— Я оставлю ее дома со мной сегодня, — отвечаю я. Мама заходит в мою комнату, уперев руки в бедра с беспокойством в лице. — Хантер, ты не можешь оставлять ее дома без причины. В школе будут недовольны, — я обнимаю Олив немного крепче. — Хантер, что-то случилось? Я могу предложить ей только слабую, жалкую улыбку. — Что может случиться со мной, мама? — Олив, дорогая, иди вниз и посмотри телевизор немного. Я скажу в школе, что ты останешься сегодня дома, — отправляет ее мама. Обычно Олив в восторге от того, что можно остаться дома, но сейчас она расстроена, и все из-за меня. Она вылезает из постели и без слов идет к моей маме, стоящей в дверях. Мама подходит ближе и садится на край кровати. — Я очень беспокоюсь о тебе, — начинает она. — Мы должны найти способ тебе помочь. — Это не ответ на мой вопрос, — напоминаю ей. — Что, черт возьми, не так со мной? Прошло пять лет, а я не изменился с того самого дня в больнице и, более того, с Шарлоттой тоже практически все кончено. Мама проводит тыльной стороной пальцев вниз по моему лицу, и я понимаю, что разговор с мамой сейчас будет не как разговор взрослого со взрослым. Я не ее взрослый сын сейчас. Я снова маленький мальчик. Я потерялся. Я потерялся — мой ум исчез. — О, милый, — выдыхает мама. — Говорят, нужно много времени, чтобы понять, что кто-то влюбился в другого. Ты любил Элли все эти пять лет. Вот что случилось с тобой. — Ты говоришь так, будто мне все еще пятнадцать лет. — Это не такая же боль, но все же. На данный момент тебе нужно поговорить с кем-то. Это влияет на Олив теперь, когда она достаточно выросла, чтобы понимать. Мы говорили об этом, Хантер. Ты просто отталкиваешь нас, и мы ничего не можем сделать, чтобы помочь. Все, что она говорит, это правда. Я признал все это раньше, но игнорировал в течение длительного времени: — У Элли была тайна от меня. Мама быстро выпрямляется, ее брови сходятся в одну линию. — О чем вообще ты говоришь? — Элли знала, что умрет. Она сказала это женщине из писем, с которой я встречался вчера вечером. Она была знакома с Элли, и Элли пообещала свое сердце этой женщине. Мама выглядит сбитой с толку, совсем как я прошлой ночью. — Я думала, что ты встречался с клиентом прошлым вечером. — Я соврал. — Ты встречался с этой женщиной? — она закрывает глаза и качает головой, вероятно, пытаясь понять все, что я говорю. — Она знала Элли? Элли знала, что умрет? Хантер, это бессмысленно вообще... — ее щеки краснеют, когда она смотрит сквозь меня. — Я постоянно общалась с родителями Элли, но они никогда даже не намекали на то, что знали, что это должно было произойти. Думаешь, они не рассказали бы нам? Тебе? Я пожимаю плечами, потому что у меня нет ответа. Я задаюсь этим вопросом даже сейчас. У меня не было секретов от родителей Элли. — Если это правда, то они не знали, Хантер. Точно говорю, — продолжает она. — Возможно, эта женщина сказала тебе больше, чем ты рассказал мне? — Нет, она сказала, что не чувствует себя в праве делиться секретом Элли. — О, Боже. ГЛАВА 15 МАРТ — Месяц спустя — Когда отменяешь все заказы, лишь бы не работать, то, как ни крути, но ты медленно и верно только усложняешь свою жизнь. ЭйДжей зол на меня или, как предполагаю, он просто злится потому, что я не звонил ему в течение целой недели. Я даже не в курсе, сделал ли он тест на отцовство, как планировал, и как все прошло. Я был дерьмовым братом и хреновым партнером в одном флаконе, и все же какую-то часть меня совсем не заботило, что дела могут обстоять еще хуже. Я смотрю на себя в зеркало, четко понимая, что у меня есть проблема и мне нужна помощь. Я просто еще не дошел до той точки, когда смогу взять телефон, чтобы попросить кого-нибудь помочь мне в этом вопросе. Все болит, независимо от того, сплю я или бодрствую. Каждый день последние несколько недель я тупо сижу на промозглой земле перед нашим с Элли деревом. Здесь чертовски холодно, но эта боль на моей коже ничто по сравнению с тем, что я чувствую внутри. — Ты гребаный мудак, — его голос эхом проносится между заснеженных холмов. — Сколько клиентов ты еще намерен потерять? Спустись уже с небес и тащи свою задницу в машину! — ЭйДжей стоит на каменной лестнице, обняв себя крепко руками и дрожа от пронизывающего холода. — Что ты тут делаешь? — спрашиваю я. Интересно, почему сидя здесь, по крайней мере, час, я чувствую себя гораздо менее замерзшим, чем выглядит он. — Ищу тебя, придурок. Почему ты не отвечаешь на мои звонки? Или Шарлотты? Какого черта с тобой происходит? Сначала ты просто не отвечал, а потом и вовсе стал недоступен. Я видел это раньше, Хантер. Ты уже проходил через это. Ты больше не поступишь так с собой. Я не позволю тебе. Я просто тупо таращусь на него, так как мне нечего ответить ему, как и всегда. — Вставай и садись в машину, Хантер, — требует он. — Я и так позволил этому продолжаться достаточно долго. Вместо того, чтобы встать, я прислоняю голову к дереву и, закрыв глаза, поднимаю подбородок к небу. Хлопья снега опускаются на мое лицо, как частицы льда, оставаясь только на кончике носа. Как только я вдыхаю обжигающе холодный воздух, ЭйДжей дергает меня с земли и прижимает к дереву. Теперь я касаюсь спиной того места, где выгравированы буквы, которые я когда-то сам вырезал, и гнев наполняет меня, а желание врезать моему брату становится почти непреодолимым. Проявив сдержанность, я стискиваю зубы, а лицо ЭйДжея останавливается в нескольких сантиметрах от моего. — Садись в машину, сейчас же, — говорит он снова. Я не хочу и не согласен никуда идти, но он тащит меня вверх по лестнице, а я двигаюсь как можно медленнее, прилагая минимальные усилия. Вдруг я понимаю, что сильно замерз, а мои мышцы ломит под онемевшей кожей. Шаги становятся вялыми, и я не могу ничего с этим поделать, пока моя спина не прижимается к грузовику ЭйДжея. Открывается пассажирская дверь, и ЭйДжей запихивает меня внутрь. Никогда в жизни он не был сильнее меня. Я всегда был бо?льшим из нас двоих, но сейчас у меня нет сил, чтобы сопротивляться. Он хлопает дверью и обходит кругом машину, чтобы рывком открыть свою дверь и захлопнуть ее с такой же силой. Обрушив кулаки на руль, он выпускает громкий рык: — Я уже имел с этим дело, Хант. Ты проходил через это раньше. Я позволяю ему говорить, потому что не имеет значения, что скажу я, это ничего не изменит и не уменьшит его гнев. Это ЭйДжей. Его будет нести, пока он не выпустит весь пар. Он заводит грузовик и резко срывается с места. Снег повалил еще сильнее, видимость почти нулевая, потому мы почти не видим дорогу. Я гляжу на часы, проверяя время. Всего лишь полдень, но если снег будет продолжать валить в том же духе, они могут отпустить Олив раньше, чем обычно. — Куда ты меня везешь? — Не парься, — бормочет брат сквозь дрожь. Он тянется к центральной консоли и включает обогрев салона на максимум, а затем делает то же самое с регулятором громкости, позволяя звуку обогрева смешаться с суровыми тонами тяжелого рок-металла. Я поворачиваюсь к нему и жду, когда он наконец-то скажет, куда меня везет, потому что уверен, что явно не ко мне домой. — ЭйДжей, не будь мудаком. Он смеется и смотрит в окно, как будто не хочет признавать мое обращение. — Ребенок не мой. Я связался с адвокатом, чтобы подготовить документы, и в конце этой недели я выезжаю из отеля, в котором остановился, и буду жить с тобой. Все его ответы в одном простом предложении. Несмотря на это, я все равно должен был позвонить ему, тем более думал, что он уже вроде переехал ко мне, но он не пришел домой на прошлой неделе. Я предположил, что он с Алексой, но я должен был спросить. Понятно. — Какого черта ты делал в отеле всю неделю? — спрашиваю я. Он пожимает плечами и смотрит на меня с гневом в глазах. — Если бы ты отвечал на мои звонки, то знал бы, но, когда ты без проблем проигнорировал мой десятый звонок, я подумал, что ты не хочешь видеть меня у себя дома. Потом мама рассказала о твоем идиотском поведении. — Конечно, она рассказала. — Чувак, тебе нужна чертова помощь. Это нехорошо и несправедливо по отношению к Олив. — Ты не смеешь впутывать ее сюда, — огрызаюсь я. —Да неужели? Чувак, я говорю о ней потому, что все это касается ее. Она — единственное, что имеет и должно иметь значение в твоей жизни, а ты не можешь даже заставить свою задницу работать для того, чтобы дать ей все, что нужно. На правах крестного отца Олив я приехал за тобой, чтобы помочь тебе дать этой маленькой девочке то, что она не сможет получить в нормальной жизни без матери! — его слова оглушают меня, они больно жалят, удерживая в заложниках вместе с правдой, которую я предпочел бы отрицать. Пока я пытаюсь осмыслить и принять все его слова, грузовик резко съезжает с дороги и едет по почти пустой стоянке напротив небольшого дома, больше похожего на сооружение. — Что это? — Пойдем, — говорит он, выходя из машины. Он сошел с ума, если думает, что я пойду за ним туда. — Скажи мне, что это, ЭйДжей, — требую я, когда он открывает мою дверь. — Кончай с этим! — у меня нет уже сил, в то время как он стал более воодушевленным. — Мы можем сделать это легко или не очень. Выбор за тобой, — говорит он, складывая руки на груди. — Да я не собираюсь идти в какой-то заброшенный дом только потому, что ты мне угрожаешь. Я по-прежнему сижу в грузовике, когда он бьет кулаком по крыше.