Я была одной из них, только я не искала убежища. Я бежала к Тилли. К Генри. «Найди их», – всхлипывал Джакс, а в небе роились чёрные самолёты. Взрывы один за другим сотрясали землю, заставляя нас падать ничком, но каждый раз мы снова вставали. Незаконченный браслет дружбы болтался у меня на пальцах; бечёвка начала чернеть. Я оглядела себя. Крошечные кровоточащие ранки покрывали тело Джакса, но я не ощущала боли, словно вся онемела. «Скорее!» – закричал Джакс. Вместе мы помчались, отталкивая всё, что попадалось на пути. Я знала: мы не сможем найти её вовремя. Именно поэтому призраки Тилли и Джакса не видели и не слышали друг друга. Им не удалось найти друг друга перед смертью, не суждено было даже обменяться браслетами или хотя бы попрощаться. «Тилли! – Джакс царапал мой череп изнутри, пытаясь вырваться на свободу. – Тилли! Где ты? Не оставляй меня здесь!» За долю секунды до того, как это произошло, я увидела девочку с косичками, которая бежала к нам сквозь дым. В руке у неё был зажат браслет из коры. В следующее мгновение оглушительный грохот ударил мне в барабанные перепонки. Земля между мной и Тилли – и Генри – взорвалась, и меня ослепила вспышка яркого красного света. Это не было похоже на смерть от ножевого ранения: я ничего не почувствовала. Глава 30 Когда мы пришли в себя и перестали задыхаться, Генри, с трудом поднявшись на ноги, схватил свой рюкзак и убежал. – Генри! – Я затрясла головой и заморгала, стараясь избавиться от тумана в глазах. Кожа зудела, меня тошнило, и казалось, будто тело распорото снизу доверху. – Генри, ты куда? Игорь лизал мне шею. «Пусть идёт. Я испугался, увидев, как ты застыла на полу. Ненавижу эти сеансы одержимости. Посмотри на меня: я так расстроен, что не могу даже говорить». Тилли и Джакс висели грустными сгустками серого дыма в задней части сцены, но я только что попала под разрыв снаряда ради них, поэтому несколько минут они могут побыть и одни. У Генри, видимо, были серьёзные причины так внезапно сбежать. И я бросилась за ним. Это была плохая затея. Во-первых, в час ночи двенадцатилетней девочке не следует слоняться по городу, если только она не обладает волшебными способностями, да и в этом случае ни к чему. Во-вторых, на улице стоял мороз, и пробирало до самых костей. Но я не могла просто махнуть рукой на необычное поведение Генри. Так быстро я ещё никогда не бегала. Горло обжигало холодом, но я не обращала на это внимания. Рюкзак Генри мелькнул на углу Десятой улицы, и я прибавила скорость. Лунный свет отражался в тёмных тротуарах, белых полосках на переходах и в стеклянных небоскрёбах. Всё было призрачного цвета, кроме рыжей шевелюры Генри. Я бежала, казалось, целую вечность, в боку немилосердно кололо, и тут я свернула следом за Генри на незнакомую тихую улочку. В рюкзаке у него за спиной что-то бряцало – наверняка содержимое грязной банки, которую он приносил на спиритический сеанс и с тех пор всё время таскал с собой. – Генри! Мимо промчалась машина, из которой высовывались люди и что-то кричали. Генри обогнул каменное крыльцо и стал взбираться по чугунным воротам. – Генри, подожди! Он замер на полпути вверх. – Почему ты убежал так быстро? – спросила я, наклоняясь, чтобы отдышаться. – Что с тобой? – Тебе не нужно быть здесь. – Он спрыгнул на землю и попытался толкнуть меня, заставляя уйти. Голос его звучал незнакомо и отчуждённо. – Уходи отсюда, Оливия. – Но почему ты… – Уходи. Почему ты меня не слушаешь? Я отступила назад. С тех пор как мы подружились, Генри никогда так со мной не разговаривал. Я не успела ничего сказать – на крыльце зажёгся свет, и из дома высыпали пятеро: двое взрослых и три ребёнка. Взрослые были похожи друг на друга, но Генри не был ни чуточки похож ни на одного из них. Тут я осознала, что никогда не присматривалась к родителям Генри. Они всегда высаживали его из машины около школы, и я ни разу не видела их лиц. Теперь я поняла почему. Они были его приёмными родителями. – Генри, – сказал отец, спускаясь по ступеням, – эти побеги по ночам пора прекратить. Мы ведь уже об этом говорили. – Потом он взглянул на меня и устало улыбнулся. – Так, значит, Генри ускользает из дома, чтобы встретиться с тобой? Меня зовут Тед Бэнкс. Он протянул руку, и я пожала её, чувствуя онемение во всём теле. – Здравствуйте. Я Оливия Стеллателла. Мистер Бэнкс удивлённо поднял брови: – Та, что живёт в Городской филармонии? Я вспыхнула. – Да, это я. – Значит, ты должна очень хорошо знать Генри. Он проводит там всё время. – Да. – Я рискнула взглянуть на Генри, но он не отрываясь смотрел на свой дом. Я даже не видела его лица. – Мы друзья, мне кажется. Но так ли это? Он не рассказывал обо мне своей семье, к тому же лгал, говоря, что мать с отцом не против, чтобы он уходил из дома на ночь. Даже не заикнулся, что они ему не родные. Как будто он стеснялся знакомства со мной. – Тед, можно мы просто пойдём в дом? – спросил Генри. Мистер Бэнкс вызвал такси и дал мне немного денег. Добравшись домой, я прокралась за сцену и свернулась клубком на кровати рядом с Игорем и призраками, стараясь не обращать внимания на сосущую тоску. Генри знал все мои секреты. Почему он не доверил мне свои? Назавтра Генри не пришёл в филармонию. И в следующие несколько дней тоже. Пару раз я пыталась звонить ему домой и оставляла через мистера Бэнкса закодированные сообщения. Генри должен был понять, что они значат, а я хотела, чтобы он пришёл и помог мне искать браслеты дружбы для Тилли и Джакса. Мы решили, что это их якоря, но найти их пока не смогли. Однако Генри так и не появился. Я не видела его, пока снова не начались занятия в школе. В первый день в столовой я села за свой обычный пустой стол и притворилась, будто невероятно увлечена сэндвичем с сыром. Через несколько минут сосредоточенного чавканья я украдкой бросила из-под чёлки взгляд на стол Марка Эверетта. Конечно же, Генри был там и, потягивая молоко через трубочку, хохотал над дурацкими рожами, которые строил Ник Уэбер. Джоан села, как обычно, в дальнем конце скамьи, посмотрела на меня, на пустое место Генри и с очень серьёзным выражением лица подвинулась на скамье, оказавшись прямо напротив меня. Там, где должен был сидеть он. – Поссорились? – спросила она, но без презрения или насмешки. Думаю, выражала солидарность. Джоан похлопала меня по руке, и почему-то этот жест заставил меня выложить ей всё начистоту: про призраков и тени, про Генри и мистера Бэнкса. Джоан слушала молча, только кивала. Мне понравилось, что она приняла меня всерьёз, отнеслась к моему рассказу без всякого удивления, словно люди каждый день распространяются о таких вещах. Наверное, именно поэтому привидения не испугались показаться ей в ночь спиритического сеанса. Джоан, со своими протестными плакатами и прочей общественной деятельностью, вызывала доверие. Когда я закончила, она спросила: – Хочешь сказать, ты не догадывалась, что Генри живёт с приёмными родителями? Из-за её тона я начала защищаться: – Нет. Откуда мне было это знать? Джоан пожала плечами: – Ну, они иногда приходят в школу в день открытых дверей и на бейсбольные матчи. – Она сделала гримасу. – Мой папа любит бейсбол. Он ходит на все игры в городе. – Ну не знаю, – сказала я. – Наверное, я просто не обращала внимания. Похоже, я на многое не обращала внимания, хотя думала совсем иначе. Я начала черкать углем в альбоме, и от этого мне стало легче. – Ну так вот. – Джоан наклонилась ближе. – Мой папа знает всё обо всех в городе. Ну, просто он очень важная птица. Только не думай, что я хвастаюсь.