— Она призналась, что испытывала ненависть к жертвам. Созналась, что напала на отца семейства. Она — член ультранационалистической организации. Где гарантия, что граффити — единственное, что она еще может выкинуть? — Ну ладно. Расскажи Синдо, что подозреваешь малышку, а я отправлюсь на розыски Кийоты. Ивата чертыхнулся себе под нос и поднялся. Он проводил Сакаи до машины и сел на пассажирское сиденье. Не реагируя на удивленный свист Сакаи, он опустил спинку и тут же отрубился. * * * Воскресенье. После молитвы Косуке полагалось свободное время. Одни мальчики играли на улице в пинг-понг, другие резались в вестибюле в карты. Ко-суке лежал на кровати и читал книгу. Он жил здесь уже третий год. Насвистывая, руки в карманах, в спальне появился Кеи. — Пойдем, чё покажу? — Что? — Хочешь или нет? Косуке спрятал книгу под подушку и пошел за Кеи. Дойдя до низкого ограждения, они перепрыгнули через него и направились в лес. Если они дойдут до высоких деревьев — они в безопасности. Так говорил Кеи, и Косуке верил ему. Другие мальчики не общались с Кеи, но того это не волновало. Косуке наблюдал, как ловко Кеи шел по упавшему дереву, расставив руки словно канатоходец. — Почему они не пускают тебя в лес? — Меня? — Кеи улыбнулся и спрыгнул. — Не меня, а нас, Ивата! — Ладно, нас. — Из-за медведя. Во всяком случае, они так говорят. — Медведя? Кеи широко улыбнулся. Тонкие ветви над их головами стонали от тяжести выпавшего ночью снега. Каменистый холм был усеян побуревшей листвой. Щеки ребят алели, словно мухоморы. При дыхании наружу вырывались белые облачка пара и паутиной обволакивали их плечи. Где-то неподалеку слышался плеск воды. — Кеи, как думаешь, там есть медведь? — Может быть. — Он дернул плечом. — Но сучка сестра просто не хочет, чтобы мы делали что хотим. Дойдя до вершины холма, они оказались на краю обрыва, а внизу, у подножия, переливалась серебром лента реки. От высоты у Косуке подкосились ноги. Как же больно будет при падении, промелькнуло у него. Они двинулись по тропке вниз по течению. Кеи шел впереди, взъерошивая ногами палую листву и посылая ее целыми кипами вниз. Косуке следовал за ним по пятам, вдыхая аромат мерзлой земли. Небо начало темнеть, и по листьям зашелестел редкий дождик. — Давай вернемся! — выкрикнул Косуке. Кеи развернулся. Заведя руки за спину, он начал описывать по земле круги. Пародия на господина Иесуги вышла грубоватой, но блестящей. — Господь — мой свет, мое спасенье! Кого страшиться мне? — С безумной улыбкой на лице он высоко подпрыгнул, разрезая ботинками воздух. — Господь дает мне силы! Кого страшиться мне? Косуке, развеселившись, решил тоже вступить в игру и стал намерять шагами круги. — Когда пришли недобрые, чтобы съесть меня живьем, они споткнулись и упали, — продекламировал он с восторгом. Кеи взобрался на камень и окинул взглядом лес, словно паству в часовне. — НИКОГДА!.. Не бойся медведя. Ибо того, кто верует, никогда не сожрет медведь. Когда пришли недобрые, чтобы съесть меня живьем, они споткнулись и упали. Косуке привалился спиной к дереву и хохотал, держась за живот. Таким невероятно торжественным и гордым Ко-суке ни разу до этого Кеи не видел. После игры они спрятались в углублении холма и молча пережидали, пока не стихнет дождь. Когда дождь наконец прекратился, уже почти стемнело. Они отправились дальше кромкой обрыва по тропинке, которая становилась все уже и уже. Пробираясь вперед, Кеи руками хватался за ветки. Здесь, в лесной чаще, всегда холодно, и сюда никогда не проникает яркое солнце. Косуке услышал странный звук, который становился все громче: такой ужасающий грохот из глубины самой земли. Ур р. Ур р. Ур р. — Кеи! — позвал Косуке. — Мы почти пришли, — ответил тот, не оборачиваясь. Тропинка вдоль склона стала совсем узкой, только-только хватало места, чтобы им обоим встать рядом. Кеи остановился. Он показал пальцем вниз, и Ко-суке посмотрел через его плечо. На них уставился безумный, моргающий глаз водоворота. Ивате захотелось убежать и больше никогда сюда не возвращаться. Кеи же завороженно уставился вниз. — Иногда он мне снится, — прошептал он. И кружит. И кружит. И кружит. Глава 12 Апельсин Ивата и Сакаи подъехали к полицейскому отделению Цукуба-Кита в шесть вечера. Дежурный полицейский оторвал взгляд от своей манги. — Сибуя. Первый отдел, — сказал Ивата. — Нам нужен адрес родителей Кодаи Кийоты. — Не стоит их беспокоить. Он уже здесь, внизу. Мы взяли его за дебош в доме родителей. Ивата и Сакаи переглянулись, их лица расплылись в улыбке. В маленькой допросной, расположенной в цокольном этаже, Кийота не мог унять дрожи. Мелкие, свинцовые капли пота покрывали его тело. Руки его сковывали наручники. Сакаи с грацией тигрицы пересекла комнату и включила таймер на часах. Ива-та, этакий усталый смотритель зоопарка, сел напротив задержанного и закурил сигарету. И нажал кнопку записи. — Пятница, 25 февраля 2011 года, восемнадцать часов девять минут. Допрашиваемый Кодаи Кийота, возраст 45 лет, допрос в отсутствие адвоката. Пару минут слышались лишь легкий шелест бумаги да дыхание курящего Иваты. Кийота сидел сгорбившись, обхватив голову руками. — Эй, вы в норме? — наконец спросила Сакаи. — Вполне, — процедил Кийота сквозь зубы. — А на вид вам хреново. — Господин Кийота, зачем вы приехали в Ибараки? — спросил Ивата с дежурной улыбкой. — Это мой родной город. — Вы живете в Токио. — Приехал своих повидать, развеяться. Может, сообщите наконец, какого лешего здесь происходит?