Та вырвала руку и покачала головой. — Решила здесь до утра сидеть? Тогда я с тобой. Мне тоже домой неохота, — заявила она, запахивая куртку и усаживаясь поудобнее. — Почему? — впервые заговорила Кристина. Марина пожала плечами и грустно улыбнулась. — «Одиночество — наихудшая разновидность страдания! Разве не потому Господь Бог сотворил мир, что чувствовал себя одиноким? Ладно, пусть он храпит, оставляет грязные носки посреди комнаты, курит в спальне. Но только пусть будет» — процитировала она медленно. — Как точно сказано… — Это не я. Есть такой польский писатель Януш Вишневский. Не слышала? — Нет. А что он написал? — Да много чего. — Обязательно прочту. — Не стоит. Почитай лучше Александру Рипли. Книга называется «Скарлетт». Тебе полезно будет. Вот у кого действительно можно поучиться. — Поучиться чему? — Как чему? Стойкости, силе, твердости характера и еще умению идти к своей цели, невзирая ни на какие трудности. Некоторое время они сидели молча, слушая, как монотонно стекают дождевые капли с изумрудных глянцевых листьев и вдыхая нежный аромат жасмина. — Я не знаю, что мне делать, — в отчаянии произнесла наконец Кристина. — Он совсем не любит меня. Совсем. Ему нужна не я, а она. — А ей? — спросила Марина в лоб. — Ей он нужен? Перехватив вопросительный взгляд Кристины, Добрынина усмехнулась. — Чему ты так удивлена? Я тоже не слепая и заметила, что Димка твой, как с цепи сорвался. — Сорвался… — эхом отозвалась девушка. — Так, может, и черт с ним?! Если они любят друг друга, может, стоит плюнуть, отойти и просто-напросто забыть? Ты красивая, молодая, здоровая девчонка! У тебя вся жизнь впереди. Встретишь еще своего принца, а этого отдай и не жалей. Уходи и не оглядывайся! — В том-то и дело! — с жаром возразила Кристина. — Димка доверчив и слеп, как новорожденный щенок! Наверное, все влюбленные ведут себя, как кретины. Он ей не нужен! Я-то знаю — таким, как она, важны только деньги и власть. На людей они смотрят только с точки зрения полезности. Они играют с ними, как котята играют с бумажными бантиками — порвут один, найдут другой! Вот и мой Костров такой же бантик… — С чего ты это взяла? — изумилась Добрынина. — Насколько я знаю, Рената барышня далеко не бедная и может позволить себе выбирать, а не охотиться за материальной выгодой. Конечно, состояние ее отца в разы меньше состояния Егора, но даже в этом случае Скворцов очень и очень богатый человек. И тут Кристина нервно рассмеялась. Смех этот, полный горечи, вскоре перешел в настоящую истерику. — Вы же ничего не знаете! Вы все здесь просто глупцы! — бессвязно выкрикивала она. — Я же говорила ему, говорила! Димка даже слушать меня не захотел! Он уверен, что я все придумала, чтобы очернить ее. Господи, ну почему все так несправедливо?!.. Добрынина обняла вырывающуюся девушку и, что было сил, прижала к себе. Она чувствовала, как бешено бьется ее сердце, как она дрожит каждой клеточкой своего худенького тела, сотрясаемого в рыданиях. — Понятие справедливости так же подвержено моде, как и женские украшения, — тихо сказала Марина. — Это тоже Вишневский? — все еще всхлипывая, спросила Кристина. — Нет, это Блез Паскаль. Мудрый был дядька. — Мудрый, — согласилась Кристина, обхватив себя руками и пытаясь унять не проходящий озноб. — Так что ты там говорила о том, что мы здесь все идиоты? Может, объяснишь? Кристина ничего не ответила. — Знаешь, что? А пойдем ко мне! У меня есть коробка свежих бельгийских бисквитов. Сейчас согреем чайку и поговорим. Не то завтра будем с тобой, как многоуважаемый Эрнест Фридрихович, сопли подбирать, чихать и горячее молоко заказывать. Согласна? Губы Кристины тронула слабая улыбка. — Согласна, — слегка поколебавшись, ответила она. — Спасибо вам, Марина Вячеславовна. — Да пока, вроде, не за что! Идем! — и она потянула девушку за собой. …Через час Кристина ушла, оставив за собой недопитую чашку чая, куда Добрынина незаметно для нее плеснула добрую рюмку коньяка. Долгое время Марина Вячеславовна пребывала в глубокой задумчивости. Чувство необъяснимой тревоги прочно угнездилось где-то внутри, в районе сердца. Оно неотступно твердило, что опасность совсем рядом, и беда может случиться в любую минуту. Смутные подозрения вскоре перешли в убежденность. У нее не было ни малейших доказательств, была просто тупая уверенность в правильности этих страшных догадок. Она взглянула на часы: без двадцати двенадцать. Поздновато для визитов, однако сидеть на месте она была не в силах. Решительно накинув на плечи куртку, Марина Вячеславовна погасила свет и, закрыв дверь на ключ, почти бегом направилась по знакомой дорожке. Глава двадцать первая Вечером в бильярдной собралось довольно много народа. По молчаливому согласию о случившейся трагедии никто не заговаривал. Мужчины потягивали напитки и пытались поддерживать разговор. Общая беседа, однако, не клеилась. Из женщин присутствовали только Рената и Анна Витальевна Кравчук. Последняя, казалось, чувствовала себя здесь не в своей тарелке, однако, судя по всему, опасалась оставлять мужа одного. Она завела довольно неуклюжий разговор с Эрнестом Фридриховичем, настоятельно рекомендуя ему народные средства от насморка — настой из сосновых почек, листьев белой ивы и каланхоэ. Шепс терпеливо выслушал длинную нудную лекцию по фитотерапии, хотя по его мученическому выражению лица было заметно, что советы эти причиняют ему не меньше страданий, чем заложенный нос и надрывный кашель. Время от времени Анна Витальевна прерывала свой монолог и бросала настороженный и внимательный взгляд на барную стойку, возле которой расположился ее супруг, затеявший профессиональный спор с Костровым. Юрий Георгиевич говорил громко, эмоционально, активно жестикулируя руками, и не забывая при этом прихлебывать из своего стакана. Последнее обстоятельство внушало его жене явные опасения. Костров же казался рассеянным и погруженным в свои мысли. Рената, стоя чуть в стороне от стола, наблюдала за играющими, и лениво цедила свой коктейль. В данный момент борьба шла между Пахомовым и Артемом. Очередной шар врезался в бортик в миллиметре от лузы и, на мгновение замерев, медленно провалился в сетчатый мешочек. — Партия! — довольно провозгласил Пахомов. Наградой ему были дружные аплодисменты собравшихся. Артем с легкой досадой положил кий, вяло пожал руку своему удачливому сопернику и отошел к стойке, чтобы заказать себе очередную порцию алкоголя. Взяв новый стакан, он, ни на кого не глядя, отправился в дальний угол зала, где устроился в одном из широких мягких кресел. — Браво, Илья Борисович! Вы, как оказалось, сильны не только в теннисе, но и в бильярде! — с улыбкой похвалила Пахомова Рената. Щеки Пахомова заалели неровным румянцем. — Спасибо, — слегка поклонился он в ее сторону. — Может быть теперь вы, Рената Олеговна, окажете мне честь? — Нет уж, спасибо! — шутливо выставив вперед ладони, отказалась она. — Не люблю проигрывать. А против вас у меня шансов нет. Так что я лучше воздержусь. — Господа! — обратилась она к остальным. — Кто примет вызов мастера игры? Эрнест Фридрихович? — С удовольствием, — прогундосил Шепс, потирая сухонькие ладони и радуясь возможности избавиться наконец от общества народной целительницы. — Что, Илья Борисович, сразимся? Пахомов развел руками. — Вы же, любезный Эрнест Фридрихович, тоже далеко не дилетант, — хитро подмигнул он. — Наслышан, наслышан! Что ж, играть с сильным соперником в два раза интереснее. Вперед! Рената подошла к Артему и присела на подлокотник. — Что у тебя? — спросила она, принюхиваясь к содержимому его стакана. — Виски с содовой. Будешь? Она покачала головой. — По-моему, тебе тоже уже хватит, — тихо проговорила она. — Мы завтра утром уезжаем. — И что? — с вызовом отозвался уже изрядно захмелевший Новицкий, — Ты поведешь машину, а не я. И вообще, ты же прекрасно знаешь — я терпеть не могу, когда мне начинают диктовать. Я сам решу, что и как мне делать. Рената едва заметно поморщилась и тут же поймала пристальный взгляд Кострова, наблюдавшего эту сцену с другого конца комнаты. — Конечно, любимый! Прости, я не хотела тебя обидеть, — она улыбнулась, нежно поцеловала Артема в щеку и снова отошла к столу. — Ты как? — услышала она за спиной тихий голос Димы. — Хорошо. А почему ты спрашиваешь? — ответила она, не оборачиваясь. — Давай выйдем. Я буду ждать тебя за дверью. Рената услышала удаляющиеся шаги. Некоторое время она наблюдала за хаотичным движением разноцветных шаров, с мягким костяным стуком сталкивающихся друг с другом, а потом быстро прошла на выход. Костров стоял в холле, нервно теребя в пальцах сигаретную пачку. Не останавливаясь, Рената поднялась этажом выше и вышла на улицу, где уже зажглись фонари.