– Уолтер, что происходит? Мистер Рю медленно подошёл к сцене: – Всё кончено, Отто. Всё кончено. Зал мгновенно погрузился в полную тишину. – Что ты имеешь в виду? – спросил Маэстро. – Кто эти люди, мистер мэр? – Мне очень жаль, Отто. – Мэр Питтер прочистил горло и вынул какой-то документ. – После происшествия с обрушением люстры во время концерта я прислал специалистов из инженерно-технического бюро, чтобы они провели инспекцию. Отто, здание находится в аварийном состоянии. Его необходимо закрыть немедленно. Я даже не знаю, как оно до сих пор не обвалилось. – Он тяжело вздохнул и долго смотрел по сторонам, словно заставлял себя взглянуть музыкантам в глаза. Потом он протянул Маэстро бумаги и отошёл. – У меня есть заключение экспертизы, которое я не могу игнорировать: здание признано непригодным для использования. Это означало, что филармонию должны снести. На сцене внезапно воцарился хаос. Все музыканты желали лично ознакомиться с документом и требовали встречи с мэром и с городским советом. Генри побежал за мистером Уортингтоном, который испустил мучительный вопль. Другие призраки запорхали вокруг, окликая друг друга и устремляясь в «Комнату с привидениями», чтобы как можно скорее договориться с миссис Барски об одержимости. Началось бегство с тонущего корабля. Маэстро молча смотрел на бумаги. Он казался маленьким и жалким, как ребёнок в одежде не по размеру. Губы его зашевелились. Я не слышала, что он говорит, но прочитала по губам. «Кара, – сказал он сначала. Потом: – Что мне делать?» – и взглянул на потолок. Я проследила за его взглядом и чуть было не вскрикнула. Над сценой кишели тени, вероятно привлечённые всполошившимися привидениями. Прямо над головой Маэстро шевелился большой клубок, свисая с потолка, как скопище летучих мышей. Они грызли концы большой изогнутой деревянной балки, остервенело царапали плафон, отбивая фрагменты краски от нарисованных ангелов. Я мгновенно поняла, что сейчас случится, но уже не могла ничего сделать. Я не успела подскочить к Маэстро и оттолкнуть его в сторону. Не сумела вовремя крикнуть «Берегись!» Кусок потолка обрушился прямо на него. Я увидела, как его тело скорчилось под весом дерева и штукатурки. Я увидела, как его голова ударилась о край сцены. Я увидела, как он упал со сцены в зал и тяжёлая плита пригвоздила его к полу. Я увидела его окровавленную руку, торчащую из-под обломков. Она не шевелилась. Глава 42 Меня быстро куда-то сносило. Синие огни, красные огни. Вокруг сновали люди, в воздухе парили форменные комбинезоны. Кто-то прикасался ко мне, обнимал меня. – Оливия! Все цвета вокруг слились в размытое пятно. Меня толкали, ощупывали, похлопывали. Почему они не оставляют меня в покое? Зачем они все пристают ко мне с разговорами? – Оливия, посмотри на меня. Две руки взяли меня за щёки. Мужчина с рыжеватыми волосами. – Это Ричард, Оливия, – произнёс он. – Ричард Эшли. Я кивнула. Я знала Ричарда Эшли. – Мы едем в больницу. Слышишь меня, Оливия? Твой отец в машине «Скорой помощи». Он сильно пострадал. Мы едем за «Скорой» в такси. Ты меня понимаешь? Конечно, понимаю. Зачем он всё время спрашивает? – Оливия, скажи что-нибудь. Хильда, у тебя нет воды? Я заморгала и огляделась вокруг. Ричард Эшли. Хильда Хайтауэр. Бутылка воды. – Вот, попей немножко, милая, – пропела Хильда. Я попыталась пить, но вода не проходила в горло, потому что меня что-то душило. – Генри, – выговорила я, и всё лицо стало мокрым. Ричард Эшли обнял меня. Его пиджак был накинут мне на плечи. Я учуяла запах масла для смазки клапанов трубы – в его кармане лежал флакон. Существует семь комбинаций клапанов: открытая, 1, 2, 1–2, 2–3, 1–3, 1–2–3. Маэстро однажды показывал их мне. Я сидела на коленях у мамы. Маэстро изобразил на трубе смешной звук, похожий на конское ржание. «Ты сама можешь так сделать, – сказал он, – если прижмёшь клапаны только наполовину и потрясёшь инструмент». Я засмеялась, мы с мамой засмеялись. – Где Генри? – повторяла я. – Генри. – Он здесь, – ответил Ричард Эшли. – Я здесь, Оливия, – послышался знакомый голос, и я почувствовала, как друг пожал мне руку. Никто не пожимал руку так, как Генри. – Я здесь. Не волнуйся. Глава 43 Маэстро поместили в отделение реанимации. Это означало, что он в крайне тяжёлом состоянии. Я позволила Ричарду Эшли и Генри водить меня по больнице. Меня всё ещё куда-то сносило, и я не ощущала ничего, кроме руки Генри в моей руке и ладони Ричарда на моём плече. «Он выживет», – твердили все. Врач, крошечный серьёзный человечек, напоминал птицу. Он легко, как пёрышком, коснулся моей руки. Пытаясь представить, как нарисовать доктора Птицу – гениального невролога, получеловека-полуворобья, – я наконец вышла из оцепенения. То, в чём в наибольшей степени проявляется твоя натура, способно творить чудеса. Когда всё остальное находится в тумане, скользит мимо, у тебя, по крайней мере, есть хобби, мечты. Твои рисунки, или игра на трубе, или тщательно выполненное домашнее задание, разноцветные папки с надписью «Генри Пейдж, седьмой класс». Всё это тоже вроде якорей. – Хочешь есть? Я вдруг обнаружила, что передо мной стоит Генри, а за его спиной на окружённой пикающими приборами и окутанной проводами кровати лежит Маэстро. – Ричард дал мне десять долларов, – объяснил Генри. – Могу принести нам что-нибудь из буфета. Говорят, он всегда открыт. – Что случилось? – с трудом выдавила я из себя, как будто не говорила несколько столетий. – Наконец-то, – с облегчением вздохнул Генри и сел рядом со мной на невероятно уродливую кушетку – серо-розовую с выгоревшими синими вставками. – Ты так долго молчала. Врачи сказали, у тебя шок. – Да. – Твой отец в очень тяжёлом состоянии, Оливия. Многочисленные переломы, сильное сотрясение мозга и внутреннее кровотечение. Пришлось его оперировать. – Да. – Но врачи считают, что он поправится. – Он спит? Генри замялся: – Он в коме. Говорят, это из-за сильного удара по голове. – Что это значит? – Ну, тело как будто закрывается, чтобы собрать силы для выздоровления. – А когда он очнётся?