднял руки и продемонстрировал свои связанные запястья — они походили на палочки и тряслись, кожа была такой тонкой, что на просвет можно было разглядеть отдельные кости. — Видите, что он натворил со мной? А ведь до того я был полон жизни! — Да… но что?.. — Я точно знаю, кто вы такой, — говорил волшебник, не обращая внимания на моего хозяина. — Вы — агент британского правительства. Я ждал, что со временем вы явитесь, хотя, честно говоря, не предполагал, что это будет кто-то настолько юный и неопытный. Но, в сущности, всё это совершенно не важно. Мне всё равно. Он тяжело вздохнул. — Он у вас за спиной, на столе. Парень оглянулся назад, протянул руку и взял лежащую на столе бумажку. Он тут же вскрикнул от боли и выронил её из рук. — Уй-я! Да он под напряжением! Эта уловка… — Не демонстрируй лишний раз своей юности и неопытности, — сказал я. — А то мне за тебя неудобно. Ты что, сам не видишь, что это за вещь? Любой, если он только не слеп, сказал бы тебе, что это центр всей магической активности в Праге. Неудивительно, что тебя тряхануло. Вынь из кармана свой щегольской платочек, возьми манускрипт платочком и разгляди его повнимательнее. А потом скажи мне, что это такое. Я-то, разумеется, это уже понял. Мне и раньше доводилось видеть такие штуки. Однако приятно было посмотреть, как этот самоуверенный мальчишка дрожит от страха и от растерянности покорно выполняет мои инструкции, как он оборачивает руку своим аляповатым платочком и осторожно-осторожно берет документ. Это был манускрипт большого формата, написанный на куске телячьего пергамента, по всей видимости, высушенного и выделанного в полном соответствии со старинными технологиями, — плотный лист кремового цвета, безупречно гладкий и буквально потрескивающий от силы. Сила исходила не от самого материала, а от слов, на нём написанных. Они были начертаны необычными чернилами, наполовину алыми, наполовину чёрными,[56] и красиво струились справа налево, от низа страницы к её верхней части — строка за строкой замысловатых письмен, начертанных каллиграфическим почерком. Глаза мальчишки расширились от изумления. Он чувствовал, сколько искусства и труда вложено в эту работу, даже если не мог прочесть сами письмена. Быть может, он выразил бы своё изумление, если бы мог вставить хоть слово. Однако волшебник, старый Кавка, не унимался — он продолжал тараторить, как попугай: — Манускрипт ещё не окончен, сами видите. Не хватает ещё полстроки. Мне предстоит трудиться всю ночь напролет — впрочем, для меня эта ночь в любом случае будет последней, потому что он наверняка меня убьёт, если даже чернила не высосут из меня всю кровь до капли. Видите пробел наверху — маленькую прямоугольную рамочку? Его владелец должен будет вписать туда своё имя. Это вся кровь, которую придётся израсходовать ему, чтобы управлять этим созданием. Ему хорошо, да! А вот бедному Кавке — не очень. — А как его имя? — поинтересовался я. Я нахожу, что лучше сразу брать быка за рога. — Владельца? — Кавка рассмеялся хриплым смехом безумной старой птицы. — Не знаю. Никогда с ним не встречался. Мальчишка тем временем все ещё глазел на манускрипт, точно завороженный. — Еще один голем… — медленно произнёс он. — Это надо будет вложить ему в рот, чтобы оживить его. Он вливает в рукопись кровь своей жизни, которая и будет питать голема… Он поднял взгляд на Кавку, и на лице его отразились ужас и изумление. — Но зачем вы это делаете? — спросил он. — Это же убивает вас! Я махнул ему рукой. — Нам не это надо знать, — сказал я. — Нам надо выяснить — кто. Время уходит, рассвет уже близко. Но волшебник снова заговорил. Взгляд его сделался слегка остекленевшим — похоже, он уже видел нас не вполне отчётливо. — Ради Карла, разумеется, — сказал он. — И ради Мии. Мне обещали, что, если я создам эти существа, Карл и Мия вернутся живыми и невредимыми. Вы должны понять, что я сам в это не верю, но я не могу отказаться от своей последней надежды. Быть может, он выполнит своё обещание. Быть может, нет. Быть может, они уже мертвы. Он зашелся жутким кашлем, сотрясавшим все его тело. — По правде говоря, боюсь, что так оно и есть… Парень поднял брови. — Карл, Мия? Не понимаю. — Это всё, что осталось от моей семьи, — сказал волшебник. — Ужасно жаль, что они пропали. Мир несправедлив. Но если вам предложат лучик света, вы потянетесь к нему — даже вы, проклятый британец, должны это понять. Я не мог пренебречь единственным шансом вновь увидеть их лица. — А где же они, ваши родные? — спросил Натаниэль. — Ха! — Тут волшебник шевельнулся, и глаза у него на миг вспыхнули. — Откуда я знаю? В какой-нибудь забытой богом плавучей тюрьме? В лондонском Тауэре? А быть может, их кости уже сожжены и погребены? Это ведь твоя вотчина, мальчишка-англичанин — скажи мне, где они? Ты ведь из британского правительства, не так ли? Мой хозяин кивнул. — Тот человек, кого вы ищете, не желает вашему правительству ничего хорошего, — Кавка снова закашлялся. — Впрочем, это вы и сами знаете. Потому вы и здесь. Наше правительство тоже убило бы меня, если бы знало, что я наделал. Им вовсе не хочется, чтобы был создан новый голем — они боятся, что это навлечет на Прагу нового Глэдстоуна с новым ужасным посохом. — Я так понимаю, — уточнил парень, — что ваши родственники — чешские шпионы? Они отправились в Англию? Волшебник кивнул: — И были пойманы. Я о них ничего не знаю. А потом ко мне явился некий господин и сказал, что его наниматель вернет их мне живыми и невредимыми, если я открою тайну голема. Если я создам нужный для этого пергамент. Что мне оставалось делать? Как поступил бы любой отец на моём месте? Мой хозяин, против обыкновения, молчал. Против обыкновения, и я молчал тоже. Я смотрел на изможденное лицо и руки Кавки, на его потускневшие глаза, видел в них бесконечные часы, проведенные над книгами и рукописями, видел, как он каплю за каплей вливал свою жизнь в этот манускрипт ради призрачной надежды, что его родные вернутся к нему. — Первый манускрипт я завершил месяц тому назад, — продолжал Кавка. — Именно тогда посланец изменил свои требования. Теперь нужны были два голема. Тщетно я возражал, что это меня убьёт, что я не доживу до того, чтобы снова увидеть Мию и Карла… Он жесток. Он не пожелал меня слушать. — Расскажите нам об этом посланце, — внезапно сказал мальчишка. — И если ваши дети живы, я вам их верну. Я это гарантирую. Умирающий человек сделал титаническое усилие. Его взгляд сфокусировался на моём хозяине, из тусклого он сделался энергичным и пристальным. Он тщательно оценивал Натаниэля. — Вы слишком молоды, чтобы давать подобные обещания, — прошептал Кавка. — Я уважаемый член правительства, — возразил Натаниэль. — Я обладаю необходимой властью… — Да, но можно ли вам доверять? — Кавка тяжело вздохнул. — Вы ведь всё-таки британец! Я лучше спрошу у вашего демона. И, не сводя глаз с Натаниэля, спросил: — Что скажешь? Можно ли ему верить? Я надул щёки и с шумом выпустил воздух. — Вопрос сложный. Он ведь волшебник. А значит, по определению продаст свою родную бабушку на мыло. Однако же он всё-таки чуточку менее испорчен, чем большинство из них. Возможно. Самую малость. Натаниэль взглянул на меня: — Ну, спасибо, Бартимеус. Поддержал, нечего сказать! — Всегда пожалуйста! Но, к моему удивлению, Кавка кивнул: — Хорошо, мальчик. Оставляю это на твоей совести. В любом случае я не доживу до того, чтобы встретиться с ними. По правде говоря, я одной ногой стою в могиле. И мне плевать и на него, и на тебе. По мне, так можете рвать друг другу глотки до тех пор, пока вся Британия не будет лежать в руинах. Однако я расскажу тебе то, что я знаю, и покончим на этом. Он снова слабо закашлялся, уронив голову на грудь. — Однако можешь быть уверен в одном: манускрипта я теперь не закончу. И по улицам Лондона не будут бродить целых два голема. — М-да, вот это жаль! — откликнулся низкий голос. Натаниэль 29 Откуда он тут взялся, Натаниэль понять не мог. Ни одна из двух сетей магических уз не была потревожена, и никто — ни Натаниэль, ни Кавка, ни даже Бартимеус — не заметил, как он вошёл в дом. Однако он был тут и стоял, небрежно привалившись к лестнице, что вела на чердак, и сложив на груди мускулистые руки. Натаниэль разинул рот. Оттуда не вырвалось ни слова, только испуганное аханье: он узнал этого человека. Бородатый наёмник! Убийца, работавший на Саймона Лавлейса! Два года тому назад, после событий в Хедлхэм-Холле, наёмнику удалось скрыться. Правительственные агенты охотились за ним повсюду, в Британии и по всей Европе, однако всё было напрасно — его и след простыл. Со временем полиция сдалась — дело было закрыто, и поиски прекращены. Но Натаниэль ничего не забыл. Жуткий образ — наёмник, выступающий из тьмы кабинета Лавлейса с Амулетом Самарканда в руках, в куртке, заляпанной кровью убитого человека, — навеки запечатлелся в его памяти. И много лет висел в его душе, словно туча. И вот теперь убийца стоял в двух метрах от него, по очереди меряя холодным взглядом всех присутствующих.