Всё стало расстраиваться, только когда мы проводили в иной мир троих призраков – Пёрл Брэнсон, Сью Хан (сердечный приступ), Регги Блэка (туберкулёз). На неделе перед Днём благодарения мы должны были сдавать миссис Фаррити сочинение – подготовительную работу к обязательному экзамену в конце года. Я совершенно о нём забыла. Когда миссис Фаррити остановилась около моей парты с аккуратной стопкой сочинений в руках, я лишь бессмысленно уставилась на неё. Веки изнутри были шершавые, как наждачная бумага, и царапали мне глаза. Последние две недели выдались непростые. Я была рада, что меня хотя бы не рвёт в туалете или где-нибудь по пути к нему в школьном коридоре и вообще что я не сплю на ходу. Думала я только о том, как же нам помочь ещё сорока восьми призракам. Может, мы взвалили на себя непосильный груз? Может, мы с Генри сошли с ума, раз согласились на это? А наши друзья-привидения – увидим ли мы их когда-нибудь? Я была измотана не только добровольной одержимостью; каждую ночь, после того как нонни засыпала, я долго сидела, держа Игоря на коленях, в окружении предметов для спиритического сеанса и шёпотом просила, умоляла Тилли, Джакса и мистера Уортингтона вернуться. Но пока они не вняли моим просьбам. Я смотрела на миссис Фаррити и растерянно моргала, думая о чём угодно, только не о сочинении. Учительница лишь сказала: – Задержись после урока, Оливия. После звонка я побрела к учительскому столу, проводя рукой по спинкам стульев и надеясь, что выгляжу как обычно. На самом деле я с трудом держалась на ногах. – Что-то забыла, Стеллателла? – прошептал Марк Эверетт, проходя мимо и толкая меня. – Или ты всё время рисуешь каракули? Идиотка. От переутомления люди перестают контролировать себя, сдерживать свои порывы. Вот почему я ударила Марка кулаком. По крайней мере, попыталась. В последнее мгновение перед тем, как мой кулак врезался в его тупую физиономию, Джоан схватила мою руку и удержала её. Я отпрянула назад и чуть не упала. Марк со смехом выбежал из класса. Я высвободила свою руку: – Зачем ты меня остановила? – Потому что он не достоин твоего гнева, – спокойно ответила Джоан, отбрасывая назад волосы. – Он ничтожество. И кстати, пожалуйста. Она ушла, и я осталась один на один с миссис Фаррити, которая смотрела на меня так, словно собиралась препарировать взглядом. – Я волнуюсь за тебя, Оливия, – проговорила она и поджала губы. – Ты всегда была рассеянной, но хотя бы выполняла домашние задания. Я кивнула. Открывать рот было слишком трудно, учитывая, что мне хотелось упасть и не вставать. Или догнать Марка Эверетта и натравить на него привидений. – Да. Понимаю. Просто я… занята. Миссис Фаррити посмотрела на мои руки: – Почему ты теперь всегда в перчатках? – Нравится. Они защищают от микробов. – А почему не снимаешь куртку в помещении? Я пожала плечами: – Так теперь модно. Миссис Фаррити поправила стопку тетрадей, ровно положила карандаши, откашлялась и взглянула мне в лицо. – Я слышала о неудачах оркестра, Оливия. Плохо дело, да? – Сейчас у большинства людей дело плохо. Экономика и всё такое. Тут миссис Фаррити встрепенулась, как будто кто-то хлопнул её по спине. – Я знаю. И мне жаль, что это отражается на вас, ребята. Дети всегда страдают больше всех. – Она вздохнула и потёрла глаза. – Если ты сдашь сочинение до Дня благодарения, я только снижу балл за опоздание. Договорились? – Да, хорошо, миссис Фаррити. Спасибо. – И знай, Оливия, что ты всегда можешь обратиться за помощью к учителям. Да уж, забавно было бы сесть напротив директора Купера и миссис Фаррити и рассказать им про хлопоты с призраками. Я представила их лица и не смогла сдержать усмешку, которая, видимо, обидела учительницу. Пробормотав извинения, я снова поблагодарила её и вышла. На следующий день, вернувшись в концертный зал после работы в «Счастливом уголке», я попробовала сделать уборку. С тех пор как появились новые привидения, помещения за сценой совсем превратились в свинарник, потому что я тратила всё время на одержимость, поиски якорей и попытки заснуть. Но и сон не давал отдыха. Мне всё время снились события из жизни привидений, которым я помогла, словно их воспоминания неискоренимо впечатались мне в мозг. Нонни наблюдала за тем, как я подметаю кухню. – Ты такая унылая в последнее время, Омбралина, – прошептала она, качаясь в кресле и заплетая платки косичкой. – Мрачнее, чем обычно. Я старалась не обращать внимания на пялящиеся на меня от двери глаза призраков, ждущих спасения. – Не знаю, нонни. Я просто устала. Нонни приставила ладони ко рту и прошептала: – Это из-за привидений? Они тебе надоедают? Да. Они поселились у меня в мозгу, в моих снах. – Нет. Просто трудно учиться и работать. Я волнуюсь из-за денег. – Я тоже. Я всегда волнуюсь. – Нонни скривила губы. – Я беспокоюсь о тебе каждую минуту, Омбралина, каждый день. Я бросила веник и взяла нонни за руки. Они оказались холодными, как у призрака, я испугалась и стала растирать их, чтобы согреть. – Не беспокойся за меня, нонни, ладно? Это тебя изнуряет. – Ты достойна… – нонни огляделась и вытянула вперёд обмотанные шарфами дрожащие руки, – лучшего. – Да. И ты тоже. В тот вечер Маэстро ужинал где-то за городом с вероятными спонсорами оркестра. Войдя в его комнату, я стала шуровать там веником, роняя на пол стопки нот и груды мусора. Легче не стало. Потом я обнаружила под комодом свалку из писем; вероятно, он день за днём бросал их на пол и пинал прочь с дороги. Я перебрала их. В основном это были счета и рекламные буклеты. В глубине души я хотела найти весточку от мамы: «Я пошутила! Завтра приезжаю домой! Сюрприз!» Но мне не повезло. Зато я нашла четыре письма из школы, все от психолога Дэвиса, и все нераспечатанные. Я открыла самое позднее и стала читать. Сердце у меня ушло в пятки. В письме говорилось: По словам учителей, Оливия почти не обращает внимания на происходящее в классе и легко отвлекается. Она систематически грубит одноклассникам и несколько раз чуть не избила их. Девочка не может сосредоточиться, и от этого страдает успеваемость. Друзей у неё мало, но мы опасаемся, что она будет оказывать на них дурное влияние. Мы весьма озабочены будущим Оливии. Также наше беспокойство вызывает тот факт, что предыдущие письма остались без ответа. Настоятельно просим позвонить в кабинет психолога и договориться о встрече, на которую приглашаем Вас вместе с Оливией. В противном случае мы будем вынуждены предпринять более серьёзные действия. Мы предлагаем… Я сползла по стене, обнимая швабру. Значит, все в школе, включая учителей, считают меня тупой, ленивой и агрессивной. Лишённой будущего. И друзей. И в этом они правы. Ну, в основном. У меня есть один только Генри. Вряд ли привидения принимаются во внимание. – Но у меня есть будущее, – прошептала я. Меня слышал только Игорь, проскользнувший в комнату. – У меня есть рисунки. Я умею рисовать и когда-нибудь пойду в художественную школу. Может быть. Я найду способ. Игорь обвил хвостом мою ногу. «Правда? И какой же?» – Супруги Барски говорят, что я хорошо рисую, – еле слышно бормотала я. Слова застревали у меня в горле. «Но хозяева кафе такие же помешанные, как и ты». – Я не тупая. «Но хорошо учиться не в состоянии; а вот Генри отличник три года подряд». – Я не ленивая. «Но никогда не слушаешь объяснения на уроках». Я взяла Игоря на колени и коснулась носом его носа.