Он хватает меня за волосы и бьет рожей о барную стойку, кажется, из дуба. Пофиг. Главное твердо. Главное по мозгам. Даже не сопротивляюсь, улыбаюсь, когда прилетает удар по носу. Потом в солнечное сплетение. Кровь хлещет с носа, в глазах искры, но я снова скалюсь, и глумливо шепчу «еще». Еще. Больше боли. Больше кайфа. Больше крови. С того дня начался мой марафон. Я хожу по барам, нарываюсь на драки, на ранение ножом, на игру в русскую рулетку. Пора сдохнуть. В моей жизни не осталось ничего. Вася кинула меня. Вернее, я кинул ее на диван и трахнул насухо, какая уж после этого любовь. А клуб просто скоро начнем полыхать синим пламенем. Я в такой глубокой жопе, словно растраханной негром. И просвета не видно. Ау…. Ау… Сдохнуть! Просто сдохнуть и забыться. * * * Просыпаюсь в чьем-то доме. С трудом поднимаюсь на чистой кровати. Запах такой. Домашний. В моей берлоге давно дерьмом никотиновым воняет. Смотрю на ножевую рану и вижу бинт. Ну и где я? То ли в мыслях спросил, то ли в слух. — Вы у дедушки. Мы живем здесь с мамой. — И… — смотрю на пацана лет четырех, что в проеме двери раскачивается на пятках. — Кто у нас мама? В комнату буквально вплывает похудевшая Настя Чернышевская, шугает сына и ставит на тумбочку поднос с шикарно пахнущей едой. Смотрю на кашу с кофе и сырниками, перевожу взгляд на красотку. Свежа, хороша. Зарекомендовала себя крутым фитнес-тренером. Вася вообще тренировки забросила. Все силы только на зачатие. Бл*ть. — Чему обязан? — еле шевелю губами, но поднос ставлю на ноги и принимаюсь за еду. Как волк. — Ну вообще-то ты у меня в доме. — У твоего отца, — замечаю с усмешкой. — Так какого х*ра я здесь делаю. — Данил вчера позвонил мне. Я взяла отца, и мы вытащили тебя из какого-то притона, где ты чуть не убил трех человек. Весело. Надеюсь в соцсети еще не попал. Жую фантастический сырник, политый сгущенкой, блюдо, с которым я познакомился в России. Смотрю исподлобья. Знает интересно, что с Васей сделал? Улыбается вроде, руку к моему животу прикладывает, проверяет, и меня как током. Наверное, впервые за много месяцев. Смотрю на плоские соски через ткань домашнего голубого платья. Значит пока только меня пробрало. — Что у вас с Васей произошло? — задает она вопрос и все возбуждение как ножом отрезает. В голове тут же встает любимый голос: «Зачем ты это сделал?» Хотел отвадить, или просто не смог сдержаться. Достало строить из себя монаха. — П*здец. У нас произошел п*здец. — Подробности? — спрашивает она, а я хочу задать вопрос о Васе. Только толку-то. Все равно ничего не исправишь. — Не думаю, что готов говорить об этом с бабой. — Думаешь не пойму? Я пожимаю плечами, выпиваю кофе и отставляю поднос. — Спасибо за помощь. Вася ребенка потеряла. Наверное, ты в любом случае скажешь, что я дерьмо. А я это и так знаю. — Любые отношения — это командная работа. Если кто-то тянет одеяло на себя или сдает позиции, задание не выполнить. — Учитывая твой недавний развод, мне сложно верить в рациональность твоей философии. — Это аксиома. Я не хотела тех отношений и ничего не делала, чтобы их спасти. Зато весьма легко вступила в новые, хотя могла и сдержаться. Проблема в том, что даже желание сдерживаться однажды не помогло нам с Васей. Мы как два наркомана получали друг другом дозу и бились в ломке, когда не вместе. А теперь все. Словно кто-то закодировал. Только вот надолго ли хватит нас. Меня в частности. Одеваю футболку, замечаю взгляд Насти на своем торсе. Вот баба так баба. Мудрая, сексуальная. И меня даже тянет к ней. Только вот как выкинуть из головы голос, взгляд, касание горячих рук. — Как Артем? — спрашивает она меня, когда иду на выход. Загостился что-то. Как бы еще на генерала не нарваться. — Я не знаю, Насть. У меня в голове такая каша, что мне не до твоего солдата. Ухожу. Возвращаюсь очень скоро. Но не к ней в дом. А в клуб. Почему-то здесь все опять Васю напоминает. И она просто везде. В каждой мелодии, в каждой блондинке. А может это все Джек Дэниелс, что стал моим вечным спутником. По крайней мере драться перестал, вот только мозг все равно, как желе. Хочется встряхнуться, что-то делать, куда-то бежать, а не сидеть как идиот с документами, и сводить расходы с доходами, которых почти не осталось. Как офисный планктон, а еще сильно отвлекает телефон. С него я так и не убрал фотку Васи. Полностью обнаженную на черном постельном белье. Одна она меня заводит сильнее, чем реальная девушка, которая последнее время одевалась только в треники, майки и забывала мыть голову. Настя улыбается клиенткам, прощается с ними и не сразу, но замечает меня. Просто попробовать. Просто ощутить вкус женских губ. Желание. Похоть. — Вот ты настоящая баба. Сиськи, жопа как надо, готовишь, ебёшься, как богиня. Откашлявшись, она складывает руки на груди и выгибает бровь. — Очень изысканный комплимент, Макар, спасибо, конечно, но я… — Мы расстались. Окончательно. Она вынесла мне мозг, я… сделал ей больно. Конец игре! — вою я и делаю глоток спиртного, а она с тяжелым вздохом подходит и ведет к стулу. Усаживает, отбирает бутылку и гладит волосы. — Со временем все наладится. Вася ходит к психологу…. — Настька, — перебиваю я её, толкаюсь головой в плоский живот, обнимаю за упругие бедра. — Макар, отпусти, — замирает она и тут же пытается сделать шаг назад. Интересно, настолько я немощный, как мужчина. Или еще чего-то стою? — Давай трахнемся, Насть, — касаюсь я открытого участка кожи губами. И член уже упрямо шепчет о своем желании. — Один раз, по-дружески. Глава 46. Макар Я почти ее дожал. С ума сошел, когда ощутил, как в трусах влажно. — Такая мокренькая кисуля, кайф, — говорю, пальцами потирая половые губки, как вдруг она замирает. Каменеет. — Стой, хватит. Она решительно перехватывает мои пальцы, что уже стремились растянуть для члена влагалище. Ну, что опять не так? Впивается ногтями в кожу, почти оставляя следы, уже начиная сопротивляться всем телом. — Макар, хватит, я сказала! — Неа, — хрипло рыкаю я и присасываюсь к нежной коже шеи. — Сучка вскочила, кобель тут как тут. — Дебил! Все, отпусти! — она резко напрягает руки, царапает кожу, ногой пнула голень и, сучка, умудрилась все-таки вырваться из моего захвата. — Ты чего творишь, сука? — рычу я и вскакиваю за ней, нависая. Член уже ноет от нетерпения, а его жестко обломали. — Я не хочу, — говорит Настя, не сводя с меня настороженного взгляда и бочком, бочком пробирается к своим вещам. Наклоняется, поднимает футболку и прижимает к полу обнаженной, часто вздымающейся груди. Но я привык делать все до конца, особенно я привык любую прелюдию доводить до логического финала. Я наступаю, но Настя, знаю, тоже не из робких. Размах и вот на моей щеке красуется пятно женской ладони. Заслужил. — Я же сказала, что не хочу! — добавляет она криком и быстро натягивает вещи на влажное тело. — Не п*зди, у тебя там все мокрое, — качаю перед ее лицом рукой, с которой идет густой, женский аромат.