Глава 33 Дверь в конференц-зал внезапно распахнулась. Тейтум поднял голову от ноутбука и встретился взглядом с измученной О’Доннелл. Она вошла и оглядела комнату: пустые кресла и грязные кофейные стаканчики. — Где все? — Кох с напарником опрашивают родителей и друзей Генриетты Фишберн, — ответил Грей. — Зои я отвез назад в гостиницу после того, как мы осмотрели парковку. Агент Валентайн пошел в лабораторию судмедэкспертизы. Эллис был с вами. Несколько полицейских все еще обходят дома по соседству с вокзалом, опрашивают местных. О’Доннелл устало прикрыла глаза и помассировала переносицу. — Повезло найти таинственного свидетеля? — спросил Тейтум. — Пока нет. Эллис подозревает парня по имени Хороший Мальчик Тони, но в привычных убежищах мы его не нашли. Завтра попробуем снова. А у вас есть новости? Тейтум встал и подошел к доске с материалами по делу Фишберн. — Дайверы нашли кое-что из одежды и сумку жертвы. — Он указал на фотографии пакетов с уликами. — У нас есть рубашка и одна туфля. В сумочке — ключи от машины и телефон. Ключи подходят к серебристому «Фиату» Генриетты. Телефон передали криминалистам. — Преступники позаботились, чтобы мы нашли тело, но вещи выбросили в реку, — задумчиво проговорила О’Доннелл. — Может, в телефоне есть какая-то информация? — Сомневаюсь. Жертва выбрана случайно. Думаю, они просто старались замести следы. И потратить наше время. — Грей нахмурился, ухватив мимолетную мысль. — Они пытаются выиграть время. Потому что Гловер при смерти?.. Нет, тут нечто большее. Они торопятся… Как это ни было неприятно, идея ускользала от Тейтума. — А что с фургоном? — спросила О’Доннелл, кивая на зернистые фотографии разбитого «Шевроле». — Удалось улучшить качество снимка, — сказал Тейтум, — но номерной знак заляпан грязью, скорее всего нарочно. Зато Кох нашел на записях момент, когда фургон въехал на парковку. Он появился в семнадцать минут девятого. Встал где-то в западной части стоянки, подальше от чужих глаз, рядом с железнодорожными путями. Уехал в два тридцать семь. — Они выжидали там, — заключила О’Доннелл. — Чуть больше четырех часов, — подтвердил Тейтум. — Гловер терпелив. Кох отправил патрульные машины искать этот фургон в районе парка Маккинли и заповедника «Кикапу Вудс». Будем надеяться, нам повезет. — Да уж… — Взгляд О’Доннелл остекленел. Тейтум сомневался, слышала ли она его слова. — Что-то стряслось? — Фотография такая формальная… — О’Доннелл показала на снимок Генриетты вверху доски. — Но сегодня я ездила в ее дом, чтобы сообщить о трагедии мужу, и видела на компьютере другое фото, где она с дочерью на пляже. Словно другой человек. Понимаете? — Нет. — У меня дочь примерно такого же возраста. — Как дочь Фишберн. — Да. — О’Доннелл вздохнула. — Муж спросил меня… страдала ли Генриетта перед смертью. — Об этом всегда спрашивают. — Я ответила, что она умерла быстро. — Хорошо. — Тейтум, она умерла страшной смертью. Напуганная, раненная. Ее душили… — Этого вы семье не сказали? — Нет, — прошептала детектив. — Семье такое не говорят. Никогда не говорят. — Она часто заморгала. — Нужно позвонить дочери, пожелать спокойной ночи. — Достала телефон и взглянула на экран. — Черт! Десять сорок. Она уже спит. — Вы увидите ее утром. — Правильно, — отозвалась она, опуская телефон в карман. Тейтум посмотрел на нее обеспокоенно. — Слушайте… — Есть информация о телефоне, с которого сообщили об убийстве? — Гм… да. Телефон одноразовый, прежде не использовался. Сразу после звонка его выключили. Во время звонка он находился где-то в районе Чикаго-Луп. — Там, где работала Генриетта. — Вы считаете, так было задумано? — спросил Тейтум. — Возможно… Но в тот район проще всего добираться, — рассуждала Холли. — Гловер, вероятно, сел в поезд, проехал несколько станций, вышел, сделал звонок, тут же разбил телефон и поехал обратно. — Звучит правдоподобно. — Тогда мы можем взять записи с камер на станциях и посмотреть, где он вышел, — сказала О’Доннелл. — Хотя пересматривать придется уйму материалов. — Обратитесь к Валентайну, он поможет, — предложил Тейтум. — У ФБР есть программа распознавания лиц и мощные компьютеры, они смогут обработать весь отснятый материал и найти Гловера. — Дельная мысль, — согласилась О’Доннелл. — Завтра предложу это Брайту. В последней фразе чувствовалась горечь. Тейтум сочувствовал Холли. Ее назначили детективом по делу Кэтрин Лэм, а теперь все расследование в ведении Брайта: О’Доннелл задвинули. Грей знал, каково это, — и быстро сменил тему: — А что с прихожанами? — Я получила от Патрика Карпентера электронное письмо с именами прихожан, — сообщила О’Доннелл. — Триста двенадцать имен, из них сто семьдесят — мужчины. Возраст не указан, поэтому не уверена, кто из них подходит. И это далеко не полный список. Только те, кого вспомнил Карпентер. В большинстве случаев у него нет ни телефонов, ни адресов. Пробовала узнать подробности у Альберта Лэма, но он, похоже, едва может встать с постели. А еще этот Валентайн убедил Брайта, что на прихожан мы только впустую тратим время, чтоб ему… — Ладно, я понял. — Тейтум поднял руки в успокаивающем жесте. — Сплошной отстой. О’Доннелл ненадолго задумалась. — Лаконично, но что толку, — наконец сказала она. — Послушайте, уже поздно, а вы не спите с шести утра… — С пяти. Что-то меня разбудило, и я не смогла заснуть снова. — А когда вы ели что-нибудь последний раз? — Я не… в общем, давно. — У нас осталась пицца. — Тейтум указал на коробку на столе. О’Доннелл набросилась на нее, как голодная пума на оленя. Открыла — и с разочарованием уставилась на свою добычу. — На пицце ананасы. Пума оказалась разборчивой. — И что? — Кто ест пиццу с ананасами? — Я ем. — Грей приготовился к обороне. — Ну вот, а вы только начали мне нравиться… — О’Доннелл все же взяла кусок пиццы и, жуя с мрачным выражением лица, проворчала: — Еще и холодная… Ледяная пицца с ананасом. Дожили. — Мне нравится, как вы себя жалеете, — сказал Тейтум с улыбкой, — но, может, пойдем где-нибудь перекусим? О’Доннелл пожала плечами. — Что ж, полагаю, и дочь, и муж давно спят, так что я вполне могу сходить с вами. — Спасибо за честь. У Тейтума зазвонил телефон. Зои. Он жестом попросил О’Доннелл подождать и ответил на звонок. — Тейтум? — У Бентли был странный, дрожащий голос. — Что такое?