– Так, замолчите все! – гаркнула наконец я. – Или мы вообще не будем с вами разговаривать! Привидения тут же с ворчанием отступили к другой стене комнаты. Один призрак без головы захлопнул ладонью рот своему товарищу, испустив струйки дыма. – Нельзя же набрасываться на нас такой сумасшедшей сворой, – упрекнула их я. – Если – если – мы согласимся вам помогать, вы должны пообещать, что будете соблюдать правила. Верно, Генри? – Не кидаться на нас, не прикасаться к нам без разрешения. – Генри вынул из рюкзака блокнот на пружинке и начал что-то писать. Кончиком карандаша он указал на привидений, и те энергично закивали. – Это будет правило номер один. – Правило номер два, – подхватила я, – не вторгаться в нашу с нонни комнату. Там моё личное пространство. И не таскаться за нами повсюду. Это надоедает. Один призрак кашлянул. – Но ведь другие привидения входили в твою комнату. И всегда сопровождали тебя. Дети и старожил. Генри перестал писать. У меня болезненно сжалось горло. – Да, но только после того, как они заслужили моё доверие, – ответила я. Тилли, Джакс, мистер Уортингтон! Где же вы, друзья? – А вы ещё не заслужили. Не забывайте об этом. – Вдруг мне в голову пришла одна мысль. – Кстати, вы их не встречали? Привидения переглянулись, но на меня смотреть избегали. Их движущийся дым собрался воедино, как огромная грозовая туча. – Мы не можем тебе ничего о них сказать, – прохрипел старый призрак, тёмный, как мистер Уортингтон. – Кодекс чести привидения. Соблюдение личной тайны. У меня сжалось сердце. Генри, нахмурившись, снова склонился над блокнотом. – Мы не вредничаем, – мягким тоном произнесла бледная женщина. – Просто… – Я поняла: кодекс чести привидения. Всё ясно. – Я отвернулась. Какая разница, что делают мои бывшие призрачные друзья? Раз они не хотят иметь с нами ничего общего, не стоит тратить время на их поиски. – Думаю, мы составим список. Если мы решим помочь, то займёмся вами по одному. Я бросила взгляд на Генри. Он, похоже, нервничал. Если честно, я тоже. Опыт одержимости одним духом был уже достаточно болезненным. Но десятками? А может, даже больше, если среди привидений разнесётся слух о нас и будут появляться новые. Кто знает, сколько людей умерло в концертном зале и окрестностях за многие годы? Вероятно, и не сосчитать. А у меня крутило живот от одного только воспоминания о предыдущем сеансе. Но Генри лишь кивнул мне в своей решительной манере и продолжил писать. Я украдкой заглянула в его блокнот: «Правила для новых привидений». – Мы назначим встречу, – продолжила я. – Каждый получит номер, мы бросим жребий, поэтому порядок будет случайный, чтобы никому не было обидно. Согласны? Призраки закивали. – Я сделаю таблицу. – У Генри загорелись глаза. Ему нравились таблицы. – Подходите по одному, называйте своё имя, и я присвою вам номер. Привидения тихо приближались и регистрировались у Генри. Табита Дженкинс состояла из двух частей, словно кто-то разрезал её ровно пополам. Ей всё время приходилось хватать ускользающую половину и приставлять к другой. Фрэнки Джеймс казался вполне нормальным, пока вы не замечали, что его тело раздулось от воды. У Эдгара Берроуза не было головы, и его друг, которого все звали Джеронимо, переводил то, что тот хочет сказать, поскольку знал язык жестов Эдгара. Всего Генри записал пятьдесят одного призрака. Их имена, номера и особые приметы заняли в блокноте несколько страниц. – Жеребьёвка состоится завтра на сцене после концерта. – Я старалась не заглядывать в длиннющий список. Пятьдесят одно привидение, с ума сойти! – На сегодня всё. – Значит ли это… – Бледная призрачная женщина дрожала, стискивая руку более тёмного и более хрупкого привидения. – Значит ли это, что вы согласны нам помочь? Я заставила себя взглянуть в блокнот Генри на перечень имён, записанных его аккуратным почерком. Тоска жгла мне грудь, и, когда я сосредоточилась на таблице, отбросив сомнения, мне почти удалось заглушить сильную грусть по своим друзьям-привидениям. Почти. Я перехватила взгляд Генри, он улыбнулся и встал. – Да, – твёрдо произнесла я. – Мы вам поможем. Всем. Возгласы ликования и благодарности сопровождали меня до конца дня, пока я не легла спать. Учитывая такое количество призраков, мы с Генри договорились проводить сеансы одержимости по одному в неделю. Будь моя воля, я бы пропустила их по одному в день, чтобы как можно скорее от них избавиться. Но всё зависело не от моего желания, а от моего тела. Как мы уже выяснили, человеческое тело очень быстро устаёт от одержимости и ему требуется время на восстановление. Но даже с перерывом в несколько дней многократные процедуры быстро превратились в кошмар. В первый раз всё прошло не так уж плохо. – Номер сорок три, – объявил Генри, сверившись с таблицей в своём блокноте. – Пёрл Брэнсон. Пёрл была примерно одного возраста с Тилли и, когда выступила вперёд, чтобы войти в наше сознание, сильно дрожала, отчего клочья дыма сыпались с неё градом. Остальные призраки собрались полукругом на сцене. – Ничего не бойся, Пёрл, – сказала я не очень убедительно. Я и сама не была уверена, что бояться нечего. Чем обернётся одержимость для меня и Генри на этот раз? Оставалось надеяться, что смерть Пёрл не была такой же мучительной, как последние минуты Фредерика. – Подойди. – Ты должна как бы просочиться в нас, – объяснил Генри. – Фредерик подходил ближе и ближе, пока не окутал нас, и потом наши тела словно впитали его. Поняла? Пёрл недовольно фыркнула: – Я не тупая, просто волнуюсь. Мне известно, как это делается. Генри повернулся ко мне, ноги у него были скрещены так же, как и у меня. Мы стукнулись коленями. – Ты действительно готова рискнуть? – Вроде того. – Я вытерла руки о джинсы. Не надо Генри знать, что у меня потеют ладони. – Мы ведь уже приняли решение, правда? Генри оглядел призраков. Лица у них чуть не разваливались от волнения. – Наверное, ты права. Но, скорее всего, мы не сможем провести так много сеансов. Ты ведь это понимаешь? Я понимала. Но попробовать стоило. Чем больше появлялось призраков, тем больше теней шныряло по филармонии. Кто знает, какой вред они могут нанести концертному залу и Маэстро? Вместо ответа я взяла Генри за руки, мы переплели пальцы, и оба кивнули Пёрл. Девочка-призрак сделала глубокий вдох – при этом в её теле завертелись белые спирали – и слилась с нами так же, как Фредерик. Нас окутал холод и ошарашили воспоминания. Пёрл Брэнсон, десяти лет, жила в многоквартирном доме на углу. Страдала от сильной лихорадки и слабого сердца. От скуки Пёрл начала сочинять повесть – с больным сердцем она больше ничего не могла делать. Ей нравилось сидеть у своего дома в саду филармонии и писать. Но она не закончила свою историю: однажды солнечным днём, когда она была на середине шестой главы, сердце остановилось. И всё. Мы с Генри угасли вместе с девочкой, и этот уход был мирным, гораздо легче, чем удар ножом в живот. Я не испытывала неприятных ощущений, пока не закончилась одержимость. Когда Пёрл покидала нас, сила разъединения толкнула нас через сцену. Пёрл белым дымным завитком слетела в партер и уселась там в кресло. Я распласталась на полу, отдыхая, внутри у меня всё крутилось, а Генри рядом со мной хватал ртом воздух. В этот миг я задумалась о том, чтобы дать задний ход и сказать: «Простите, ребята, но вам придётся восстанавливать ваши забытые воспоминания самостоятельно». Но потом я кое-что поняла. Лёжа на сцене, схватившись за живот, я блуждала взглядом по искажённым, опалённым, дымным лицам призраков. Позади них виднелись затенённые балки потолка, ряды кресел с выцветшей обивкой, облупленные ангелы и подмигивающие нам драконы на плафоне. Здесь был мой дом, нравилось мне это или нет. А если бы я сюда не переехала – стали бы мои привидения доверять мне? Явились бы ко мне новые призраки? Или они бесцельно витали бы между мирами, потерянные и навсегда лишённые души? Я с усилием села и несколько раз глубоко вдохнула. Всё тело зудело, и не от холода, исходящего от привидений, – просто я осознала свою судьбу. Вот в чём моё предназначение. Может, я рождена для того, чтобы помочь этим несчастным. Может, мне суждено было поселиться здесь. Я стояла перед выбором: отказаться или продолжить помогать им, даже если это очень трудно. Особенно если это очень трудно. И возможно, переезд сюда, потеря дома, отсутствие денег и бумаги для рисования – всё это стоило пережить. – Оливия! – прошептал Генри. – Как ты? – Это повесть, – сказала я, и голос мой прозвучал весомо, уверенно. Призраки оживились, Генри тоже. Это придало мне ещё больше сил. Я с трудом поднялась на ноги, воспоминания о жизни Пёрл чётко оформились в моей голове. – Якорь Пёрл – это незаконченная повесть, страниц двадцать. Название – «Целеустремлённый скакунок». Каждый призрак получил свой участок для поисков по карте, которую я нарисовала, когда искали ноты Фредерика. Участие приняли все, и дело пошло быстрее – привидения проходили сквозь стены, обшаривали подвал, прочёсывали потолочные панели. Через три дня мы нашли рукопись в жестяном контейнере в сквере около филармонии. Получив свой якорь, Пёрл Брэнсон уселась на балку под потолком и закончила повесть. А потом она исчезла. Страницы готового произведения посыпались из-под потолка, трепеща, как птичьи крылья. Генри отметил имя Пёрл галочкой в своей таблице: – Один есть, осталось пятьдесят. Целеустремлённый: готовый идти до конца. И это именно то, что я собиралась сделать. Пусть даже у наших призраков, наших первых призраков, не хватило смелости решиться на то же самое. Глава 25