– С Днём благодарения, Оливия, – тихо произнёс Маэстро. – С Днём благодарения! – Нонни вскинула руки. Потом она приступила к еде. Я есть не стала. Маэстро тоже. Он внимательно разглядывал меня. – Оливия, я должен был спросить тебя об этом вчера… – он прокашлялся, – но в суматохе… – Ты забыл спросить, не поранилась ли я? – усмехнулась я. – После того как на меня упал потолок? Нонни перестала есть. – Да. Извини меня, Оливия, – сказал Маэстро. Я не могла смотреть на него. – Думаю, у меня был шок. Я не сказала «не страшно». Страшно было. – Ладно. Супер. – В оркестре говорили о каких-то тенях. Ты помнишь? Я не ожидала, что он упомянет об этом. – Да, наверное. – Конечно, я помнила. Знал бы он… Я чуть не рассмеялась. – Ты видела то, о чём они говорили? Я пожала плечами, но сердце бешено колотилось. Что известно Маэстро? Что видел он сам? «У меня галлюцинации, – говорил он мне однажды. – Мне чудится, что я вижу её, но, когда приглядываюсь, оказывается, что это только игра теней». – Видела ли я тени? Конечно. Они повсюду. – Нет, не обычные тени, а такие, похожие на… живых существ. – Он засмеялся и оперся локтями о стол. – Звучит как бред сумасшедшего, да? – Да. – Так ты их видела? Да. – Нет. Я-то не сумасшедшая. Мы долго смотрели друг на друга. Маэстро моргнул первым. – Конечно, нет, – произнёс он. – Я тоже не видел. Лжец. Очевидное враньё. Но ведь и я тоже лгала. Трудно было признать, что раз он видел тени, значит, тоже мучается от утраты. Что он тоже может страдать. Что ему тоже может быть грустно. Я не хотела его жалеть, не хотела испытывать по отношению к нему никаких чувств, кроме гнева. Нонни крутила в руках вилку, стуча ею о край тарелки. – Давайте по очереди произнесём слова благодарности. Скажем что-нибудь приятное. После долгого молчания Маэстро прочистил горло. – Я рад, что Оливия вчера не пострадала. Слава богу, что она цела и невредима. Я ткнула вилкой картофелину: – А я благодарна за эту пищу. – Я сунула в рот кусок картошки и сердито взглянула на Маэстро. – Кто знает, надолго ли нам её ещё хватит. Улыбка пропала с его лица. И после этого праздничный обед проходил в молчании. Помыв посуду, я выскочила на улицу, к телефонному автомату на углу. Не могла находиться в филармонии больше ни минуты. Я набрала номер и подождала. В День благодарения машин в городе было мало, и на улице в основном царила тишина. По Арлингтон-авеню пронеслись два легковых автомобиля, пикап и такси. Когда они проехали, стало даже одиноко. Голос Генри ответил: – Алло? – Генри! – Я словно удивилась, услышав его, хотя сама ему позвонила. – Привет. – Оливия? Что случилось? Тени вернулись? Хочешь, чтобы я пришёл? – Нет, дело не в этом. Я просто… не знаю… я хотела поговорить с человеком, который не живёт здесь. – Напротив автомата на кирпичной стене филармонии ярко-зелёной краской было написано: «Деньги – это любовь». – Иногда, когда я слишком долго нахожусь здесь, у меня возникает ощущение, что в мире, кроме концертного зала, больше ничего нет. Понимаешь? – Думаю, да. – Генри помолчал. – Оливия, извини, но у нас праздничный обед. Не хочу, чтобы меня отругали. Если, конечно, тебе не нужна помощь. – Конечно. Прости. – Я бы пригласил тебя, но мне кажется, это семейный праздник, и всё такое. Пока он не сказал это, я не осознавала, как сильно хочу побывать в гостях у Генри. У них на столе наверняка индейка, и вообще там настоящий дом. – Ничего. – Слушай, Оливия… – Да. – У тебя всё будет хорошо. Увидимся завтра в полночь, да? – А твои родители не будут возражать? В трубке что-то треснуло. – Нет. Они даже не узнают, что я уйду. Следующей ночью Грегори Стевски пытался просочиться в наше сознание пять раз, пока мы не упали без сил на сцену, задыхаясь и дрожа. Наши тела просто больше не могли выносить этого. Мы слишком устали. Наши мозги были переполнены чужими воспоминаниями. – Вы обещали помочь мне, – проворчал Грегори. Игорь ходил туда-сюда между мной и Генри и облизывал нас, чтобы привести в чувства. «Хочешь, я выцарапаю ему глаза?» – Разве вы не видите, – сказал Генри, – мы делаем всё, что в наших силах. Тилли бросилась в лицо Грегори. – Слышал? Так что отстань, пока я не… Грегори сдул её порывом ледяного ветра: – А то что, девочка? Убьёшь меня? Никто не засмеялся, но я и не думала, что это была шутка. – Если вы не поможете нам, что тогда? – спросил другой призрак. Он указал на потолок. Тени ползали по нему весь день, по одной или группами по две – по три. Подбирались близко, но не слишком. Носились. Наблюдали. Ждали. Привидения сейчас превосходили их числом, и тени пока не докучали им, тем более что мы с Генри всё время были рядом. Но долго ли это продлится? Оказалось, недолго. Я не видела, как это случилось, потому что прижала голову к коленям и закрыла глаза, стараясь унять тошноту. Потом я услышала крики призраков и заставила себя поднять голову. – Жуть, – прошептал Генри.