* * * Когда Ивата добрался до Тибы, уже почти рассвело. В воздухе повисла дымка. Навигатор привел его к огромному пустырю, заваленному мусором. За ним виднелись заброшенные строительные площадки. На юг тянулся обрубок недостроенной развязки. На востоке уныло торчало несколько заброшенных зданий. В пустующих залах с игровыми автоматами завывал ветер. Никому не нужный бизнес-центр разваливался на глазах, непроданные дома заполонили заросли сорняков. Жизнь не сумела пустить здесь корни. На севере Ивата разглядел покрытые ржавчиной рельсы. Местность была плоская, бесцветная, тянулась куда-то вдаль. Стая ворон взлетела с грязной земли и растворилась в тумане. Ивата еще раз проверил адрес. Он вышел из машины и заметил утоптанную тропинку, ведущую от дороги вглубь пустыря. Прищурившись сквозь пелену тумана, он различил неясные очертания какого-то строения. Осторожно приблизившись, он увидел, что тропа упирается в обгорелые останки небольшого дома. Кирпичная кладка фундамента сохранилась, но дерево и пластик пламя не пощадило. Все, что от дома осталось, — лишь тощий черный каркас, напоминавший обгоревший скелет. Ивата чувствовал запах гари, от которой долго теперь не избавиться. Рядом стоял полицейский знак «Проход запрещен». Ивата подумал: наверняка они решили, что это несчастный случай. Он прошел через воображаемую дверь, и его поразило увиденное. Столбы солнечного света прорезали разрушенную крышу, стены пропитала дождевая влага. Обуглившаяся домашняя утварь хрустела под ногами Иваты, и любое его прикосновение рождало облака пепла. На полу громоздились искореженные и истерзанные огнем причудливые предметы, потерявшие свою первоначальную форму. Ивата огляделся в поисках вероятных очагов возгорания, у двери и с внешней стороны. Проверил розетки, понюхал, не тянет ли от них воспламеняющейся жидкостью. Но ничего, что объясняло бы причину пожара, не обнаружил. Так же как и следов пребывания наркоманов. Блажен тот, будь он царь или смерд, кто находит мир в доме своем. От пепелища веяло печалью. Дом поскрипывал на ветру, словно радовался, что наконец-то уж догорел. Ивата попытался вообразить, как мог выглядеть этот дом прежде, как жилось его обитателям в этом убогом, всеми брошенном, не пригодном для жизни месте. Он даже не представлял, как Хидео Акаси мог ютиться здесь, в этой старой хижине посреди грязного пустыря, под недостроенной петлей развязки, и что чувствовал при этом. Может, туман проникал в твой дом сквозь стены? Может, в последние дни перед смертью он заполнил и твое жилище, и твое сознание? Может, ты жил как во сне, лишь произнося заученные фразы? И чувствовал облегчение во время прыжка? Ивата ощутил, насколько одинок был погибший, и проникся к нему сочувствием. Даже дыхание перехватило. Кто наслаждается одиночеством — тот либо дикий зверь, либо божество. Ивата набрал полную грудь воздуха и выпрямился. И в этот момент под кучкой гвоздей, головешек и мусора что-то блеснуло. Он потянулся и вытащил маленький и гладкий кусочек янтаря, словно застывшую каплю меда. Он сдул с него золу и поднес к свету. Внутри он увидел маленькие пузырьки и крошечных насекомых, замурованных в нем навечно. «И откуда ты здесь взялся»? Ивата закрыл глаза. В тишине он услышал приближающийся рокот. Когда пришли недобрые, чтобы съесть меня живьем, они споткнулись и упали. Он положил янтарь в карман и снова вышел в туман. Рокот нарастал. Ивата сделал несколько шагов вперед и услышал визг тормозов. Господь мой свет, мое спасенье. Кого страшиться мне? Туман окрасился в розовый — сквозь него прорывался красный свет фар. Прямо на него в развороте неслась черная машина. Ивату спасла реакция: он кинулся обратно к дому. Машина приблизилась вплотную, но Ивата успел нырнуть в бывшее окно. Тут же раздался лязг металла о кирпич. Кап. Кап. Кап. Ивата лежал на полу. Из его вновь открывшейся раны сочилась кровь, а ребра словно сжимало огромное кольцо. Он попытался подняться — и снова рухнул со стоном, адская боль пронзила его лодыжку. Он все-таки смог поднять голову и увидел машину, врезавшуюся в стену. Кровь звучно, с ритмичностью аплодисментов, капала у него из носа на колени. Красный свет фар освещал разрушенный дом, клубы выхлопных газов смешивались с туманом. Мотор работал на полную мощность. Ивата достал пистолет и заставил себя подняться на ноги. — Выходите из машины спиной ко мне, руки за головой! На долю секунды все замерло. А потом машина резко рванула вперед, и красные точки исчезли в тумане. Ивата выбрался из обломков и заковылял подальше от дома. Он чувствовал, что по его лицу и по ребрам течет кровь, а лодыжка горит — большой привет «исудзу». По дороге к машине он несколько раз отключался. Оказавшись на заднем сиденье, он набрал номер Сакаи, но она не отвечала. Задыхаясь, он набрал телефон службы спасения и продиктовал номер своего значка. — Черная «хонда-одиссей» десятого года, повреждения на капоте… — Алло? Инспектор? Алло! — Попытка наезда на полицейского… — Алло! Инспектор! Вы меня слышите?.. Взгляд Иваты уперся в часы на приборной доске. Перед глазами запрыгали звездочки, а потом разлилась темнота. Его дыхание становилось все тише и тише. Глаза закрылись. Он отключился. Глава 9 Послание к галатам Как холодно. Первый день 1986 года. Огромный, суетливый автовокзал. Стрелки часов показывают 8:20 утра — время он уже научился понимать. Косуке крепко держался за мамину руку, хотя не поспевал за ее шагом. Она то и дело оглядывалась, на лбу у нее блестели капли пота. С Косуке раньше такого еще не бывало. Он тоже стал оглядываться, хотя и не понимал зачем. — А что ты ищешь? Я тоже хочу, — сказал он, задрав повыше голову. Она словно не слышала его. Ее челюсть двигалась, когда она изо всех сил сжимала зубы. Косуке уже знал: когда она такая, лучше помалкивать, не задавать вопросов. Одни автобусы приезжали, другие уезжали. Семейные пассажиры стояли в ожидании опаздывающих родственников, чтобы, соединившись с ними, вместе продолжить путь. Косуке знал, что у него, кроме матери, больше никого нет. Они подошли к стоянке автобусов, от которых сильно пахло бензином. Она усадила его на скамью возле сломанного автомата для напитков и рядом положила его рюкзачок с капитаном Цубасой[9]. И все время оглядывалась. Розовые уголки ее век над лихорадочно метавшимися по сторонам глазами блестели от влаги. — Косуке, твоей маме нужно кое-куда поехать по делам, ты понимаешь? Она никогда не говорила «я», «мне». Он кивнул, хотя внутри у него все так и сжалось. — Не потеряй рюкзачок, ладно? Косуке снова кивнул. Она повернулась, готовая уйти. Задержалась на месте. Развернулась и присела перед ним, так что он почувствовал запах ее потного тела. — Косуке, оставайся и сиди здесь, на виду. Ты помнишь стишок? Косуке кивнул. — Давай, расскажи. — Один — горе… Два — балаган… — Умничка! Давай дальше. Она улыбнулась, одновременно покусывая губы. Она была очень красивая. Косуке не мог не заметить, что люди с трудом отводили от нее взгляд. Так бывает, когда случается авария. Или когда по улице идет сумасшедший. Она вытащила из-за пазухи деньги и сунула Косуке в задний карман. — Будь хорошим мальчиком, Косуке.