— А ты свой член укороти, и портить не придётся, — злорадно осклабился Молох. Он всё ещё не мог унять свой пыл. — Давай толкуй о деле — вождь сам разберется, что и кого прибирать к рукам. — Так я о деле и толкую, — скривился рассказчик и продолжил. — Короче, побродил я там, пообщался с одной из торговок, и выяснил, что есть пекарня в городе, с которой хлеб поставляют прямёхонько на имперский стол, да и прочим толстосумам. И буквально в нескольких кварталах от площади. Вот и ломанул туда напрямки, благо дело кошель не пуст. Да так удачно попал, что окромя жены пекаря, никогошеньки и не было. Ну такая краля оказалась, скажу я вам, что задержался я там изрядно. Уж очень приветливая оказалась бабёнка. Вцепилась в меня так, что мой дружок ещё долго будет сыт и доволен. В подтверждении слов довольный Шагс демонстративно похлопывал себя по паху. Не желая более выслушивать пошлые восторги в адрес вышеупомянутой жены пекаря, я встрял в разговор: — Избавь меня от подробностей! Ты что-нибудь выяснил? — Да, советник, выяснил, и довольно много, — промолвил демон и замолчал. — Мне что из тебя клещами вытаскивать? — приподнял я бровь. — Информация достоверная потому, что ни одна сука в том состоянии, в котором прибывала эта, не стала бы мне лгать. — Шагс! — заорали мы с Молохом одновременно. — Всё! Молчу! — с ухмыляющейся рожей примирительно поднял руки ловелас, но тут же посерьёзнев, совсем иным тоном продолжил. — Алистар, не знаю, понравятся ли тебе новости, но если ты хотел встреться с Клавдием, то остаётся разве что в мире теней за ним последовать. Прирезал вождя бриттов какой-то лихой малый. Поговаривают, будто пикт. А ныне приехал в Лондиниум сын его старший, правда, в монашеской рясе. Смекаешь зачем, эльф? — Нетрудно догадаться, — пробормотал я, ничем не выдав своего удивления. Когда-то господин мой Валагунд говорил: «Нет ничего, что происходило бы просто так, случайно. Во всем присутствует закономерность, даже в том, что, казалось бы, ей не поддаётся. Нужно лишь взглянуть на ситуацию под верным “углом”. Каждое событие, каждая перемена имеют свои причины и следствия. Если желаешь знать истину, ищи, кому выгодно и принимай единственно правильное решение». То, что смерть Клавдия была не случайной местью фанатичного дикаря, было вполне очевидно. Кто-то определённо возжелал корону вседержителя. Неужели отрок венценосного отца, пребывая в монашеской келье, сам замыслил и воплотил в жизнь план убийства родителя? — Я главного не сказал, — прервал ход моих мыслей Шагс. — Сегодня в королевской резиденции торжество состоится по случаю прибытия монаха. Кстати, его опекает какой-то сановник, то ли Вартегин, то ли Вонтенг. — Вортегирн? — уточнил я. — О, точно! — утвердительно потряс демон указательным пальцем. — Ты его знаешь? — Наслышан о таком, — хмыкнул я. Ну вот! Кажется, появился более достойный кандидат на роль иуды. Змеиное логово — этот Лондиниум. Эх, жаль, что новость не застала меня в Данноттаре. Кто знает, может Мактавеш оставил бы свою идею с женитьбой. Чёрт! Кого я обманываю?! После того, как мне удалось развязать языки Молоху и Шагсу по дороге в Лондиниум, я узнал интересные подробности о знакомстве Фиена и Лайнеф в прошлом. Не скрою, я тайно позлорадствовал, когда услышал, что Правитель демонов был убит в тот же роковой день, когда погиб мой король и уничтожен Морнаос. Не ведал я и того, что убит он был клинком пленённой Фиеном эльфийской принцессы Лайнеф, которая ночь провела на его ложе, а под утро исчезла, оставив орудие убийства мирно спящему демону. Совсем не удивился тупости представителей демонической расы, которые нашли “козла отпущения” в лице инкуба, обвинили его в смерти своего Правителя, подвергли нескончаемым пыткам, казнили многих его воинов, покуда оставшимся в живых не удалось бежать, унося с собой истерзанного палачами пленника. Теперь мне стали понятны планы Фиена в отношении принцессы — во всех тогдашних событиях Мактавеш винил её и даже по прошествии века, одержимый собственной местью, он скорее убьёт или покалечит наследницу, чем отпустит. Но что-то подсказывало мне, что вся эта история требует тщательного разбирательства — слишком много в ней тёмных пятен. Сам факт того, что гордая эльфийская принцесса отдала себя демону, вызывал по крайне мере лёгкий шок. Испокон веков наследницы трона дарили девственность исключительно избранникам и только в первую брачную ночь. Это был негласный закон, который за всю историю существования расы не был ни разу нарушен. Долг каждой принцессы в первую очередь состоял в том, чтобы взойти на ложе мужа нетронутой, сохранив в своем теле чистокровной королевскую кровь. Но ещё более я был обескуражен тем фактом, что Лайнеф подбросила окровавленный кинжал Фиену в постель. Отдаться, пусть даже демону, и тут же обречь его на смерть?! … Принцессе несвойственно такое коварство. Что-то тут не вяжется. Подобного можно было бы ожидать скорее от иных представительниц эльфийской расы, ярчайшим примером которых была белокурая Иллиам Дроум — Зартрисс. Я так и не смог понять, отчего мой король Валагунд был столь расположен к ней, что возвёл в ранг личной охраны и своей любовницы, ведь, наделённая даже по меркам эльфов удивительной красотой, эта женщина была очень опасна. Подлая и беспринципная, обладающая вероломством и хитростью росомахи, когда-то она безжалостно прирезала собственного брата, шокируя весь придворный двор. Тела его правда так и не нашли, но крови в её опочивальне было столь много, что я тогда собирался затеять расследование и привлечь Зартрисс к ответу. Однако господин мой велел забыть об этой истории. А через несколько дней в Морнаос поступили сведения, что дочь короля попала в плен к демонам, и всем уже было не до Иллиам Дроум — Зартрисс. Нет, нет! Фиен ни в коем случае не должен узнать о смерти Клавдия. Эта новость будет иметь самые плачевные последствия для Лайнеф. В глазах инкуба принцесса потеряет свою ценность, и из статуса пользующейся уважением челяди невесты вождя им же и будет низвергнута до статуса бесправной рабыни Данноттара, что развяжет руки жадным до мести в самой чудовищной форме демонам. Нисколько не сомневаюсь, что Лайнеф не позволит им притронуться к себе, скорее перережет глотки, сперва им, а следом себе, но что если у наследницы не будет и шанса?! … Мне стало душно в комнате трактира, когда я представил весь ужас, грозивший обрушиться на дочь Валагунда. За каким дьяволом она полезла в логово зверя и пошла на сделку с Мактавешем?! Она не ведает о ненависти инкуба к ней и не знает какому риску подвергла собственную жизнь. Пока не представляю как, но во чтобы-то ни стало Лайнеф нужно вытащить из Данноттара и перевести через портал. Пусть интрижка принцессы с инкубом останется нашей маленькой тайной, которую мы придадим забвению вместе с земным прошлым, как только вернёмся в Тёмный мир. Лайнеф Лартэ-Зартрисс примет корону отца, объединит выживших после войны эльфов, что прячутся на рудниках, ожидая её возвращения, и с мечом в руках рано или поздно вернёт величие Морнаосу. — Алистар, нужно возвращаться, более нет никакого резона здесь торчать, — логично рассудил Молох. На что я лишь рассеянно кивнул. Под пристальным взором двух пар демонических глаз я в задумчивости расхаживал по комнате, сцепив в замок руки за спиной, пока слова Фиена, сказанные несколько дней назад в оружейной, укором не пригвоздили меня к полу: «Я доверял тебе! Я доверял тебе почти сотню гребанных лет!» Чёрт! Паршиво то как! Так паршиво, будто сам такой же иуда, как упомянутый мной Вортегирн. Для себя выгоды я не искал, по натуре неприхотлив, я обходился свежим комплектом белья, крышей над головой и сносной едой. Меня давно уже не прельщали богатые чертоги, и, как ни странно, вполне устраивала жизнь в Данноттаре в стае хищников, которая отчасти стала и моей. Я смог изучить их, и был вынужден принять, что их раса, также как и моя, имеет право на существование. Более того, я обнаружил в них нечто, чему в тайне завидовал — при всей своей грубости, невежестве и жестокости, даже скованные границами Каледонии и собственными телами, подчиняясь вожаку, демоны имели намного больше свободы и прав, нежели эльфы. С малолетства воспитываясь в сдержанности, уважении, преклонении перед богами и королём, помыслы и желания эльфов в большинстве своём оставались нереализованными. Обременённые долгом и обязательствами, мы скорее походили на вымуштрованных солдат, не задающих лишних вопросов, а чётко исполняющих приказы того, кто стоял выше по иерархической лестнице. Таковы были вековые устои нашей расы. Поэтому свобода, очевидцем которой я оказался в клане Мактавеша, сперва претила мне и казалась первобытной дикостью. Именно в ней я находил главный недуг и уродливый порок этих тварей. Свобода рождает инакомыслие, инакомыслие приводит к бунту и в итоге хаосу, а хаос равнодушен. Он беззастенчиво уничтожает всё живое, оставляя после себя лишь пустоту. Но по прошествии долгого времени сосуществования бок о бок с демонами, наблюдая, как успешно вожак ведёт свою стаю, я не мог не попробовать вкус их свободы, зажать нос, уши, закрыть глаза и устраниться. Вероятно, я заразился, став её жертвой, потому что после долгого периода адаптации, ознаменованного многочисленными шрамами, оставленными демонами на моем теле, также как остальные члены клана, я получил право голоса. И что самое удивительное, со мной считались, ко мне прислушивались. Это не могло не льстить самолюбию эльфа. В сердце моём поселилось непривычное сожаление, что вскоре наши пути с Мактавешем разойдутся. Задолго до нынешних событий я понимал, что рано или поздно это произойдёт, но только сейчас стал осознавать, что союз с Фиеном непостижимым образом изменил меня и связал странным братством с расой демонов. Вероятно, я привязался к этим хищникам и их вождю. «Однако, всё это лирика». Одернул я себя и обратился к Шагсу: — Что-нибудь ещё узнал о сегодняшнем торжестве? Демон лениво приоткрыл один глаз, похоже, моё хождение усыпляюще подействовало на него. Прочистив горло, он тягуче выдал: — Вроде всё сказал. Сведения скудные. Бритты здешние после оказии с их вожаком уж больно озлобленные и подозрительные, солдаты по городу ходят, цепляются к каждому, сам чуть не нарвался пару раз на патруль, а местных сплетниц куда больше интересует новость о новой шлюхе редкостной красоты, что появилась у губернатора городка. Даже спорят между собой, появится ли она сегодня. Кстати, он то и устраивает пиршество, стараясь угодить Ворте …, Ворт… — Вортегирну, — подсказал я, отсеивая ненужную мне информацию о любовнице губернатора. Этот ловкач, что крутится вокруг отпрыска Клавдия, определённо всё больше интриговал меня. — Угу, его самого. Оо! — неожиданно Шагс встрепенулся. — Краля моя ещё поведала, что Вортегирн потребовал сыскать в Британии и привезти на пиршество двенадцать юных девственниц по числу месяцев в году для совершения обряда. Вроде как, если монах прилюдно покроет всех, то докажет, что достойный вожак, и каждый месяц в череде лет его правления сопутствовать ему будет сила и мужественность. А попорченных девок потом умертвят, чтобы бастардов не наплодили. — Двенадцать, и прилюдно? Даже для людей это низко, — встрял в разговор Молох и уставился на меня, ожидая реакции на свои последующие слова. — По нашим демоническим законам похожий обряд проходил лишь в одном случае — для признания остальными законности союза демона со своей избранницей, где самец обязан продемонстрировать главенствующую роль в паре, а самка, отдавшись ему на глазах у всех, покорность и верность своему избраннику. Тем самым она выражает добровольное согласие, что он клеймит её, и становится неприкасаемой для остальных демонов. — И не думай даже! — тихо произнёс я, ощущая, как на скулах заиграли желваки. В моей голове не укладывалась подобная сцена с ролью в ней Лайнеф. — Почему ты защищаешь эту суку? — вскочил со скамьи демон, глаза его метали молнии. — Или то, что мы тебе рассказали, пронеслось мимо твоих огромных ушей? — Я прекрасно всё слышал, но в отличие от вас я привык думать и анализировать. И ещё… — добавил я, прилагая немалые усилия, чтобы сохранить спокойствие, — я неплохо знал ту, прежнюю Лайнеф Лартэ-Зартрисс. Она была не способна на подлость, пусть даже в отношении врага. Поэтому я бы желал услышать и её версию тогдашних событий. — Тогда прикажи, чтобы седлали лошадей, нам больше нечего делать в этом чёртовом городе, тем скорее ты сможешь расспросить её, если конечно она не солжёт, — вспылил Молох. Шагс хотел вставить своё слово, но жестом руки я остановил его. В комнате повисла пауза — демоны ждали моего решения, и оно не замедлило себя ждать: — Мы остаёмся! Мактавеш отправил посла с конкретным предложением к монарху бриттов. Ну что ж, … монарх умер, да здравствует монарх! — подвёл я жирную черту под спором. — Ничто так полно не даёт представление о наделённом властью человеке, нежели, когда он безнаказанно получил возможность насладиться жизнью и пуститься во все тяжкие. Обилие вин и женщин лишь этому способствуют. Поэтому я собираюсь сегодня пробраться в резиденцию на торжество, чтобы понаблюдать за сыном Клавдия, и, если увижу пользу от него для Каледонии, то позже официально встречусь с ним. — С разбитой мордой ты разве что до первых стражников доберёшься? — недовольно покачал головой Молох и усмехнулся. — Давай что ли, я тебе в рожу плюну, размажешь, заживёт, как на собаке. — Благодарю, но нет, — не оценил я сомнительной помощи демона. В одном он был прав, последствия нашей “душевной” беседы с Фиеном до сих пор красовались на моём лице — сломанный нос, пожелтевшие синяки вкупе с рассечённой бровью — всё это не самая презентабельная внешность для посла, однако эльфы при необходимости могут оставаться невидимыми. Аудиенция с монахом в мои сегодняшние планы не входила, а пробраться в особняк и понаблюдать за ним… Ну что же, не думаю, что это будет особенно сложно. Молох разочарованно вздохнул. Дружный гогот двух демонов наполнил взрывной акустикой помещение, вызывая невольную улыбку на моих разбитых губах. * * * Королевская резиденция в восточной части Лондиниума представляла из себя возведённые из бурого камня пять обширных построек в два-три этажа каждая, крытых черепицей. Выглядела она вполне презентабельно для такого незначительного городка, а окружающий её сад, вынужден был признать, даже в сумерках радовал глаз. Правда, с точки зрения безопасности, что Лондиниум, что сама резиденция, обнесённая невысокой каменной оградой, неприхотливо отвоёванной в своё пользование диким плющом, не шли ни в какое сравнение с неприступностью Данноттара, крепостные стены которого можно было рискнуть покорить разве что посредством многочисленных людских жертв и ловких механических приспособлений, разработанных лучшими человеческими умами. Стражники исправно несли свою службу. Одни останавливали у главных ворот всех прибывших: будь то конник, повозка, либо кортеж с носилками, в темноте бесцеремонно освещали факелами лица, и только признав гостя, уже почтительно пропускали процессию на званый пир. Другие несли караульную службу, шествуя вдоль стен, ограждающих всю территорию резиденции. — Здесь мы сможем пройти разве что под шумок, — потирая щетину, цокнул языком Молох. — Как пробираться будем, советник? Вот уже час мы стояли под раскидистым деревом в стороне от дороги, ведущей к резиденции, наблюдая за их работой. — Пробираться буду я, тебе же наконец выпала приятная миссия набить Шагсу морду. — Не понял?! — возмутился оный. — Ну как же, Молох ведь хотел из тебя душу вытрясти. Предоставляю ему такую возможность и с пользой для дела. Минут эдак через пять и приступайте, только поближе к воротам подберитесь. И главное, не попадитесь им в руки — не хотел бы видеть ваши рожи за железной решёткой, — усмехнулся я, скрываясь в темноте наступившей ночи. План, на который натолкнули меня слова Молоха, был до банальности прост: именно под шумок, организованный демонами на дороге, воспользоваться переполохом, незаметно добежать и перелезть через ограду, а там уже на территории самой резиденции попасть в головное здание. Добравшись до ближайшей к резиденции постройки, я притаился, ожидая действа от демонов, и как только шум драки и отборная брань Шагса неминуемо привлекли внимание стражи, со всех ног кинулся к стене. Перелезть через неё не составило труда, но как только мои ноги коснулись твердой почвы, к собственному разочарованию сквозь листву насаждений острое зрение эльфа выхватило пару мужских фигур — караульные патрулировали не только внешний периметр особняка, но и территорию парка: — Ты слышал? Кажется, там кто-то есть. — Он перелез через ограду. Держи его! И уже громкий голос солдата: — Спустите собаку! С противоположной стороны сада через мгновение донёсся неугомонный лай. Надо же! Такой предусмотрительности от караульных я не ожидал. Снисходительно отдав должное начальнику охраны, который, судя по всему, из кожи вон лез, чтобы обеспечить безопасность будущего короля и высокородных вельмож, я поторопился к цели своего визита — освещенному огнями зданию, откуда раздавалась довольно-таки приятная музыка менестрелей. В меньшей степени меня волновали собаки. Для эльфа они не представляли существенной угрозы — между нами и животными всегда было своеобразное взаимовосприятие, обусловленное гармонией единства с Великой Праматерью природой, связь с которой и по прошествии веков не ослабевала. Достаточно взглянуть тому же псу в глаза, чтобы мы поняли друг друга, и каждый пошёл своей дорогой. Куда большую опасность представляют патрульные, которых он за собой приведёт. Я бежал напролом сквозь кустарники, приближающийся лай и собственный стук сердца к большому двухэтажному особняку. Освещённые оконные проёмы спасительно манили своим приглушенным светом. Казалось, я уже почти добрался до них, осталось протянуть руку и нырнуть в их уютную безопасность, когда ощутимый удар в спину повалил меня лицом наземь. Горячее дыхание опалило шею, устойчивая вонь ударила в нос, угрожающе рыча и придавив к земле своей тушей надо мной нависла собака. — Im mellon. Im mellon, * — зашептал я, боковым зрением в ночи выхватывая его очертания. Здоровенный пёс с лохматой, довольно таки большой мордой. Цвет шерсти в темноте определить не представлялось возможным, да и порода сия была мне неведома. С иронией я подметил, что у него, также как и у меня, были проблемы с ушами — они были необычайно огромными и свисали, как два лопуха. Он замер, прислушиваясь к эльфийской речи, рык прекратился, а я поторопился примирительно добавить: «Im al car le ulug.»* Чувствуя, что собака ждёт от меня дальнейших действий, я стал медленно разворачиваться к нему лицом, чему тот не препятствовал. Наоборот, убрав с моей спины лапы, псина повернул голову на бок, озадаченно приподняв одно ухо и внимательно изучая свою странную “жертву”. Определённо, пёс впервые в жизни столкнулся с эльфом и колебался в выборе, друг я или враг. Мы смотрели друг другу в глаза, пока эта наглая тварь, обнюхав меня, не приняла окончательного решения и, взвизгнув, вдруг кинулась воодушевлённо вылизывать мне лицо. “Только этого мне не хватало! Поднял шумиху, привлёк внимание дозорных, теперь же эта диковинного вида зверюга… Неудачный какой-то план оказался”. Посмеялся я над собой, дружелюбно тиская наверняка блохастую псину. Отворачивая уже порядком вылизанное лицо от шершавого языка, я попытался отстраниться от него и встать на ноги, когда в отдалении услышал человеческие голоса: — Нашли? — Нет, но собака туда побежала.